В этот период продолжался наплыв внешнего, т. е. неказачьего населения, в особенности из Малороссии (Украины), и преимущественно в западные части Донской земли. Крестьяне бежали на Дон значительными массами от вводившегося в Малороссии крепостного права в надежде поступить в казаки, но и здесь их постигала та же участь, от которой они бежали с Днепра. Все поселенцы были насильственно приписаны к станицам, где они могли жить и работать, но долгожданной свободы не получили. На самом Дону продолжались волнения и брожения, охватившие более половины станиц. Казаки выступали против «обращения в регулярство» и против переселения части казачества на Кавказ. Недовольство проявилось даже в дворянской верхушке казачества. 5 сентября 1800 г. был казнен полковник Евграф Грузинов, который провозгласил идеи свержения царизма. Но это было развитие бунтарской традиции по нисходящей. Казачество рассматривалось государством только как сословие, состоящее у него на службе.
С 1775 г. войсковой атаман, старшины и чиновники добились решения потемкинского войскового гражданского правительства по отводу донскому дворянству свободных войсковых земель вместе с приписными малороссийскими крестьянами («черкас»). С 1794 г. донские старшины и чиновники стали закрепощать крестьян вместе с полученными у войскового гражданского правительства для их поселения землями. Это закрепление было узаконено указом императора Павла I от 12 декабря 1796 г., который окончательно утвердил на Дону слой помещиков и многочисленное сословие крепостных крестьян, число которых достигало уже 286 тыс. человек, т. е. чуть меньше половины численности самих казаков. В конце XVIII в. были созданы казачьи команды для охраны царского двора, на базе которых возник знаменитый лейб-гвардии Казачий полк. Из числа донских казаков формировались переселенческие отряды для заселения опасных приграничных районов, в том числе на царицынскую линию, на Кубанскую линию и на Кавказ. В итоге казачество из вольнолюбивого народа или субэтноса превратилось окончательно в служилое полупривилегированное сословие, верхушка которого стала частью господствующего класса. Кроме того, на Дону значительно уменьшился запас свободных войсковых земель, составлявших собственность всего войска и являвшихся резервом для пополнения юртового довольствия станиц по мере увеличения казачьего населения. В ходе реализации имперских указов нарушился древний казачий обычай, по которому казачьи чины были только временным званием и не давали никому права на больший пай юртовой земли.
В итоге были искажены два принципиальных начала древнего донского демократического казачьего устройства: односословность и общее равноправное войсковое владение землею. В новых условиях по мере роста социальной дифференциации казачества появилось три неравноправных части казачьего сословия: станичные казаки, пользующиеся общим юртовым довольствием и продолжающие нести поголовную военную службу в нижних чинах; чиновники-офицеры, обеспеченные частным землевладением и дворянскими выборными правами, наконец, высшие офицеры – атаманы, входившие в ряде случаев в состав политической элиты империи. Казачья старшина постоянно стремилась использовать создавшуюся ситуацию, чтобы добиться увеличения своих привилегий, но больших протестов со стороны рядовых казаков не было. Вплоть до XX в. сохранялось известное мировоззренческое единство казаков, понимание своей общей роли как народа-сословия в обеспечении национальной безопасности Российской империи. Все они вместе стояли в социальном плане над остальным населением Дона, эксплуатируя в той или иной степени крепостных крестьян, принижая достоинство иногородних и даже коренных крестьян. Только спустя почти столетие крепостные крестьяне станут свободными, но будут наделены душевыми наделами в два-три раза меньше, чем паи казаков, что вызовет дальнейшее продолжение социально-сословного антагонизма на Дону.
Именно закономерности социального развития в XVIII в. обусловили появление казачьего дворянства, которое аннулировало прежнее казачье единство и братство. В эту категорию казачья старшина попадала в индивидуальных случаях за особые заслуги, по особому императорскому указу, но чаще всего – по списку, составленному войсковым атаманом, утвержденным императором. Затем Военная коллегия выписывала патенты или свидетельства на дворянский чин. В 1797 г. казачье дворянство получило основания для закрепления в воинской служебной иерархии. Павел I приравнял казачьи офицерские чины к армейским: войсковых старшин – к майорам; есаулов – к ротмистрам; сотников – к поручикам; хорунжих – к корнетам. От былой казачьей вольницы осталось одно название.
Пришедший на трон после убийства своего отца Александр I сразу обратил внимание на казачество. Начал он с освобождения из Петропавловской крепости М. И. Платова, который вскоре стал атаманом Войска Донского, основал Новочеркасск и превратил казачью автономию в образование губернского типа. Затем, по указу Александра I 1802 г., казачьи офицеры включались в «Табель о рангах», а следовательно, официально стали частью служилого российского дворянства. Этот самодержец издал указы «Об изменении порядка рассмотрения в Сенате гражданских дел из земли Войска Донского» (1810), «О запрете принимать на службу лиц неказачьего сословия»(1811), о создании при Сенате Комитета для изучения ситуации на Дону и выработки законодательных предположений для регулирования жизнедеятельности 320 тысяч казаков и казачек, проживавших в этом регионе к началу XIX в. Но завершению задуманных реформ помешала Отечественная война с наполеоновским нашествием.
В истории Отечественной войны 1812 г. казаки заняли заметное место. Наполеон и его генералы не имели в своем распоряжении легкой конницы типа казачьей и были до такой степени поражены ее маневренностью, что приписывали победу русских войск одному казачеству. Но это было в определенной степени лукавство, так как подобная оценка преследовала еще одну цель – дискредитацию русской регулярной армии и ее генералитета во главе с М. И. Кутузовым, великим полководцем, разбившим Наполеона. Сам фельдмаршал М. И. Кутузов не был поклонником ни казаков, ни атаманов, в частности, он был очень разочарован результатами рейда казаков Платова рейда в тыл французов. Казаки могли внести перелом в ход сражения, но не сделали этого, увлекшись освоением обоза французов. Авторы того времени отмечают специфику боевых действий рядовых казаков, не забывавших в самых сложных боевых ситуациях о «зипунных традициях». По мнению современного историка В. М. Безотосного, провозглашение Платова и казаков чуть ли не главными героями Отечественной войны было вызвано не реальными военными заслугами атамана, а пропагандистками причинами [29]. Не случайно Л. Н. Толстой в романе-эпопее «Война и мир» не показал ни одного значимого эпизода с участием Платова и казачества в целом. Но когда союзники, особенно англичане, стали непомерно превозносить атамана Платова, Александр I не стал возражать, так как это в принципе пошло на пользу авторитету его страны. Сами англичане, восторгавшиеся Платовым, приравнивали казачью конницу к типу монгольской кавалерии и называли архаичным придатком к русской регулярной кавалерии [30]. Знаменитые приемы донцов вроде казачьей лавы в атаке и преследовании, удары с флангов, быстрота ориентации и перегруппировки, на наш взгляд, не меняют предложенной типологии.
В целом казаки сыграли весьма положительную, хотя, повторим, отнюдь не самую решающую роль в войне. Они прикрывали отступление 1-й и 2-й Западных армий, воевали под Смоленском, Бородино, Тарутино, Малоярославцем. Казаки первыми ворвались в Москву при освобождении ее от наполеоновских войск, затем преследовали их в составе регулярной армии и летучих партизанских отрядов под командованием легендарного гусара Дениса Давыдова, а также Фигнера, Сеславина, Винценгероде и других командиров неказачьего происхождения. В целом Отечественная война 1812 г. показала сохраняющиеся боевые возможности казачьей легкой кавалерии для поддержки основных регулярных сил армии. Понимание этого заставило правительство заняться не ликвидацией самоуправления казачества как специфического сословия, а разработкой новых правовых основ его функционирования в условиях укрепившейся империи.
