Примерно через полгода после своего приезда в этот городок Никита познакомился с Зинкой – учетчицей.

У Зинка была еще «та слава». Слыла она разбитной девчонкой и в свои девятнадцать лет уже сменила больше десятка кавалеров и даже прозвище получила – «Зинка-безотказка».

Никите на момент их знакомства исполнилось двадцать один год, и у него был небогатый опыт отношений с девушками, а вернее, совсем не было.

Всерьёз он дружил только с Милой, своей однокурсницей, таким же «ботаником», как и он. Влюбленные даже собирались пожениться сразу после окончания техникума.

Но на выпускном вечере девушка устроила Никите жуткую истерику, приревновал в молодой преподавательнице Лилии Андреевне.

Ее ревность, на взгляд Никиты, была абсолютно необоснованной. Веселая, очень красивая и почти их ровесница, Лилия Андреевна, или «Лилек», была любимицей всех мальчишек их курса.

И еще накануне выпускного вечера парни между собой договорились в какой очередности будут ее приглашать на медленный танец. Уж очень хотелось каждому из них на прощание потанцевать с любимой преподавательницей. Так получилось, что Никита танцевал с Лилькой два, а с Милой только один медленный танец.

– Предатель, бабник, вот оно – твое истинное лицо, – кричала зарёванная и красная Мила под лестницей, куда увела Никиту за руку из танцевального зала.

На все его доводы и просьбы успокоиться, что она не так все поняла, Мила еще больше истерила и кричала, что наконец-то она «раскусила» дамского угодника. Девушка так разошлась в своем негодовании, что со всей силы влепила ему пощечину.

– Не смей за мной идти, предатель! – выкрикнула она на прощание и выбежала из здания.

На следующий день Никита с покаянным видом, хотя толком и не понимая в чем его вина, постучал в дверь комнаты в общежитии, где жила Мила. Открыла дверь ее соседка и трагическим тоном объявила, что Милочка – «бедная обманутая девочка», уехала к родителям в Ставропольский край, и чтобы он ее не искал, поскольку «между ними все кончено».

И со злорадным видом она вручила Никите конверт. В конверте лежал один листок, во всю его длину было написано только одно слово: «Ненавижу» и три восклицательных знака. Как известно, от любви до ненависти только шаг…

Вот так и закончились его первые отношения, не успев начаться. Но какой-то опыт он все же приобрёл: «Моя девушка должна быть веселой и не обидчивой, такой, как Лилия Андреевна», – твердо решил Никита.

Зинка и была такой – веселой хохотушкой. А что до обид… ее столько раз обижали, то если все помнить, не стоить и жить. Девушка она была яркой: блондированные длинные прямые волосы блестящей волной спускались до тонкой талии; зеленые раскосые глаза с умело наложенным макияжем, вкупе создавали образ русалки.

Вот только заискивающий взгляд «дворняги», ищущей хозяина, выдавал в ней неуверенную деревенскую девчонку, какой она в душе и осталась.

Зинка умело «позволила» увлечься собой молодому мастеру, просчитав все выгоды от брака с ним. А что? Молодой специалист с отдельной комнатой, хотя и в общежитии, – хорошая партия для учетчицы с подпорченной репутацией. К тому же парень интеллигентный, воспитанный, не то, что ее прежние ухажеры, которые вместо цветов, угощали пивом или вином и в первый же вечер «тащили» в постель. Да и замуж, честно говоря, Зинке никто не предлагал – с ее то «славой».

Никиту в Зинке привлекала даже не ее яркая внешность, а ее веселый нрав. С ней он с первых же минут знакомства почувствовал себя легко и непринужденно. Легким характером Зинка напоминала ему Лилию Андреевну.

Зинка жила в том же общежитии, что и Никита, но в другой ее половине – для одиночек. В большой комнате, кроме нее, жили еще пять таких же девчонок, как и Зинка, переехавших в город из деревень и поселков за лучшей судьбой.

– Никита, какой вы умным, – восхищенно говорила Зинка, чуть ли не глядя ему в рот и робко касаясь тонкой прохладной ладонью его руки.

Через неделю знакомства Зинка «позволила» поцеловать ее в щечку. Никита неуверенно положил руку на ее тонкую талию, боясь испугать девушку этим «взрослым» жестом. А вдруг она, как Мила когда-то резко сбросит его руку и вскрикнет: «Не наглей!».

Менее чем через месяц, Никита и Зинка уже занимались сексом. К стыду юноши, перешедшем двадцатилетний рубеж, это был его первый сексуальный опыт. Зинка это сразу почувствовала и прекрасно «сыграла» роль невинной девушки. Ну уж потом она показала такой «класс», что бедный Никита не мог дождаться ночи, чтобы заключить горячее Зинкино тело в объятья и улететь «в рай».

Опытная Зиночка быстро «залетела» от Никиты. Однажды она пришла к нему на участок, что никогда не делала раньше и трагическим голосом объявила, что им надо поговорить. Встревоженный Никита выбежал вслед за девушкой из бытовки. Зинка увела его от посторонних глаз и, опустив глаза к долу, объявила:

– Никита, я сегодня была у врача…

– Ты заболела? – от страха за нее его голос охрип.

– Ну не совсем, – начала Зинка, все еще не поднимая глаз. – Я беременная, уже три месяца. Тут она не выдержала и посмотрела на него. Уж очень ей хотелось увидеть его первую реакцию!

Несколько секунд Никита ошарашенно смотрел на девушку, а потом крепко заключил ее в объятья, приподнял и счастливо закричал:

– Зиночка! Любимая моя, девочка! Я буду папой!

Зинка, получив желаемую реакцию, наигранно стала колотить его по спине:

– Отпусти, Никитка, люди смотрят!

– Пусть смотрят! Пусть завидуют! Я самый счастливый человек на свете! – кричал он в возбуждении. – Может тебя нельзя теперь обнимать? – вдруг с беспокойством спросил он, осторожно опуская Зинку на землю.

– Глупенький, конечно, можно. Он еще маленький, – великодушно успокоила его Зинка.

Как истинный «джентльмен», Никита обязан был жениться на Зинке. На пятом месяце ее беременности они тихо расписались в местном загсе при двух свидетелях. Родителей с обеих сторон поставили в известность по уже свершившему факту.

Надо отдать Зиночке должное – женой она стала образцовой.

Сыграло свою роль и то, что до семнадцати лет девушка была главной помощницей матери по хозяйству, да и воспитание трех младших братьев и сестер легко на ее хрупкие плечи. Мать, работавшая дояркой у местного фермера, так уставала, что едва успевала управиться с домашней скотиной – главным источником дохода в их большой семье.

Глава семейства – отец Зинки, как и многие мужики их поселения, все тяжело заработанные деньги на стареньком тракторе оставлял в местном магазинчике.

– Мне еще повезло, Зинка, что руку по пьяни на меня не поднимает, да и вас любит, – оправдывала мать пьянчужку-отца.

Зинка не хотела, чтобы ее судьба сложилась как у матери – в молодости первой красавицы деревни, а в тридцать пять лет, под гнетом жизненных невзгод выглядевшей под полтинник.

Как только девушка окончила среднюю школу, то сразу же собрала свой бедный скрап и уехала в ближайший городок.

И вот она уже жена молодого интеллигентного мастера, у них отдельная комната и скоро она сама станет матерью.

Она окружила мужа заботой, стараясь угодить ему во всем. В их с Никитой комнатке всегда было уютно: чистые стекла окна блестели на солнце; на узенькой кровати всегда накрахмаленное белье, на рыжем деревянном полу разноцветные тканые половички.

Да и готовила Зинка отменно, радуя молодого мужа вкусными обедами из самых простых продуктов. Когда она жарила картошку, то в общежитском коридоре стоял такой аппетитный запах, что рот невольно наполнялся слюной.

Никита был неприхотлив в еде. У мамы, пропадавшей с утра до вечера в школе, фирменными блюдами были каша – геркулес и чай с плюшками из школьной столовой. А тут такая Зинкина гастрономия!

Никита, благодаря стряпне молодой жены и тихим семейным радостям, раздался в плечах, возмужал и уже мало походил на того хрупкого нервного юношу, каким был еще несколько месяцев назад.