В один прыжок великан оказался на кровати, повалил девушку на шёлковые простыни, нависая сверху, и зажал ей рот грубой мозолистой ладонью. Дозорница попыталась воспользоваться Силой, но лёгшая на грудь цепь тотчас поглотила её ещё в зародыше и мало того – начала неумолимо опустошать внутренние резервы. Осознав в какой ситуации она оказалась, Элизабет задрожала всем телом, замычала, затрясла головой, а из прикованных беззвучной мольбой к Клаусу глаз по щекам покатились первые слёзы.

– Лиз, послушай меня очень внимательно, – великан старался говорить крайне спокойно и убедительно, – я клянусь всем ромом мира, что не причиню тебе вреда и всё объясню, если ты пообещаешь, что не станешь устраивать шумихи. Лады?

Убедительный тон сработал: девушка самую малость расслабилась и слабо кивнула.

– Точно? – на всякий случай перестраховался Клаус, не решаясь убирать руку.

Брови Элизабет сердито съехали к переносице, как будто и не она только что обливалась слезами, а в ладонь Клауса ударили недовольные вибрации. Он еле заметно скривил губы: о её сумасбродной переменчивости характера можно слагать легенды. Как и обещал, великан слез с девушки, которая незамедлительно отвесила ему звонкую оплеуху, после чего спешно прикрылась одеялом и отползла практически к самой спинке кровати, чуть ли не с ногами забираясь на подушки.

– У тебя есть ровно десять секунд, – задыхаясь от волнения, с угрозой предупредила она.

– Хорошо, хорошо, – проворчал демонслеер, почесывая красный отпечаток ладони на щеке. – На твоём корабле есть крыса, которая работает на твоего кузена. Это тот белобрысый, что позвал тебя вчера. Сегодня ночью он намерен убить тебя, а я заглянул лишь затем, чтобы убедиться, что всё в порядке. Кто же знал, что ты проснёшься…

– Ещё секунда, и я закричу! – судя по этой реплике Элизабет не очень-то и поверила в искренность слов, а тем паче намерений, сидящего напротив презренного пирата, который не чурается врываться в спальню леди.

– Лиз, поверь мне. Я… – край полога приподнялся, впуская в комнату человеческий силуэт, несомненно принадлежавший убийце.

Поймав на себе два чужих взгляда, убийца замер в недоумении. Он явно не ожидал увидеть здесь Клауса, который по самым грубым подсчётам должен был проваляться в отключке до рассвета. Но стоило отдать убийце должное: он быстро взял себя в руки и действовал наверняка. В отголоске лунного света блеснуло лезвие клинка и молниеносно полетело в пребывающую в замешательстве девушку.

– В сторону! – крикнул Клаус, выбрасывая цепь наперекор смертоносному оружию. Звено на конце зацепило изогнутую рукоять клинка, сместив траекторию полёта на несколько сантиметров вбок, но скованная оторопью девушка так и осталась сидеть неподвижно, рассеяно смотря на приближающееся остриё. Вострая сталь обезобразила лицо кривым порезом и вонзилась деревянную раму позади.

Элизабет болезненно вскрикнула, дрожащей рукой прикоснулась к кровоточащей скуле, посмотрела на окрасившиеся кровью пальцы, закатила глаза и обмякла.

– Мы обязательно ещё свидимся, чертова крыса… – гневно прошипел Клаус, бросив на ухмыляющегося негодяя полный презрения взгляд, после чего прижал к себе девушку и стремительно сиганул в море, разнеся спиной оконный проём вдребезги.

Интенсивно загребая морские волны рукой, Клаус не без труда выбрался на песчаный берег пристани. Однако едва хлюпающие ботинки отпечатались на влажной полосе прибрежного песка, с корабля раздался тревожный вой сигнального горна. Стоило отдать должное экипажу Элизабет: не прошло и двух минут, как правый борт озарился огненными светлячками ламп подскочивших по тревоге матросов.

– Они на берегу! – прокричал какой-то особо горластый тип. Светлячки всколыхнулись и как по команде единым порывом полетели к забортному трапу.

Избавившись наконец от проклятых цепей, что так и норовили утащить его на дно, Клаус покрепче прижал к себе влажное тело несчастной девушки и бросился прочь, в город, надеясь разыскать лачугу того доктора, пока не стало слишком поздно.

Песок под ногами осыпался, скрадывал размашистые шаги. Клаусу казалось, что он бежит не быстрее сухопутной черепахи, а ночная темень, размывшая грань, что отделяла берег от потрескавшихся земляных мостовых, и звучащие всё отчётливее крики за спиной лишь усиливали это подозрение. Но страшнее всего было состояние Элизабет: она холодела всё сильнее с каждой секундой, и этот холод сквозь тонкую ткань вымоченной сорочки передавался и самому великану, закрадываясь в его бешено колотящееся сердце и вонзаясь в плоть леденящими иглами отчаяния. Демонслеер в который уже раз затеял опасную гонку со временем, где на кону опять оказалась чья-то жизнь. Злобный рык вырвался из обожжённого частыми вздохами горла; Клаус собрал всю волю в кулак и на порядок ускорился, возвращая себе ощущение ясности совершаемых движений. Всё, хватит с него смертей! Сегодня он собственноручно разорвёт этот порочный круг и во что бы то ни стало спасет эту девушку.

Клаус пулей вылетел на мостовую, перепугав разбуженных горном горожан, которые со справедливым возмущением на полусонных – ну по крайней мере они были такими до появления несущегося прямо на них пирата – лицах вышли посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. Он набрал полные лёгкие воздуха и громко – чем только увеличил количество загоревшихся светом окон – прокричал:

– Здесь есть доктор?!

Реакция людей на его крик получилась неоднозначной. Кто-то с визгом падал на пятую точку, превращая глаза в наполненные первобытным страхом блюдца и сотрясая дрожью землю под собой. Кто-то со скоростью вспышки молнии влетал обратно в дом, хлопая дверью так, что с фасада осыпалась побелка. Кто-то по классике превращался в неподвижную статую, роднясь с молчаливыми горгульями, верой и правдой охранявшими сны суеверных богачей. Но никто из присутствующих так ничего и не ответил. Великан злобно сплюнул, впервые сетуя в душе на свою дурную славу, и продолжил бег, надеясь, что ему удастся сориентироваться, как только он окажется в окрестностях трактира «Весёлый пьяница».

– Эй, здоровяк! – внезапно окликнул сосредоточенно всматривающегося в вывески великана чей-то ещё не надломившийся мальчишечий голосок. – Следуй за мной.

Не останавливаясь, Клаус мотнул головой на голос и увидел мальчишку лет двенадцати в потрёпанной холщовой одёжке, что обычно носят бродяжки, который зазывал его в переулок впереди. Поддавшись на уговоры загадочного мальчугана, – от него не исходило совершенно никакой угрозы, не считая разве что присутствия некоторого лукавства в невзрачных серых глазах, хотя не демонслееру со своим лисьим взглядом его осуждать, – великан на полном ходу свернул в переулок, чуть было ненароком не протаранив стену ближайшего дома, и побежал вслед за ним, стараясь подстраиваться под темп маленького проводника.

Кирпичные фасады зданий с безумной скоростью сменяли друг друга. Километры тёмных переулков, казалось, слились в один нескончаемый лабиринт, и если бы не юркий проныра, ведущий Клауса непонятно куда, – но лучше бы, конечно, к доктору, для его же благополучия, – то последний точно бы заблудился в нём, наивно считая эту провинцию маленькой. Беготня по улочкам прекратилась только с рассветом, когда они оказались в том самом тупике, где стоял кособокий домишко с испещрённой мелкими дырами дверью. Парнишка вбежал на крылечко, по-свойски отодвинул половик, который укрывал под собой ключ от замка, в два поворота открыл его и вошёл внутрь, а следом за ним влетел Клаус с умирающей девушкой на руках.

– Бабушка! – с порога прокричал в полутёмный коридор мальчуган. – Бабушка!

– Чего горланишь с утра пораньше, шалопай? – глухо отозвалась она скрипучим голосом, донёсшимся из первой боковой двери. Послышался звук сливаемой воды, затем его сменило неторопливое шарканье уже немолодых ног, после чего дверь открылась, и в коридор выглянуло морщинистое лицо с заспанными глазами и торчащими в разные стороны серебристыми волосами. – И вообще – где ты шляешься по ночам, негодник?