Вечер уже стал темным, как бархат, а воздух заполнился воркованием ночной голубки и серенадами цикад, когда любимый слуга отца Айкон позвал нас. Отложив наше шитье и отставив масляные лампы, мы встали, и я поправила воротничок Лехан, а Агин расправила прядь волос у меня на виске.

– Я рада, что ты выбрала голубую куртку, Кабира. В ней ты похожа на цветок.

Я легонько подтолкнула впереди себя Лехан.

– Какое это имеет значение, – пробормотала я, радуясь, что тьма скрывает мой румянец.

Мать, отец, Тихе и Искан сидели в тенистой комнате вокруг низкого столика розового дерева, окруженные зажженными лампами. Окна и двери стояли нараспашку, чтобы впустить свежий ночной ветерок. Пахло ламповым маслом и едой, хотя со стола было убрано, на нем стояли только несколько кубков с ледяным чаем. Мы, дочери, опустились на колени на шерстяной ковер на почтительном расстоянии.

– Ты ведь знаком с моими дочерьми, дорогой гость, – отец стал указывать на нас по очереди. – Кабира, моя старшая, Агин, моя помощница, и Лехан, моя младшая.

Опустив голову, я подглядывала сквозь ресницы. Искан скользнул взглядом по всем нам, задержавшись на Лехан. Хотя в этом не было ничего удивительного, я судорожно сглотнула. Рядом со мной едва слышно вздохнула Агин.

– Девочки, вечер поздний, и наш гость уже не сможет вернуться сегодня в столицу. Он останется ночевать у нас. Кабира.

Я подняла глаза. Отец почесал у себя в бороде.

– У нас с Тихе утром назначена встреча с нашими северными соседями. Ты составишь компанию матери, когда она будет показывать Искану-че наши владения до нашего возвращения.

– Да, отец, – ответила я и поклонилась.

Искан рассматривал меня, и я снова заметила ту насмешливую улыбку. Выпрямив спину, я смело встретила его взгляд. Он никогда не узнает, как действует на меня.

На следующее утро Агин отказалась отрываться от шитья.

– Я единственная из вас ничего не жду от этой встречи, – лукаво проговорила она. – Вы с Лехан прекрасно справитесь, развлекая нашего высокого гостя.

Так и не придумав никакого ответа, я фыркнула и потащила за собой Лехан вниз по лестнице. Мать и Искан уже стояли во внутреннем дворе, неспешно беседуя.

– Дорогие дамы. – Искан поклонился, когда мы приблизились, а потом выпрямился и снова ослепительно улыбнулся. Сегодня он был одет в темно-синюю куртку и белые шелковые брюки. – Я едва мог заснуть сегодня, с таким нетерпением ждал нашего маленького путешествия.

Я тут же покраснела и закусила щеку. Неужели он настолько видит меня насквозь? Я всю ночь не могла сомкнуть глаз. Мысль о том, что мы с ним находимся под одной крышей, заставляла мое сердце учащенно биться.

– Мой господин. – Я поклонилась, и Лехан сделала то же самое. В это утро мы обе были в зеленом – она в светло-зеленом, как молодая трава, я в глубоком болотно-зеленом. Утром я очень тщательно уложила ее волосы. Агин так же тщательно уложила мои.

– Для меня большая честь показать наш скромный двор, – проговорила мать, выступая впереди.

Мы вышли через ворота к невысокой каменной стене, окружавшей двор с севера. На земле еще не высохла роса, воздух был прохладен и напоен запахами. Искан пошел рядом со мной, а Лехан оказалась чуть позади нас.

Мы чудесно провели утро. Искан был внимателен и задавал умные вопросы о нашем дворе и обо всем, что выращивал отец, о количестве работников и слуг, о наших предках и традициях. Нечасто я видела нашу мать такой разговорчивой и оживленной – рядом с отцом она обычно предоставляла говорить ему, а общаясь с нами, детьми, ограничивалась наставлениями и советами. Но сейчас она показала, что знает множество всего и о хозяйстве, и о цветах. Искан похвалил огород матери и ее цветы в горшках, чем привел ее в прекрасное настроение, а когда он пообещал привезти рассаду из сада правителя, она буквально не нашла слов, чтобы выразить свою благодарность.

Искан вежливо слушал все, что рассказывала мать. Ко мне он иной раз обращался с вопросами, развлекая меня маленькими побочными замечаниями. Но смотрел в основном на Лехан. И я осознала, что и во время визита во дворец происходило то же самое. Лехан было всего четырнадцать лет, она мало что могла сказать. Я интереснее умела вести разговор, но она была гораздо красивее меня. Сердце мое разрывалось, но я уже начала привыкать к сердечной боли. Я не первая девушка, попавшая в такую ситуацию. Это пройдет, и однажды на наш двор приедет другой молодой человек ради меня – возможно, он не заставит меня ощущать запах корицы и меда, но я научусь с этим жить.

Когда вернулись отец и Тихе, нас, девочек, отослали к нашим занятиям, и Искан пообедал с мужчинами, прежде чем уехать обратно в Ареко. Тихе нашел нас, когда мы сидели во дворе под балдахином, упражняясь в каллиграфии.

– Прекрасный человек этот Искан ак Хонта-че, – сказал он, садясь у ног Агин. Словно случайно, он толкнул ее под руку, так что штрих ее кисти лег неровно. Она вздохнула, а он ухмыльнулся.

– А вы знаете, что он уже участвовал в боях? Сопровождал старшего сына правителя при подавлении мятежа в Нернаи. Благодаря стратегии Искана та битва была выиграна.

– Могу себе представить, – насмешливо проговорила я и поспешно положила кисть, пока Тихе не успел испортить и мой свиток. Он любил дразнить нас, сестер, но всегда заступался за нас перед посторонними.

– Что ты хочешь сказать?

Тихе расправил свое долговязое тело на подушках и прищурился на светлое летнее небо. В последний год он сильно вырос и стал теперь выше отца. Он был на год моложе меня и преисполнен собой не меньше, чем Искан.

– Я только хотела сказать, что Искан тоже из тех мужчин, которые считают, что все успехи – их заслуга, а все неудачи – вина кого-то другого.

Агин засмеялась, а Тихе кинул в меня подушкой, и я порадовалась, что отложила кисть.

– Девушки ничего в этом не понимают, – с насмешкой заявил он. – Искана с самого детства учили повелевать. Он правая рука своего отца, ничто не совершается во дворце так, чтобы он о том не знал или не участвовал в игре. Он всегда там, где что-то происходит. А не сидит на пыльном дворе, как я. В следующий раз, когда будет война, я тоже пойду!

– Ты правда думаешь, что Искан побывал в настоящем бою? Наверняка они с сыном правителя сидели в шатре далеко от поля битвы, попивая вино и играя в почаси.

Агин с улыбкой бросила на меня взгляд.

– Не очень-то ты восхваляешь его.

– С чего бы мне его восхвалять? Самонадеянный молодой человек похож на любого другого, будь он сын визиря или торговца пряностями. – Я поднялась. – Мне надоело писать. Может быть, начнем рисовать наши новые куртки? Я тоже хочу себе такую из шафраново-желтого шелка.

Едва речь зашла об одежде и шитье, как Тихе покинул нас, и больше в тот день никто не произносил имя Искана. Однако оно все время звучало у меня в ушах. С каждым ударом моего сердца внутри все пело. Искан. Искан.

Искан.

После этого Искан стал навещать нас регулярно, и вскоре визиты приняли хорошо знакомую форму. Он приезжал верхом вечером, когда заканчивались его обязанности во дворце, и проводил вечер с отцом, матерью и Тихе. На следующий день, когда отец и Тихе были заняты делами, гостя развлекали мать и мы, девочки. Иногда мы прогуливались вокруг двора или в ближайшей роще пряностей. Если было слишком жарко, мы сидели в доме, и Искан беседовал с нами, глядя, как мы шьем или предаемся другим подобающим занятиям, или же нам играли музыканты отца. Боль моего сердца стала привычным и постоянным фоном этих визитов. Я училась жить с ней. Агин перестала подтрунивать надо мной. Она тоже замечала, как Искан смотрит на нашу младшую сестру. Единственная, кто не замечал этого или не обращал внимания, была сама Лехан. Ясное дело, она ценила внимание, но, как мне казалось, воспринимала Искана примерно как Тихе – с сестринской преданностью. А его, несмотря на его тщеславие – или же именно из-за этого качества, – такое положение дел не устаивало, и потому он продолжал навещать нас, не делая решающего шага и не прося отца о руке Лехан.