© Музей современного искусства «Гараж», 2024

© Ксения Малич, текст, 2024

© Андрей Кондаков, макет, 2024

На обложке: Английские архитекторы на фоне пропилей набережной 62-й Армии, Сталинград. 1953. Иллюстрация из журнала The Architect and Building News. 3 декабря 1953

ВОКС – Всесоюзное общество культурной связи с заграницей

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации, Москва

ГНИМА – Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А. В. Щусева, Москва

РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства, Москва

ССА – Союз архитекторов СССР (до 1955 года – Советский союз архитекторов)

ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства, Санкт-Петербург

ЦГАНТД – Центральный государственный архив научно-технической документации, Санкт-Петербург

AASTA – Ассоциация архитекторов, строительных инспекторов и технических ассистентов (Association of Architects, Surveyors and Technical Assistants)

CIAM – Международный конгресс современной архитектуры (фр. Congrès International d’Architecture Moderne)

MARS – Группа по исследованию современной архитектуры (Modern Architectural Research Group; группа архитекторов, представлявших британскую часть Международного конгресса современной архитектуры CIAM), Великобритания

RIBA – Королевский институт британских архитекторов (Royal Institute of British Architects), Лондон

SCR – Общество культурных связей между Британским Содружеством и СССР (Society for Cultural Relations between the Peoples of the British Commonwealth and the USSR), Великобритания

Выражаю благодарность за помощь в работе над этим исследованием и получившейся книгой моим родителям Александру и Инне Александровым. Отдельное спасибо за советы, беседы, поддержку, а также за помощь в сканировании материалов Вадиму Бассу, Эдварду Боттомсу, Анне Вяземцевой, Стефану Гесслеру, Элине Захаровой, Дмитрию Козлову, Ксении Кокориной, Евгении Конышевой, Катарине Лопаткиной, Марии Малич, Дарье Милле, Илье Печёнкину и Юлии Старостенко.

Спасибо сотрудникам Государственного научно-исследовательского музея архитектуры им. А. В. Щусева, Российской национальной библиотеки, Российского государственного архива литературы и искусства, Центрального государственного архива литературы и искусства Санкт-Петербурга, Государственного архива Российской Федерации и Лондонской архитектурной ассоциации за их исключительный профессионализм, который делает возможной нашу любую исследовательскую работу.

Профессиональное общение между советскими и британскими архитекторами изучено мало, хотя сама тема международных связей советской архитектуры хорошо представлена в отечественной и западной историографии. Историк Стивен Уорд рассказывал об интересе к советскому опыту в контексте развития британского градопланирования[1], но его труды скорее исключение. Внимание исследователей было чаще обращено на отношения с французскими и итальянскими коллегами[2] в силу традиционного образцового статуса, которым обладали эти страны в процессе профессионального обучения в Академии художеств, или на немецкий и нидерландский опыт[3] – в свете работы архитекторов из Германии и Нидерландов на советских стройках и повышенного внимания к Веймарской республике и Германскому рейху в период Интербеллума. Художественная жизнь Великобритании отрефлексирована, но речь идет, как правило, не об архитектуре, а о культурной политике в целом в контексте работы Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) и налаживания взаимоотношений между СССР и Западной Европой[4]. В иностранной историографии сложилась традиция описывать британских интеллектуалов, увлеченных Советским Союзом, либо как радикальных утопистов, верящих в совершенное рационально устроенное общество[5], либо как наивных и доверчивых интеллигентов, попавшихся на удочку циничных английских журналистов, прельстившихся роскошной жизнью в Москве[6]. Третий вариант – «квазирелигиозный» максимализм, возникший в поисках высших ценностей (Пол Холландер)[7]. Во время холодной войны многие исследователи, пытаясь объяснить увлечение советской культурой, принимали во внимание политические обстоятельства, но не допускали в качестве причин человеческий фактор, личное любопытство, выходившее за рамки культурной дипломатии и идеологических установок[8]. К тому же сами идеологические предпосылки могли быть достаточно гибкими. В конце концов, даже профессиональные дипломаты не могли полностью игнорировать тенденции общественного мнения, и их решения основывались не только на стратегических соображениях[9]. Ссылаясь на «Ориентализм» Эдварда Саида, Уорд предполагал, что при изучении контактов Запада с СССР как в западных, так и в советских и постсоветских текстах возникали отчасти заранее культурно сконструированные схемы как проекция собственного опыта или страха[10].

Романтизированный образ СССР, сложившийся в британских интеллектуальных кругах в начале XX века, был не только следствием «квазирелигии», но являлся результатом интереса к русской литературе и философии, который действительно был характерен для культуры раннего европейского модернизма (впрочем, как и любой другой радикальный поиск). Этот интерес проявлялся в самых разных формах – от обзоров в журнале The Criterion под редакторством Томаса Элиота до любви к фильмам Пудовкина и Эйзенштейна. После Тургенева, Толстого, Достоевского, Чехова для британской интеллигенции образ России был основан на таких понятиях, как душа, простота, сострадание, религиозность[11]. Показательно, что уже в 1915 году некоторые авторы пытались убедить коллег, что за этим не кроется никакой «русской опасности» – «предрассудка, распространившегося в США и Великобритании»[12]. Как бы ни интерпретировали историографию, в любом случае даже с момента публикации Холландера прошло уже более сорока лет, и мы попробуем двигаться дальше, переключившись на сюжеты архитектуры.

Межвоенный период стал временем расцвета советской культурной дипломатии[13], когда, пытаясь преодолеть дипломатическую изоляцию и показать преимущества прогрессивного социального порядка, советское правительство дало ВОКС широкие полномочия и относительную свободу. Управление ВОКС – Ольга Каменева и ее коллеги – понимало, что главную ставку в этой работе нужно делать на привлечение внимания западной интеллигенции, поскольку именно в этой среде формировалось в итоге общественное мнение. В связи с тем, что в СССР особая роль отводилась печатному слову, ВОКС в первую очередь дружил с литераторами (среди них было много британских писателей и философов, в том числе Бертран Рассел, Бернард Шоу). Во вторую – налаживал связи через сотрудничество с современными художниками и музейную работу. При этом достижения в области современной архитектуры рассматривались в контексте общей пропаганды социалистического строя и стояли в одном ряду с кинематографом, детьми и борьбой с проституцией. В информационных брошюрах ВОКС архитектурные новости могли попасть в сводки «Метро-сборника», «Курортного сборника» или в бюллетень «Общественное питание». К тому же в составе ВОКС сначала практически отсутствовали специалисты по архитектуре. Из 33 участников актива III Западного отдела ВОКС лишь два человека представляли зодчество[14].