Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Архитектурная секция, входившая в сектор художественной культуры ВОКС еще с 1926 года, активизировала работу чуть позже, после образования в 1932 году Союза советских архитекторов (ССА). Именно тогда были сформулированы следующие задачи: «1) завоевание буржуазной прессы для пропаганды советской архитектуры; 2) организация выставок; 3) поощрение информации из-за границы путем организации докладов признанных иноархитекторов и получение статей и консультаций, помощь в проведении крупных мероприятий, связанных с иноархитекторами (съезды, конгрессы и т. д.); 4) разъяснение для заграницы принципиальных установок и позиций современной советской архитектуры»[15]. Очевидно, что, помимо репрезентативных целей (показать размах преобразований и передовых технологий), советские архитекторы были сами заинтересованы в информации об актуальных зарубежных практиках и индустриализации строительного производства – обо всем, что могло помочь им в их собственной работе. Учитывая масштабные планы в области строительства новых и преображения исторических городов, контакты в профессиональном архитектурном сообществе были крайне необходимы.

Переписка с иностранными организациями и частными лицами велась через ВОКС. От Союза архитекторов на письма отвечал чаще всего ученый секретарь ССА, член архитектурной секции ВОКС Давид Ефимович Аркин. В случае необходимости он делегировал ответы своим коллегам. К Аркину попадали и письма британских специалистов, которые шли через Англо-американский отдел ВОКС. Хотя Аркин свободно общался на английском, все письма официально переводились на русский язык, а ответы – на английский, и сохранить в них индивидуальный, личный тон было невозможно. Ответы всегда были предельно дружелюбны, но нейтральны. В эти годы в общении с иностранными профессионалами, как заметила Евгения Конышева, советские архитекторы представляли на международной арене именно государство[16].

Советские чиновники понимали, что стране требовался опыт в области типового жилищного строительства, градопланирования, проектирования поселений в новых индустриальных районах. Этот вопрос волновал практически все европейские страны. Приглашая иностранных архитекторов, Советский Союз получал, с одной стороны, возможность завербовать специалистов, знакомых с инфраструктурой современного строительного производства, а с другой – показать миру, что эксперимент Современного движения[17], о котором грезили многие западные функционалисты, был возможен лишь в условиях тотального обновления, то есть только в СССР. Среди зодчих, поверивших в этот шанс, были преимущественно немецкие, нидерландские и швейцарские профессионалы, разделявшие социалистические идеи (Ханнес Майер, Ганс Шмидт, Йоханнес Ниггеман, Март Стам, Лотта Безе и многие другие). В отличие от немецких и нидерландских архитекторов ни один британский специалист не работал в СССР. Причиной тому были и консервативные архитектурные предпочтения, и напряженные взаимоотношения двух государств: кризис англо-советских отношений в 1927 году («Военная тревога»), разрыв дипломатических контактов, разрыв торгового соглашения в 1932 году после краткосрочного перемирия, постоянное недоверие, угрозы санкций, подозрения в шпионаже. Сближение Москвы и Лондона происходит в середине 1930-х годов на фоне агрессивных военных планов Гитлера и Муссолини и снова обрывается в 1939-м после заключения пакта о ненападении между Германией и СССР.

Ровно в промежутки между эскалациями русско-британского противостояния попадают многочисленные выставочные проекты, связанные с русским искусством. В 1928 году русский департамент Бирмингемского университета организовал выставку в галерее «Рёскин». В ее составе было около 70 работ художников-эмигрантов: Наталии Гончаровой, Михаила Ларионова, Константина Коровина. Другая выставка русских авторов прошла в лондонской галерее «Блумсбери» в 1930 году. А в 1935 году, практически параллельно с визитом в Москву и приемом у Сталина представителя британского правительства Энтони Идена, в Лондоне состоялась выставка «Рисунки русской жизни», была организована персональная выставка Филиппа Малявина и еще одна масштабная выставка русской живописи[18]. Эти культурные инициативы в Великобритании стали возможными благодаря интенсивной работе Общества культурных связей между Британским Содружеством и СССР (SCR), основанного в 1924 году, когда Соединенное Королевство стало первой капиталистической страной, признавшей советское правительство. Общество получало дотации от ВОКС, но пользовалось абсолютной независимостью. Это была небольшая организация, существовавшая благодаря инициативе энтузиастов, увлекавшихся русской культурой и симпатизировавших советскому социальному эксперименту. С 1925 по 1937 год президентом Общества был поэт и критик Ласеллс Аберкромби, брат архитектора и урбаниста Патрика Аберкромби. Активное участие в работе Общества принимала также писательница Амабель Уильямс-Эллис, жена влиятельного зодчего Клафа Уильямса-Эллиса. Члены SCR активно популяризировали советскую архитектуру, организуя доклады и лекции, печатая буклеты и отчеты. Через SCR шло большинство запросов от британских архитекторов и градостроителей к их советским коллегам. Общество передавало все сообщения в посольство СССР или напрямую в ВОКС, а оттуда письма уже попадали в архитектурную секцию и к сотрудникам Союза архитекторов.

Какие только вопросы не приходили из Великобритании во второй половине 1930-х годов! Просьбы прислать образцы студенческих работ из Московского архитектурного института (МАРХИ), а также фотографии выставочных павильонов, киосков, зоопарков для выставок современной архитектуры (Аркин посоветовал взять материалы у Эль Лисицкого, Константина Мельникова и Вячеслава Олтаржевского); запросы снимков новых советских зданий для коллекции Королевского института британских архитекторов (RIBA) и журнала Studio; предложение написать рецензию на проект музея театрального деятеля Хантли Картера; сбор материалов о новых методах строительства для диссертаций; приглашение принять участие в выставке жилой архитектуры в Дублине; поиск работы в СССР и контактов практикующих архитекторов; проявляли даже любопытство по поводу устройства русской бани.

Функционализм vs традиционализм

В некоторых случаях адресаты ВОКС разделяли коммунистические взгляды, иногда были адептами Современного движения, но не всегда эти предпочтения совпадали. Модернизм, безусловно, не был синонимом коммунизма, хотя в 1930-е функционалистов часто обвиняли в «культурном большевизме». Дискуссии по этому поводу перерастали иногда в открытые конфликты. Например, в разгар строительства Выборгской библиотеки финский архитектор Бертель Юнг подошел в ресторане к столику, за которым сидели Гуннар Асплунд и Алвар Аалто, и громко воскликнул: «Так вот где сидят архитекторы-большевики!» В ответ Аалто встал и дал Юнгу пощечину, скандал потом долго пришлось улаживать. Аалто не был склонен объединять архитектуру и политику, но сохранять нейтральную позицию пионерам Современного движения было сложно. Если уж в Финляндии и Скандинавии возникали столь эмоциональные прецеденты, то тем более зарождение интернационального стиля встретило отторжение в Великобритании. В безордерной архитектуре и современных материалах многие британцы видели не только «красную», политическую угрозу, но и нравственную. Так, новообращенный католик Ивлин Во в романе «Упадок и разрушение» (1928) показал дезориентацию старого мира именно через отношение к архитектуре. Исчезновение авторитета традиций и знания, размывание границ человеческой морали и чести – все это получило архитектурное измерение. Об этом говорил один из героев, архитектор Отто Фридрих Силен, безжалостно перестраивающий старинный особняк. «Задачи зодчества, как я их понимаю, – внушал он журналисту, посетившему его, чтобы узнать, как продвигается его удивительное создание из железобетона и алюминия, – те же, что у искусства вообще. Архитектуре должно быть чуждо все человеческое. Фабрика – вот совершенное строение, ибо там живут не люди, а машины. Жилой дом не должен быть красивым»[19]. Собственно, и слово fall в названии романа (Decline and Fall) означает в том числе грехопадение. Равнодушие и холодный расчет модернистской утопии нивелировали, по мнению Во, не только архитектуру, но и личность.

вернуться

15

Конышева Е. Международные связи Союза советских архитекторов в 1930-е годы: профессиональный диалог под контролем государства // Борис Иофан. Пути архитектуры 1920–1940-х годов. К 130-летию архитектора. М.: Кучково поле, 2023. С. 299.

вернуться

16

Конышева Е. Международные связи Союза советских архитекторов в 1930-е годы: профессиональный диалог под контролем государства // Борис Иофан. Пути архитектуры 1920–1940-х годов. К 130-летию архитектора. М.: Кучково поле, 2023. С. 302.

вернуться

17

Современное движение (Modern Movement) – термин, которым традиционно обозначают период становления архитектурного модернизма в Европе и США. Как явление культуры модернизм оказывается шире художественного метода: к нему можно отнести конструктивизм, функционализм, баухаус, новое строительство и другие направления, определявшие наиболее радикальные эксперименты в 1920–1930-х годах (в том числе и более консервативный на первый взгляд стиль ар-деко). Функционализм – общее название для экспериментов в европейской архитектуре 1930-х годов. Интернациональный стиль – еще один синоним (или магистральное направление) в архитектуре модернизма. Этот термин получает легитимность благодаря одноименной выставке современной архитектуры, прошедшей в Музее современного искусства в Нью-Йорке в 1932 году. В 1928 году был создан Международный конгресс современной архитектуры, который в 1933 году принял Афинскую хартию – перечень основных правил новой архитектуры и градостроительства.

вернуться

18

Cross A. Exhibiting Russia: The Two London Russian Exhibitions of 1917 and 1935 // Slavonica. 2010. XXI. P. 39.

вернуться

19

Во И. Упадок и разрушение. М.: АСТ, 2009. С. 140.

2
{"b":"887665","o":1}