Почерк канадки трудно было назвать разборчивым. Джульетта долго разглядывала вырезки из газет, фотографии сгоревшей машины, пыталась читать сообщения о несчастном случае. Почему-то они не пробудили в ней никаких чувств.

Чужой язык, непонятные подписи под фотографиями, обрывочность сообщений – все это вместе как бы отодвигало описанные события бесконечно далеко от нее. Лишь прочитав его имя, она почувствовала укол в сердце. Потом достала из коробки одну из трех кассет. «2, 1998», – было написано на ней. Как Линдсей могло прийти в голову, что когда-нибудь Джульетта захочет это смотреть?

Вивиана раздраженно подняла глаза на Джульетту, когда та вошла в ее кабинет.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала она тоном, выражавшим нечто прямо противоположное любезности, заложенной, казалось бы, в этой фразе.

Потом, отбросив с лица черные пряди волос, буквально рухнула на свой стул у письменного стола и произнесла, обращаясь к Джульетте, совершенно немыслимую фразу:

– Хеерт хочет, чтобы вы танцевали соло в «Либертанго» вместо Марины.

Полный бред.

– Почему же тогда здесь нет Марины и Хеерта? – спросила Джульетта.

– Я вас вызвала для предварительной беседы, – сказала Вивиана, протерев глаза, будто таким образом можно было справиться с проблемой. – Вы ведь понимаете, чем это чревато? Для меня. Для вас. Вы справитесь?

Джульетта в упор смотрела на письменный стол. Простыни факсов, программки, неразобранная почта.

– Нет, – произнесла она наконец.

Откинувшись на спинку стула, Вивиана лихорадочно грызла карандаш.

– Хочу быть откровенной. Несколько дней назад я обедала с госпожой Баллестьери…

Имя главного балетмейстера Государственного оперного театра заставило ее внутренне напрячься. В декабре Джульетта позвонила ей, попросила прощения и отказалась от стажировки. Она не выполнила свою часть их договора – отсутствовала почти две недели вместо одной. Но готова была смириться с последствиями своего поступка.

– От нее вы вряд ли могли услышать обо мне что-то хорошее.

– Вы заблуждаетесь. Ей жаль, что вы ушли. Естественно, я спросила, в чем дело, и она рассказала, почему была вынуждена вас отчислить.

Она немного помолчала.

– Могу ли я полагаться на вас, Джульетта? Вы – член балетного коллектива Театра немецкой оперы. Это уже не практика, вы понимаете?

– Конечно. Даю вам слово.

С ней говорит так сама Вивиана Дерби, бывшая звезда Парижского оперного театра!

– Вернемся к спектаклю. Хеерт хочет, чтобы вы танцевали соло в «Либертанго» вместо Марины. Вы можете это объяснить?

– Нет.

– Подобная замена первой солистки на дебютантку способна превратить вашу жизнь в коллективе в настоящий ад. Я могла бы поговорить с Мариной, но гарантировать ничего не могу. Вам придется самой решать, готовы ли вы пойти на это.

– Нет, – задумчиво сказала Джульетта. – Марина танцует в десять раз лучше. Я не хочу эту роль.

– Вы уверены?

– Да.

– Почему? Хеерт говорит, вы единственная, кто по-настоящему понимает музыку.

– Неправда. Ничего я в ней не понимаю.

Вивиана встала, обошла вокруг стола и закрыла дверь кабинета в приемную, где сидела секретарша. Стук пишущей машинки прекратился.

– Во время репетиции вы показали какое-то движение, понравившееся ему, так?

– Да. Я просто была недостаточно внимательна.

– И он включил его в общую хореографию.

Джульетта молча смотрела в пол.

– Вы понимаете, что это значит?

Она покачала головой.

– Вам известно, чей это балет?

– Конечно. Джона Бекманна.

– И известно также, что он уже умер?

– Да.

– За надлежащим соблюдением авторских прав следит Лондонский городской театр балета. У нас постановку курирует Мэгги Коулер. Мы не имеем права менять ни единого движения, обязаны сохранить все, вплоть до угла наклона мизинца. Именно поэтому Мэгги Коулер здесь. И вдруг вы со своим танцевальным стилем! Задеваете Хеерта за живое и знаете, что происходит дальше?

– Нет.

– Хеерт обходит Мэгги, звонит напрямую сожителю Бекманна, унаследовавшему все права. И тот соглашается со всеми изменениями.

– Я этого не знала.

– Откуда у вас вообще эта идея?

– Из музыки. Я сделала движение танго. Вот и все… Можно идти?

– Вы танцуете танго?

– Нет.

– Но вы сами сказали, что сделали движение танго. Значит, вы разбираетесь в этом танце, не так ли?

– Нет.

– Джульетта, почему вы не хотите танцевать соло?

– Это касается только меня.

– Конечно.

Вивиана Дерби развернулась и медленно опустилась на стул.

– Из-за вас я вчера потратила массу сил, чтобы уговорить хореографа и балетмейстера не отказываться от ваших совместных с Хеертом нововведений. Задача Мэгги Коулер именно в том и состоит, чтобы следить за чистотой постановки, а у Хеерта на самом деле нет никакого права ничего менять, особенно за спиной Мэгги. Просто у него хорошие отношения с наследниками Бекманна, иначе ничего бы не получилось. Но вообще-то он поступил не совсем честно по отношению к Мэгги, вам не кажется?

Мэгги! Эта бюрократка от балета! В расстроенных чувствах…

Джульетта молча кивнула.

– Я хочу только, чтобы вы поняли: существуют определенные правила. Не надо импровизировать во время репетиций. Это может спровоцировать нежелательные поступки. Если же вы все-таки согласитесь танцевать соло вместо Марины, то в числе ваших недоброжелателей, помимо Мэгги, окажется еще и она. Поэтому я совершенно определенно советую вам отклонить его предложение. Даже если он сам вас попросит. Мы поняли друг друга?

– Да.

– И больше никаких движений танго.

– Хорошо. Мне очень жаль, я буду внимательнее.

Джульетта больше не могла оставаться в этой комнате. Не отказаться ли вовсе от участия в этом проекте? Проклятая музыка. Какое вообще отношение она может иметь к опере или к балету?

– Можно идти?

Вместо ответа директриса посмотрела на нее. С любопытством. И Джульетте показалось, что у той осталось еще много вопросов, однако Вивиана молча кивнула, махнув одновременно правой рукой в сторону двери.

Репетиции «Танго-сюиты» стали для нее настоящим испытанием на прочность. Музыка казалась совершенно неуместной в этих стенах. Похоже, Бекманн был под большим впечатлением от Пьяццолы, но сам ничего в этой музыке не понимал. Предлагаемые им фигуры не имели к музыке никакого отношения. Сейчас она изучала план репетиций. Произведение состояло из четырех частей:

I. Tr?s minutos con la realidad 167 (группа)

II. Libertango 168 (соло и группа) Novitango 169 (соло)

III. Cite Tango 170 (две пары) Michelangelo'70 (группа)

IV. Mumuki (соло и группа)

Она должна была участвовать в первой и четвертой частях. В составе группы. Во время репетиций сольной партии для второй части она вместе с другими стояла с краю в репетиционном зале и наблюдала за Мариной Фрэнсис. Австралийка была великолепна. Но Хеерт продолжал ее мучить. Джульетта только удивлялась. Он требовал от нее изменений в стиле, совершенно для нее неестественных.

– Отбрось грациозность! – то и дело кричал он. – Глубже! Тяжелее!

И показывал движения так, как себе представлял. Марина нервничала. Совершенно нетипичная ситуация: ей никогда еще не требовалось столько времени, чтобы поймать нужное настроение. Но Хеерт был безжалостен. Все время ее прерывал. Было очевидно, чего он добивается, и на третий день произошел скандал. Марина наорала на него и в ярости покинула зал. Хеерт бросил в угол свой блокнот и пошел за ней. Через двадцать минут вернулся один. Джульетта почувствовала, что пахнет жареным.