Казачество было родоначальником собственной архаичной, военно-демократической (без родоплеменного компонента) квазигосударственности на территории Донской земли – ареале бассейнов рек Дон, Бузулук, Хопёр, Медведица и Северский Донец с центром в районе нижнего Дона. Хотя казачество всеми силами пыталось отстоять свою самостоятельность и независимость своей общности, нарастал процесс его политической интеграции в российскую государственность. При этом, втягиваясь в орбиту российского государства, казачество часто проявляло себя его противником-антагонистом, выступавшим в качестве зачинщика антигосударственных мятежей и даже казачье-крестьянских войн.
В известном труде С. Г. Сватикова «Россия и Дон» подчеркивается стремление донского казачества к независимости и самостоятельности. С. М. Маркедонов подчеркивает, что С. Г. Сватиков видел изначальное предназначение казачества в развитии русских традиций народоправства, а борьбу казачества он называл могучим протестом русского народа против тирании московских венценосцев [9]. Но в дальнейшем, по мнению С. Г. Сватикова, главным содержанием истории казачества стало развитие политических отношений с российским государством, в ходе которых казаки превратились в военно-поселенческую касту. Но существует и иная точка зрения, гласящая, что сведение процесса превращения казачества в сословие к политике самодержавия, социальным аспектам, превращает его в сумму одноактных действий, что обедняет представления о казачестве [10].
А. П. Пронштейн относит возникновение особой войсковой организации у вольного казачества к концу XVI – началу XVII вв., а завершение – к 30–40-м гг. XVII в. [11]. Выживание казачества в сложных природно-климатических условиях, часто враждебном социально-политическом и религиозном окружении было невозможно без корпоративной замкнутости, опиравшейся на иерархические принципы построения, прежде всего, подчинения и управления. Из истории мировой цивилизации известно, что практически все этносы, расселявшиеся в контактных зонах, вели полукочевой, полувоенный образ жизни. Для него типичной чертой являлось разделение общества на относительно легко управляемые численно-фиксированные структуры. Сотенно-десятичная организация восходила к временам военной демократии и имела распространение на обширной территории Руси, у южных славян, кочевников евро-азиатских степей, татаро-монгольских завоевателей.
Эти выводы имеют принципиальное значение, так как показывают реальное значение казачества как серьезного политического фактора в пределах Дикого поля между Доном, Волгой и Кавказом. Обширная и целостная территория Юга России в совокупности с природно-климатическими условиями послужила основой воспроизводства и сохранения казачьего субэтноса. Это наложило отпечаток на внутрихозяйственную организацию этносоциальной аморфной казачьей общности, образовавшейся в контактных зонах цивилизаций естественно-историческим путем. Такими были Донское, Запорожское, Терское и Яицкое казачества. В казачьих общностях, сформировавшихся по инициативе правительства в XVIII–XIX вв. (Астраханское, Семиреченское, Черноморское и другие казачьи войска), преобладали не этнические, а социальные процессы. Здесь доминировали не этнолингвистические признаки возникновения казачества, а функциональные принципы создания казачьих войск, несения сторожевой службы и охраны границ. Позднее некоторые войска, например, Азовское, Бугское, Чугуевское, были по мере решения поставленных задач ликвидированы политической властью.
Процесс становления и развития донского казачества протекал на фоне широкой неказачьей этнической среды, что не могло не сказаться на его составе и структуре. В казачество проникали различные этнические группы, с которыми оно находилось в естественном контакте. Общности казаков и неказаков часто смешивались, но не поглощали друг друга, а органично существовали один возле другого. На Дону проживали калмыки, которые в первой половине XIX в. начали привлекаться для несения службы, а также с XVII–XVIII вв. – старообрядцы, молокане и т. д.
В последнее десятилетие в литературе утвердилась точка зрения о возникновении в процессе формирования Донской казачьей общности феномена донской субкультуры – своеобразной, оригинальной культуры донского казачества как части русской культуры [12]. Характер и направление историко-культурного процесса на Дону, самобытность культуры донского казачества в период ее становления определялись следующими обстоятельствами. В эпоху позднего средневековья донские земли составляли юго-восточное пограничье русских земель. Населявшие их казаки жили в условиях постоянных контактов с соседями, по преимуществу, тюркскими народами, что порождало взаимовлияние и взаимопроникновение их культур, как результат, сформировался полиэтнизм донской субкультуры (при наличии ее русской основы в силу устойчивого русского большинства в казачестве). Не менее важным следствием указанного обстоятельства было формирование открытости культуры донского казачества в отличие от традиций изоляционизма, характерных для средневековой русской культуры.
Прямое воздействие на духовную жизнь казачества и развитие его культуры оказала атмосфера вольности и свободомыслия, господствовавшая на Дону. Ее формированию способствовали вольные казачьи порядки, позднее (конец XVIII в.) по сравнению со всей Россией (середина XVII в.), утверждение на Дону крепостного права.
Культура донского казачества, как воинского сообщества, формировалась в обстановке и под влиянием военизированного уклада его жизни и была проникнута воинским духом, прославлением военного искусства и доблести казаков, их верности законам военного братства.
Исторически одним из первых, образно говоря, «почвенных» элементов культуры донского казачества являлась его своеобразная бытовая культура. Появление на Дону в XVI–XVII вв. казаков и формирование их общин закономерно сопровождалось тем, что они начали обустраивать место своего обитания. Войско создавало вокруг себя, как пишет А. С. Козаченко, свою «пространственную культуру» [13]. За первыми казаками закрепилось название «камышников». В 1638 г., в ответ на требование крымского хана освободить захваченный Азов, казаки отвечали: «Дотоле у нас казаки место изыскивали в камышах – подо всякою камышною жило по казаку, а ныне де нам Бог дал город с каменными палатами да с чердаками…» В 1656 г. российские посланники сообщали, что донские казаки «живут что звери, ни градов, ни домов не имеют, а живут по камышам и по озерам…». С течением времени казаки стали сидеть на определенном месте и устраивать так называемые городки, представлявшие особый тип укрепленных поселений. Для защиты от вражеских нападений вокруг городков устанавливались плетенные из лозы двойные стены, внутреннее пространство между которыми заполнялось мокрой глиной. К концу XVI в. казачьих городков на Дону насчитывалось более тридцати, в 1670-х гг. – уже около сотни.
Постепенно у казаков сложился особый стиль поведения, особые обряды, традиции и т. п. Вопрос об истоках и природе бытовой культуры казачества, ее «характеристических» чертах ставили уже авторы XIX в. Первое достаточно развернутое их описание было дано в работе Е. П. Савельева «Древняя история казачества», написанной в начале XX в. Но для авторов XIX–XX вв. начальная история казачества являлась уже легендарным временем, скрытым в глубине веков. Иное дело – устное творчество народа, его былины и песни, рождавшиеся непосредственно в ходе событий и по их следам.
Устная народная поэзия Дона запечатлела многие события начальной истории казачества, сохранила имена таких ее героев, как Ермак Тимофеевич, Степан Разин и др. Донской фольклор – это важный источник и одновременно бесценный памятник истории и культуры казачества. Наиболее известным собирателем и исследователем донского фольклора, посвятившим этому всю свою жизнь, являлся уроженец донской земли A. M. Листопадов (1873–1949). Итогом его многолетнего труда стало самое полное собрание казачьих песен – походных, лирических, плясовых и др. (более 1200), отразивших разные стороны казачьей жизни и быта [14]. В XVII в. на Дону возникла и письменная литературная традиция. Она связана с таким выдающимся явлением русской средневековой литературы, как воинские повести о событиях на Дону 1637–1642 гг.: «Историческая» – о взятии казаками Азова в 1637 г.; «Поэтическая» – об Азовском осадном сидении 1641 г.; «Сказочная», объединившая оба этих события, а также «Особая» и «Документальная». Однако появление Азовского цикла не означало появления новой региональной ветви национальной литературы и устойчивого центра литературной деятельности. Больше литературных явлений такого уровня у казачества не наблюдалось.
