Подыскать подходящую одежду для Филипа оказалось весьма проблематично. Дело в том, что товары в пиратских лавках либо ворованные, либо снятые с отдавших концы коллег или матросов. Детские вещи среди них редкость, поэтому приодеть двенадцатилетнего пацана было непростой задачкой. Однако находчивый Джек сумел найти выход из положения. Отыскал самые подходящие на его взгляд штаны в чёрно-белую полоску, искусно покромсал штанины так, чтобы они пришлись в пору по длине, свисая вниз треугольными лоскутами, что, несомненно, добавляло хулиганского шика. Холщовую рубаху заменил льняной с красивым кружевным жабо и, чтобы она не висела мешком, подпоясал на талии красной атласной лентой. На встопорщенные плечи накинул короткий чёрный жилет. Деревянные башмаки поменял на матросские ботинки из толстой дублёной кожи. В качестве оружия предложил мушкет, на который вчера заглядывался мальчик. Все эти новшества обошлись Клаусу в копеечку, но он ни о чём не жалел. Да и деньги всё равно не его.

С Элизабет тоже пришлось непросто. Являясь истинной особой голубых кровей, она морщила нос практически от всего, что бы не предлагала Зазет. Но в конце концов остановила свой выбор на высоких ботфортах с подогнутым верхом, кожаных штанах, аппетитно облегающих её стройные ноги, единственной выглядящей сносно – по мнению девушки – женской рубахе с длинными рукавами, декорированной оборками, но без бретелек, и красивом огненно-чёрном корсете. К нему в комплекте также прилагались наручи и шейный бандаж, но от последнего Лиз отказалась, резко высказавшись, что она никакая не собака и не станет цеплять на шею пусть и красивый, но ошейник. Оружием дозорнице послужила изогнутая абордажная сабля из чернённой стали с витой рукояткой и резным эфесом.

Для себя Клаус приобрел стильный тёмно-коричневый плащ до колен с широким ремнём на поясе и эффектно двоящимися к низу по́лами. Также обзавёлся новыми штанами цвета мокрого песка из хорошей плотной ткани и перевязью для меча, правда сам меч покупать не стал. Придержал место для пустышки.

Паф тоже не осталась в стороне: ухитрилась отыскать себе среди гор тряпья три фальшивых серьги, повязку на глаз с вышитым на ней белыми нитками пиратским флагом и компактную треуголку.

– Ну вот, совсем другое дело, – удовлетворённо произнёс великан, окидывая взглядом попестревшую команду. – Осталось только набить трюм провизией, и можно смело отправляться в путь.

С тех пор как Зазет пожелала команде Клауса удачи и попутного ветра, махая на прощание с берега рукой, а Джек символично разбил о борт отчаливающего корабля бутыль своего самого отменного рома, прошло три дня. Все эти дни члены экипажа были полностью предоставлены самим себе, собираясь вместе лишь во время приёма пищи.

Клаус по старой доброй традиции, укоренившейся ещё со времён плавания с Морганной, спихнул все капитанские дела на ответственную, подкованную в морском ремесле Элизабет и большую часть времени просиживал на марсе29, разрезая взглядом голубую даль в надежде углядеть какой-нибудь островок. Но желательно, конечно, свой. Временами ему помогал Шурх – корабельный квопл, доставшийся в придачу вместе с кораблём. Выглядел он как каплеобразный попугай с красным оперением и большими – практически во всю голову – глазами. И хоть его перья и были самыми обычными, при движении они по какой-то необъяснимой причине шуршали подобно смятой бумаге. Отсюда и такое прозвище. Вот и сегодня заметив вдалеке маленькие, но гордо расправленные крылья с сине-золотыми колечками на кончиках, великан улыбнулся и достал из кармана спелый персик – любимое лакомство пернатого помощника.

– Нашёл! Нашёл! – усевшись на вытянутую руку Клауса словно на жердь, шумно прокаркал Шурх.

Как и многие обычные попугаи, он умел запоминать и воспроизводить человеческую речь. Правда, общение с Рэтовской шайкой-лейкой явно не пошло ему на пользу. Будучи столь же сообразительным, как и Паф, этот пернатый птиц порой выдавал такие, отлично подходящие под ситуацию, но испорченные забористой пиратской бранью, перлы, что Лиз наливалась краской не хуже доспевающего под тёплым солнышком яблока. Если поблизости находился Фил – она тотчас зажимала его уши ладонями, стремясь уберечь их от столь неподобающей похабщины. Сам Клаус находил это чертовски забавным и даже мог позволить себе захохотать в голос, если перл выдался особенно удачным, за что дозорница возмущённо обзывала его дрянным пиратом.

– Молодец, – похвалил его улыбнувшийся ещё шире Клаус и протянул лежавший на раскрытой ладони персик. Шурх на радостях что-то пропел и вонзил крючковатый клюв в угощение. Великан наблюдал за ним с детским восторгом, параллельно умудряясь взъерошивать мизинчиком мягонькие пёрышки на груди попугая.

– Надо рассказать об этом Лиз и Филу, – проговорил он, когда на ладони осталась лишь идеально чистая сморщенная косточка.

Лиз отыскалась быстро: свесившись с фальшборта неподалёку от штурвала, изучала водные течения. Определяла с помощью Силы оптимальный курс, по которому следует вести корабль. Помогала ей в этом Паф. Ну как помогала – сидела рядом и болтала лапками, выслушивая нескончаемый поток жалоб дозорницы. Время от времени выдавала глубокомысленные «паф». Когда это случалось, девушка ненадолго приостанавливала свою деятельность, поворачивалась к квопл и с ироничной улыбкой говорила, что только она одна её и понимает. Вообще за прошедшие дни они заметно сблизились и со стороны выглядели как хорошие подружки, – что вызывало у Клауса лёгкую ревность, – хотя это было и немудрено. Их дружба завязалась неслучайно.

Всё началось вечером после отбытия. Клаус разузнал у Фила о болезни Лиз и с боем, но всё-таки заставил её показать ранение, оставленное демоном, чем успешно подтвердил зародившуюся на мертвяке догадку. В плохо заживших вздутых шрамах, которые своим видом напоминали прерывистую воронку водоворота, скрывалась скверна. Доза не смертельная, да и Сила в большинстве своём сдерживала пагубный эффект, однако есть у этой дряни одна поганая особенность множиться и разрастаться, вытягивая частицы себя буквально из воздуха и сливаясь с ними. В какой-то момент дар попросту переставал справляться со всё разрастающимся очагом заразы, и вот тогда наступали жуткие боли. Элизабет спасалась от них заживляйкой30, однако мазь лишь временно нейтрализовывала очаг, – это позволяло Силе возвратить контроль над ситуацией, – но не гасила его окончательно, и в итоге рано или поздно всё повторялось вновь. И вот здесь, как и в случае с самим Клаусом, на помощь пришла Паф. За считанные секунды простым прикосновением лапок к осквернённой ране она вытянула из тела девушки всю дрянь без остатка, избавив её от невыносимых страданий, мучавших бедняжку на протяжении последних шести месяцев. Когда это только-только случилось, Лиз будто заново ожила. Расцвела и душой, и телом подобно несгибаемому весеннему цветку, который пробился сквозь снежный наст к солнцу, чтобы подставить его тёплым лучам озябшие после изнурительной борьбы лепестки. Ходила и улыбалась всему, что видела, включая Клауса, но ровно до тех пор, пока тот не спихнул на неё все заботы о корабле, таким образом пробудив вздорную и несдержанную дозорницу ото сна.

– Привет, – подойдя со спины, пробасил великан. От неожиданности обе девочки чуть было не улетели за борт, благо сильные руки вовремя удержали их от падения, и теперь две пары возмущённых голубых глаз сверлили Клауса негодующим взглядом.

– Ты чего подкрадываешься, дрянной пират?! – сердилась Элизабет.

– Паф! – вторила ей ушастая подружка.

– Хотел сказать, что Шурх обнаружил какой-то остров.

Сказанные слова несколько смягчили сердитость девушки.