Один из жителей позвал инквизиторов. Теперь обитателям Злейска придется за это расплачиваться, принимая лекарства со вкусом и запахом полыни, пока я не найду эстрагон.

Я шла по лесу, напевая незамысловатую мелодию. С ветвей дерева сорвалось несколько капель, оставленных ночным дождиком, и упало мне за шиворот. Я поежилась и подняла взгляд. На верхней ветке сидела крупная черная птица с блестящими пуговками глаз.

– Чего тебе? – недовольно спросила я. – Неймется?

– Кар-р-р! – огласила округу истошным криком птица.

Она подпрыгнула, качнув ветку, и спланировала на другое дерево. На меня упали остатки дождевых капель. Утеревшись краем платка, я пошла дальше, к дому. Птица, предвестница дурных событий, меня не напугала. Я решила во всем полагаться на судьбу. Инквизиция уже здесь. Можно сказать, все предрешено.

Смешно сказать, но я охотно тратила магию – и годы своей жизни вместе с ней – на создание оберегов и лекарственных отваров, а идея воспользоваться ей для самозащиты мне казалась неправильной.

Странно. Я готова отдать свою жизнь ради глупых поделок для детей, но кинуть проклятье, чтобы спастись, боюсь. О чем вообще речь? Я даже инквизитора кинулась спасать от Ырки. Не без злого умысла, конечно. Помрет альбинос, и кинутся допрашивать меня. Придут еще представители ордена, начнут задавать вопросы, кидать в темницы всех виноватых и просто тех, кто мимо проходил. Оно мне надо?

У избушки я убедилась, что встреча с вороной была не к добру. Рядом с домом стоял инквизитор. Его черные волосы были забраны тонким кожаным шнурком. На штанах виднелись пятна грязи и мелкие репейники – добираться до сруба было тяжело. Инквизитор привалился к стене и смотрел безразличным взглядом по сторонам. В руках он небрежно комкал какую-то ткань. Я с удивлением узнала рубашку с обережной вышивкой, которую продавала лоточница, стоящая рядом со мной на ярмарке. Неужели ее посадили?

Он заметил меня сразу. Инквизитор отлип от стены, показывая, что пришел по делу и уже готов им заняться. Его порядком повеселило мое кислое выражение лица. Он деловито заглянул в корзинку, чувствуя себе скорее хозяином, чем гостем.

– Что там?

– Драконья трава, – спокойно ответила я.

Голос пришлось слегка понизить и вернуть хрипотцу, что были у меня зимой при визите охотников.

– Где племянница?

Я неопределенно пожала плечами. Не обязана же я следить за помощницей? Таких “племянниц” обычно отправляли в услужение мастерам. Ребенок под присмотром, еще и учится чему-то полезному. Мастер же не обязан нянчиться с подмастерьем. Не помирает с голоду, и будет с него.

– К реке ушла. Чего надо? – грубовато произнесла я.

– Что, бабушка, сруб не маловат? Хорошо живется в Чаще?

Я посмотрела на инквизитора исподлобья. Платок, повязанный на восточный манер, скрывал большую часть лица, а охрипший голос и старые деревенские словечки производили определенно впечатление. Но какая я ему к Темнобогу бабушка?!

Раздражение быстро схлынуло. Я решила притворяться до конца.

– Дык плохо живется-то, милок! – пробурчала я. – Сердце прихватило, едва до дома доплелась! Корзинка-то тяжелая. Ты б подержал, сынок. В Чаще селятся не от хорошей жизни, знаешь ли. Вон какой сруб мне тут достался! Дверь скрипит, едва на петлях висит. Баньки нет, да и сарайчика не хватает. Козу завела б, с помощницей молочко бы пили. Оно и сейчас можно, конечно. Но по зиме куда животинку девать? Околеет на морозе без сарая.

Инквизитор воспринял мой поток бреда и жалоб с философским спокойствием. Я ему рассказала и про закоченевшие зимой пальцы, которые теперь болели так, что даже в жару приходилось носить перчатки, и про зверье, рыскающее у самого дома, и про прогнившие половицы, и про маленькую печку.

– Пусти, бабушка, домик-то посмотреть, – с ласковой улыбкой попросил инквизитор. – Может, помогу тебе чем.

“Ах ты пес шелудивый, – подумала я. – С проверкой пожаловал, старушку обмануть решил?”

Меня даже не напрягало, что старушка – это я, и обмануть тут хотели прежде всего инквизитора.

– Конечно, подсоби, милок, – закивала я. – На корзинку, сейчас отопру дверь. Инструмент взял?

Инквизитор промолчал, но ношу у меня забрал. Я бы и с корзинкой легко открыла дверь, но не говорить же об этом приятному молодому человеку, который так галантно согласился таскать за мной корзинку с эстрагоном?

– На стол поставь, – скомандовала я, отходя к полке с лекарствами.

Инквизитору пришлось пригнуться, чтобы не задевать свисающие с потолка пучки трав. Я не стала над ним издеваться. Это был тот самый темноволосый инквизитор, который помог мне на ярмарке. Точнее, не стал обвинять в продажу магических оберегов и лишь попросил их убрать. Кто знает: не почувствовал он волшбу или правда решил покрыть мелкую торговку? В любом случае, к нему я испытывала что-то очень близкое к симпатии.

– Давно живете тут, бабушка? – спросил инквизитор.

Его взгляд перемещался со склянки на склянку, но магии не находил. Зачарованных предметов у меня больше не было. Я избавилась от оберегов, как только вернулась с ярмарки. Только дурак станет держать улики против себя на видном месте, и уж тем более заговаривать зелья впрок, когда рядом бродят члены Ордена. Слава Истле, глупой я перестала быть после предательства Зверя.

– Давненько, – проскрипела я. – Только все никак до деревни добраться не могла. Снег всю зиму лежал до самых крыш, а потом по распутице разве дойдешь?

– Ясно, – кивнул он. – Ну, пойду я.

– Иди, иди…

Я не смотрела, как мужчина выходит за дверь. Зачем? Лучше уж разберу драконью траву: что пойдет на отвар, что на приправу, что в зелье. Спокойно работать было нельзя. Живущая в Чаще травница просто не могла вести себя нормально, и ради образа я принялась бухтеть себе под нос.

– Ходют тут всякие, – ворчала я. – Псы шелудивые, уже который раз приходят, ничего не покупают. Только и успевай пол за ними мести. Понатаскают грязи, поднимут пыль, и ничего! Проку от них, как от снега летом.

Инквизитор хмыкнул за дверью. Оставалось лишь надеяться, что мое бурчание было достаточно неразборчивым, чтобы меня не спалили вместе с избушкой. На улице послышались голоса. Я навострила уши. Мне казалось, инквизитор пришел один. Интересно, второй за домом прятался или только сейчас добрался до сруба?

Я не слышала их разговора целиком, только пару ничего не значащих фраз недавнего гостя. Вскоре баритон темноволосого инквизитора стих. Я с облегчением стянула платок. Находиться в нем долгое время – сущее наказание. Дышать тяжело, ткань липнет к коже, еще и приходится поправлять, чтоб не падала и не налезала на глаза.

Хлопнула дверь и сзади послышались стремительные шаги. Я судорожно заправила платок обратно и повернулась к вошедшему. Но позади был не инквизитор.

– Гленна? – удивилась я. – Ты что здесь забыла?

– Травница? – удивилась девушка.

Я поняла, что забылась и произнесла все обычным голосом. Конспирация полетела к чертям. Платок и перчатки я скинула за ненадобностью.

– Ну? – устало спросила я, умываясь в кадке с водой. – Зачем пожаловала? Золотая вода закончилась?

– Н-нет… Там, в деревне, ребенок пропал.

Я посмотрела на мявшуюся у порога девушку. Ее глаза стали круглыми как блюдца, а руки беспокойно вертели перстень на пальце. Гленна смотрела на меня с ужасом. Точнее, на мои черные когти. Ах да…

– Проваливай, если боишься, – разозлилась я. – Никто тебя не держит в логове злой ведьмы.

– Там пропал ребенок, – с нажимом повторила Гленна. – Его украли.

– Может, в поле заплутал? Или завистливая соседка припрятала, чтоб насолить родителям? Уверена, малыш скоро найдется.

– Он исчез прямо из-за стола! – воскликнула Гленна. – Мать кормила его с ложки, опустила взгляд, чтоб зачерпнуть каши, а он пропал.

Я тяжело вздохнула. Да, меньше всего это походило на обычное похищение ребенка. Кто мог утянуть дитя у матери средь бела дня, да еще и при свидетелях? Не человек.