Примерно метров через двести, которые в затуманенном разуме тянулись километрами пыльной дороги, Клаусу наконец улыбнулась удача: на фасаде впередистоящего бежевого дома красной краской был нарисован кривой круг со вписанным внутрь таким же кривым крестом. Стрелка под ним указывала куда-то вглубь прилегающего переулка. Делая над собой усилие, Клаус ускорил шаг и быстро скрылся в тени подворотни. К несказанному облегчению прохожих, которые вынужденно побросали все дела и с содроганием следили за каждым его движением, напрочь игнорируя тот факт, что он едва волочил ноги и был бледен не хуже рыбьего брюха. Такое часто случается, когда всякие нелепые, но будоражащие воображение сплетни и пересуды настолько выходят из-под контроля, что обретают реальную власть над людскими сердцами, диктуя им фальшивые истины.

Тенистый переулок на деле оказался тупиком, оканчивающимся невзрачного вида кособоким домишкой. На обшарпанной, местами прохудившейся двери красовался всё так же небрежно нарисованный знак из начала, правда на этот раз рисовали едкой ярко-зелёной краской. Клаус мысленно пожелал, чтобы рисовавший и доктор были двумя разными людьми, и на удивление очень уверенно двинулся к дому. Вероятно, мозг, осознавая близость цели, задействовал какие-то скрытые резервы, заготовленные специально для совершения последнего спасительного рывка. Демонслеер резво сокращал расстояние до докторской обители, но когда до неё оставалось всего каких-то жалких три шага – дверь распахнулась. На пороге возникла молодая девушка в белоснежном кителе с офицерскими эполетами, разметавшими по плечам золотистые кудри, и волосами цвета аквамарин. Она замерла и несколько мгновений растерянно смотрела на Клауса большими кристально чистыми глазами цвета неба, но как только поняла, кто перед ней стоит – растерянность бесследно испарилась с симпатичного личика, в одночасье испортившегося под натиском невероятной враждебности. Великан тоже напрягся: встреча с капитаном дозорников, наделённым Силой10, да ещё и в таком состоянии не сулила ничего хорошего.

– ТЫ!.. – совсем не мило прорычало прелестное создание и вскинуло руки к небу. Проплывавшее над головой облачко внезапно исчезло и не успевший произнести хоть слово в свою защиту пират в тот же миг оказался пригвождён к земле рухнувшим сверху потоком ледяной воды, лишившись от удара сознания.

Хлёсткая пощечина обжигающе-холодным поцелуем выдернула Клауса из мира грёз, за что, к слову, он был ей весьма благодарен. Разговор с проклятым демоном пробудил ото сна наихудший кошмар демонслеера, который тот всеми силами пытался забыть на протяжении последних тринадцати лет.

– Очнулся? – презрительно, но в то же время с некоторым облегчением поинтересовался чей-то женский голосок, и поднявший всё ещё затянутые пеленой сна глаза Клаус столкнулся взглядом с уже знакомым ему враждебным личиком капитанши.

– Твоими стараниями, лапуля, – усмехнулся пират, изучая кисть девушки, окутанную Силой. Внешне она походила на пузырь, обволакивающий ладонь подобно перчатке, и всем своим видом недвусмысленно намекала на связь с водой. – Однако мне больше нравиться, когда шлёпаю я.

– Выбирай выражения! – водяная «перчатка» вновь хлестанула Клауса по лицу, и на этот раз удар был настолько яростным, что голова с щелчком мотнулась вбок и безвольно упала на грудь.

Наступившее молчание не продлилось и пяти секунд. Клаус вздёрнул голову и басовито расхохотался, отчего миловидное лицо дозорницы покрылось россыпью гневных морщинок, вытеснивших бывшую до этого лёгкую оторопь.

– Отличный удар, миледи! – сквозь смех похвалил её «мрачный» мечник.

Красивые девушки, ровно как и драки, являлись теми немногими исключениями из правил, перед которыми напускная мрачность отступала, и Клаус становился самим собой. Вдобавок она невольно напомнила ему о родной сестре, которая, имея обманчиво женственную внешность, могла без особых усилий отправить его в полёт на добрую пару локтей и частенько это делала, когда они были детьми.

– Ты нравишься мне всё больше. Сними эти кандалы, – он тряхнул рукой, прикованной к стене наручами из змеевика, подавляющего любое проявление сверхъестественных сил, – и я докажу тебе это делом.

Голубые глаза девушки резко потемнели, как темнеет море перед штормом, губы вытянулись в одну тонкую бескровную полосу, и в следующую секунду в кадык демонслеера упёрлось остриё именной сабли.

– Я бы могла казнить тебя на месте, – слова с шипением проталкивались сквозь стиснутые зубы, – однако у меня, в отличие от вас, презренных пиратов, есть честь. Только по этой причине ты сейчас плывёшь со мной в храм Леди Альтаны, чтобы понести там справедливое наказание. Но это произойдёт не так скоро, как хотелось бы, поэтому хорошенько подумай, хочешь ли ты и дальше рассчитывать на мою снисходительность, – она кивком указала на перевязанную бинтами грудь с заштопанной раной под ними, – или хочешь провести остаток своих дней как последний мерзавец, не заслуживший даже уже проявленной её толики!

Сабля рассекла воздух и со свистом скользнула в набедренные ножны. Дозорница круто развернулась на каблуках и злобно поцокала к люковой лестнице, ведшей на палубу. Как только люк закрылся за ней, уши Клауса оглушил противный скрежет проворачиваемых в замочных скважинах ключей. Судя по скрипам и натуге, с которой они проворачивались, морская вода не пошла замкам на пользу. Благо продлился этот металлический концерт недолго, и уже через полминуты наступила тишина, оставляя великана один на один с полумраком трюма, освещённого лишь парочкой предзакатных лучей, проникших внутрь через два маленьких квадратных окошечка по бокам.

В отсутствии иных развлечений пленник осмотрелся.

Судя по многочисленным нагромождениям из прохудившихся бочек, треснутых глиняных горшков и подгнивших ящиков, а также свалке хозяйственных принадлежностей самой разной направленности наряду с развешанными кругом корабельными снастями да рыболовными сетями он находился где-то в складском помещении.

Окружающие пыльные и неопрятные пейзажи вызвали у Клауса кривую усмешку: если бы нечто подобное Морганна застала на своём корабле, то сам Морской Дьявол не поленился бы покинуть родное дно, чтобы лично посмотреть, кто это там наверху разражается такими изощрёнными ругательствами. А то и вовсе взял бы парочку уроков у настоящего мастера. Да уж, что не говори, а его бывший капитан была чистюлей до мозга костей и требовала того же от подчинённых. Как минимум в отношении корабля, доставшегося ей от человека, заменившего семью, и которым она дорожила больше жизни.

От воспоминаний о Морганне сердце великана наполнилось неясной тоской. За время, проведённое с ней, он так и не понял, кем была для него эта девушка. Их отношения походили на какую-то странную и запутанную игру. Днём они были чужими друг для друга, редко перекидываясь и парой слов, а ночью… Ночью тьма срывала с лиц притворные маски и толкала в бурный водоворот страстей, рождённых из самых низменных и порочных животных инстинктов, а рвущиеся из глубины сердец громкие стоны бесстыдно разрезали полночную тишину, вызывая на утро искреннее недоумение у остальных, необременённых знаниями, членов экипажа. Вряд-ли нечто подобное можно считать любовью. Да и сама Морганна, сидя подле иллюминатора и смотря куда-то вдаль на залитый бледным лунным светом горизонт с застывшей на губах печальной улыбкой, ни раз говорила, что любовь просто непозволительная роскошь для таких отбросов, как они, потому что непременно ранит тех, на кого возложат этот тяжкий крест.

Как по цепочке воспоминания об одной умершей девушке сменились воспоминаниями о другой, возвращая лицу Клауса привычное мрачное выражение, и секунды внезапно превратились в часы. Сквозь щели в потолке просачивались и неторопливо падали на пол капли воды, – не иначе как дежурный матрос приступил к драйке палубы, – с одиночным бульканьем разлетаясь брызгами в разные стороны, а перед глазами в мельчайших подробностях всплывала картина последних мгновений её жизни, приведшим к трагедии…