Городу пришлось пережить еще немало войн и осад, а Грузии суждено потерять свою самостоятельность и стать частью Российской империи 12 апреля 1802 г., когда зачитали манифест о присоединении Картлийского царства к России и образование Грузинской губернии.
18 февраля 1803 г. в Россию из Грузии под конвоем вывезли Давида, старшего сына Георгия XII, предпоследнего царя Картли-Кахетии[12], умершего в 1798 г. Обосновавшись в Петербурге, он писал сатирические стихи, в которых критиковал методы управления в Российской империи, публиковал труды по истории Грузии, переводил на грузинский Вольтера, отставной царь умер 13 мая 1819 г. и похоронен в Александро-Невской лавре.
В апреле пришел черед Марии Цицишвили, родственницы генерала Цицианова и жены Георгия XII. Когда Мария ударом кинжала убила генерала Лазарева, адъютант генерала едва не зарубил саблей саму Марию, но образумился, и царицу в мае отправили в Россию, где ее заключили в Рождественский женский монастырь в Белгороде. В 1811 г. ей разрешили переехать в Москву. Мария скончалась в 1850 г.
Принятие манифеста вовсе не означало мира, напротив, в течение всей первой половины XIX в. продолжались Кавказские войны, покорены кавказские народы: северные осетины, хевсуры, мегрелы, джерцы, южные осетины, ингуши и т. д.
До 1845 г. страна находилась под военно-административным управлением, т. е. командующий войсками одновременно был и гражданским администратором. С 1845 г. наместником Кавказа назначен генерал князь Михаил Воронцов, построивший дворец в Тифлисе. Страстный англоман, он проводил на Кавказе английскую колониальную политику, разумеется, согласуя ее с местными реалиями, и смог достичь больших успехов. При Воронцове в Тифлисе построили новые жилые районы, появилось два театра, первые школы и гимназии, первые библиотеки и первая газета («Кавказ»). В 1845 г. появился Ботанический сад. Построили несколько мостов, в том числе Воронцовский, или Большой Михайловский[13], и Малый Михайловский через один из рукавов Куры, соединивший берег и Мадатовский остров по проекту итальянского архитектора Дж. Скудьери[14]. Позже, в 1883 г., по мосту прошел первый в городе маршрут конки.
Город рос. Каменные и деревянные домики взбирались по склонам двух высоких берегов Куры. На вершине одного из них оставались развалины древней крепости, на вершине другого стоял замок и кафедральный собор. До сих пор над городом высятся развалины крепости и Метехский замок, напоминающий о тех временах, когда здесь жили персы. Правда, существующий сейчас замок построен уже в XIX в., а все древние укрепления были уничтожены в 1816–1819 гг. генералом Ермоловым. Тогда на его месте построили тюрьму, одним из первых заключенных которой стал Арсен Мерабдели, легендарный «благородный разбойник», «грузинский Робин Гуд», боровшийся за независимость своей страны.
В 1859 г. был пленен Шамиль и замирены Дагестан и Чечня, но Кавказская война закончилась только в 1864 г., разгромом последних отрядов горцев в Абхазии.
Новым наместником Грузии стал великий князь Михаил Николаевич, младший сын Николая I, его сын Александр Михайлович позже напишет: «Мы любили Кавказ и мечтали остаться навсегда в Тифлисе. Европейская Россия нас не интересовала. Наш узкий, кавказский патриотизм заставлял нас смотреть с недоверием и даже с презрением на расшитых золотом посланцев С.-Петербурга. Российский монарх был бы неприятно поражен, если бы узнал, что ежедневно от часу до двух и от восьми до половины девятого вечера пятеро его племянников строили на далеком юге планы отделения Кавказа от России». Видимо, дух сепаратизма все еще не умер в Грузии, однако, она не стала второй Польшей – постоянным источником тревоги для Петербурга, постоянным «питомником революционеров».
Возможно, эти игры молодых великих князей в независимость не прошли незамеченными. До поры до времени в столице им не придавали значения, но после убийства Александра II народовольцами новый император Александр III объявил войну любым либеральным и сепаратистским идеям.
В ноябре 1881 г. ликвидировано Кавказское наместничество.
Вместо него учредили Кавказскую администрацию, одновременно было покончено с последними элементами автономии.
* * *
Иосиф попал в Тифлис в подростковом возрасте, в то время, когда сомнения в истинах, внушенные в детстве, отрицание всего, что проповедуют старшие, нетерпимость к ханжеству, скрытый или открытый бунт являются нормой. А поводы для бунта были. Его одноклассники вспоминали об этих годах: «Жизнь в духовной семинарии протекала однообразно и монотонно. Вставали мы в семь часов утра. Сначала нас заставляли молиться, потом мы пили чай, после звонка шли в класс… Занятия продолжались с перерывами до двух часов дня. В три часа – обед. В пять часов вечера – перекличка, после которой выходить на улицу запрещалось. Мы чувствовали себя, как в каменном мешке. Нас снова водили на вечернюю молитву, в восемь часов пили чай, затем расходились по классам готовить уроки, а в десять часов – по койкам, спать». Выходной день лишь один – воскресенье, но в этот день учащиеся должны посещать богослужение. Жили по 20–30 человек в одной комнате.
В декабре 1931 г. в интервью немецкому писателю Э. Людвигу Сталин рассказывал об этих годах своей жизни:
«Людвиг. Что Вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?
Сталин. Нет. Мои родители были необразованные люди, но обращались они со мной совсем не плохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма как действительно революционного учения.
Людвиг. Но разве Вы не признаёте положительных качеств иезуитов?
Сталин. Да, у них есть систематичность, настойчивость в работе для осуществления дурных целей. Но основной их метод – это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство, – что может быть в этом положительного? Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что уже за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики… Что может быть в этом положительного?»
Кроме того, учителя пытались «русифицировать» своих учеников, что не могло понравиться юношам: они были патриотами, и мечтали о возрождении грузинской культуры, грузинского духа.
Но поначалу все шло хорошо, в первом классе Джугашвилли занимал 8-е место по успеваемости, во втором – 5-е.
В 1895 г. Иосиф встретился с выдающимся грузинским просветителем, поэтом и переводчиком Ильей Чавчавадзе. Илья в 1879 г. основал Общество по распространению грамотности среди грузин, но его заветной мечтой было объединить все малые народы Грузии в единый народ. Сделать это он планировал с помощью создания единого литературного грузинского языка, как это сделали итальянцы. Правда, Италии не удалось объединить страну бескровно, но Илья надеялся, что ему это удастся. В стихах он воспевал мировой пролетариат, но считал, что князья должны стать культурной аристократией, которая объединит нацию. Он выступал за восстановление автокефалии Грузинской церкви и за восстановление грузинской государственности. При этом новое грузинское государство должно было оставаться в российской сфере влияния. Юный Иосиф Джугашвили пришел к нему как начинающий поэт, пишущий на грузинском языке, и Чавчавадзе опубликовал несколько его стихотворений.
Но мирный путь достижения свободы и прав через культуру если и увлек Иосифа, то ненадолго. В третьем классе Иосиф вступил в нелегальный общеобразовательный кружок семинаристов, и в кондуитном журнале семинарии было зафиксировано, что семинарист Джугашвили уличен в чтении запрещенных книг, в том числе романов Виктора Гюго (книги
