Тот факт, что он ждал, планировал смерть своего отца, делал его действия — самым тревожным образом — гораздо более искренними, чем совершение их сгоряча.

После минуты напряженного молчания он заговорил.

— Перемирие.

Его глубокий, задумчивый голос проникал мне в грудь.

— Что?

— Перемирие. Навсегда. Симбия пока твоя, но в твоих же интересах, я предлагаю тебе не устраивать здесь дом.

Мои брови сошлись на переносице, неуверенность охватила меня.

— Моя? Ты уходишь?

— Да.

Тяжесть сдавила мои легкие.

— И какое счастливое место ожидает тебя?

Он провел языком по зубам тем же неуверенным движением, которое, как я помнила, делал его брат.

— Элиан.

— Элиан? — я выдавила это слово. — Что в Элиан?

Он так и не ответил, но в его глазах был подозрительный огонек, который подсказал мне, что, возможно, это совсем не то, что было в Элиан.

Значит, он уходил, потому что я не хотела? Почему мы не могли просто сосуществовать?

Чувство паники скрутило мой желудок, вызывая почти тошноту, и единственным словом, которое я хотела произнести, было "Нет". Оно так сильно вертелось у меня на кончике языка, автоматическая реакция на что-то, чего я не могла понять. Но я сдержалась, мои чувства были в смятении.

— Уже устал от меня? — спросила я с фальшивой улыбкой, мой голос звучал фальшиво для моих собственных ушей. — Когда ты уезжаешь?

— Сегодня вечером.

Я кивнула, как будто все поняла, но внутри меня возникло тревожное чувство, пронзившее мою грудь. Я впервые собиралась быть честной с собой насчет него, потому что паника, сжимавшая мои легкие, не оставляла мне выбора.

Я точно знала, чем это закончилось бы: он ушел бы, а я осталась бы здесь, пытаясь придумать еще больше причин, по которым я его ненавидела, просто для того, чтобы написать его имя. Эти нервирующие чувства, которые я испытывала к нему, никуда бы не делись, и я бы искала среди мужчин того, чьи руки забрали бы мои мысли, вместо того чтобы заставить их кружиться под предлогом уйти.

Я понимала, чем это закончилось бы. Но я бы никогда не призналась в этом, и я также не знала, как это исправить.

— Капитан? — спросила я, вспомнив человека, с которым он разговаривал в "Трех чашках". — Вы это спланировали? Так зачем вообще пытаться заставить меня уйти?

Он покачал головой.

— Я решил перенести поездку на пару месяцев.

Из-за прошлой ночи… из-за меня. Я должна была просто сказать ему правду. Наступила на свою гордость и была честна с ним. У меня сжалось в груди. Что со мной было не так, что я не могла смириться с этим? У меня на кончике языка вертелась сильнейшая мольба попросить его остаться, как будто я имела на него такое влияние.

— Что ты собираешься делать в Элиане?

— Я представляю, что любой другой делает в Элиане.

Я сглотнула, у меня перехватило горло.

— А как же Титан и твои обязанности там?

А как же я? — эта мысль промелькнула у меня в голове. Мои глаза почти расширились от этой интуитивной реакции, которая, казалось, происходила без моего согласия. Замешательство застряло глубоко в моей груди.

Он покачал головой, на его лице промелькнуло некоторое веселье.

— Ты думаешь, я должен контролировать — Титан после прошлой ночи?

— Лучше ты, чем твой брат.

— Он больше не побеспокоит тебя, — заверил он, как будто почувствовал мое беспокойство, но неверно оценил его в отношении своего брата.

— Я ударила его ножом.

Он тихо рассмеялся.

— Да. Он заслужил это, и он это знает.

Мне было интересно, знал ли Уэстон, что его брат хотел, чтобы печать была открыта, но я не стала спрашивать. Он принял решение уйти, и я не хотела, чтобы он чувствовал, что должен остаться, чтобы защитить меня. Я могла постоять за себя.

Он подошел ко мне, провел мозолистой ладонью по моему затылку, провел большим пальцем по щеке.

Я нервно облизала губы, удары моего сердца столкнулись друг с другом. Я чувствовала на себе его тяжелый взгляд, но мне не хватало смелости посмотреть ему в глаза. Что, если он увидел все, о чем я никогда не могла сказать?

— Я бы посоветовал тебе беречься, — сказал он мягко и грубо. — Но я думаю, что ты справишься с работой лучше, чем я когда-либо мог.

Мое сердце заныло, как будто моя неуверенность обвилась вокруг него, сдавливая.

— Прощай, принцесса.

Я не могла вымолвить ни слова, когда он уходил, мой невидящий взгляд застыл. Оцепенение поселилось в моей груди, глубокое и тяжелое. И когда каменная стена передо мной превратилась в черно-белую, я узнала это чувство.

Мне знакомо это чувство. .

Но я даже не позволяла себе думать об этом вслух. Какую больную и извращенную игру сыграла со мной Алирия. Может быть, это было наказанием за то, кем я была, за то, на что я была способна. Музыка, доносившаяся из переулка, внезапно приобрела меланхоличный оттенок, как будто она пела серенаду, насмехаясь над моим осознанием.

Одно это слово, это чувство…

Я ненавидела это.

Но тогда я поняла, что еще больше ненавидела эту боль в груди.

Стареющая служанка моей матери открыла дверь, ее седые волосы были собраны в элегантный пучок на макушке, простое белое платье было тонким и ниспадало до лодыжек.

— Мне кажется, я влюблена, — сказала я совершенно бесстрастно, смирившись с этим по дороге сюда.

Какое-то время она смотрела на меня непонимающим взглядом, прежде чем крикнула:

— Рейна! — и ушла.

— Я же говорила тебе больше не кричать на меня, Самира! Это неприлично! — прокричала в ответ моя мать, ее голос становился все ближе по мере того, как она подходила к двери.

Ее лицо вытянулось, когда она появилась в поле зрения и увидела мое умоляющее выражение.

— О, нет. Ты ждешь ребенка, не так ли? Как мать, так и дочь… Хорошо сыграно, Алирия, хорошо сыграно, — пробормотала она себе под нос, качая головой.

— Что? Нет. Я не жду ребенка. Хуже того! Мне кажется, я влюблена! — сказала я ей, проходя в фойе и проходя мимо нее в гостиную.

Она последовала за мной.

— О боже. Надеюсь, не с этим Неприкасаемым принцем.

Я моргнула, вспомнив, что она видела меня с ним на балу.

— Нет, конечно, нет, — заверила я, качая головой. — С принцем титанов.

Глаза моей матери расширились, когда она упала в шезлонг.

— Который из них? Не тот, кто убил своего…

Выражение моего лица оборвало ее.

— Господи, — выдохнула она. — У мамы из-за этого будет припадок!

— Но она никогда не узнает! Потому что он уходит и…

У меня очень странное чувство в груди, как будто я не могу дышать. И это очень неудобно. Как мне избавиться от этого?

Моя мать наблюдала за мной с задумчивым выражением лица.

— Ну, я не знаю. Не думаю, что я когда-либо чувствовала себя так раньше.

Я со вздохом опустилась на шезлонг напротив нее.

— Ты просто должна найти нового мужчину, на котором сможешь сосредоточиться. Как Элис, — сказала она, довольная собой за то, что без труда вписалась в эту тему.

— Но так не поступит ни один другой мужчина. И, кроме того, Уэстон сегодня чуть не убил Элиса — фактически, разбил ему лицо, — так что я не думаю, что я ему больше нужна. Во всяком случае, я слышала, что у него есть планы на Джулиану.

Она выпрямилась.

— Что? О, нет, нет, нет. Я сказала маме, что добьюсь твоего обещания. И Элис — единственный, у кого достаточно прочные связи, чтобы доставить ей удовольствие.

Мои глаза сузились.

— Почему бабушка хочет выдать меня замуж?

Ее губы задумчиво надулись.

— Важно иметь на своей стороне сильного союзника, Кэл. Если Элис действительно планировал заполучить Джулиану — что кажется странным, учитывая, что только вчера он заполучил тебя… — она прищурилась, глядя на меня, — тогда нам нужно найти тебе кого-нибудь нового, и побыстрее.