Алёшка, конечно, в этой стае голубей не мог распознать, где Кофейный, а где Пермский. А Петя думал, что это и есть его лучшая жизнь. Он не боялся потерять себя, любил рисковать, был верен дружбе с Алёшкой. В нём угадывалась какая-то бесшабашная мечтательность. Сдвинув тюбетейку на затылок, с убеждением говорил другу.

– Вот кому небо нужно – голубям! Там они чувствуют свободу своим крыльям. Без голубей небо – пустое, глазу не за что зацепиться.

Алексей проявлял уважительное отношение к увлечению друга, не возражал, но его воображение рисовало другую картину.

– А я думаю, что небо не может без меня, а я без неба.

– Вот ты, Лёшка, упрямый, один раз лопухнулся, мало тебе?..

– Я своё возьму, – упрямо проговорил Алексей. В его словах чувствовалась какая-то внутренняя уверенность.

Тающим от счастья голосом, натягивая брюки, Петя сообщил.

– Лёшка, по всему городу развесили афиши, что скоро в театре состоится выступление Леонида Утёсова. Я уже заказал у знакомой кассирши два билета, пойдешь?

Алексей был рад такому случаю. Он любил слушать песни любимого артиста и часто крутил его пластинки на патефоне.

– Конечно, пойду!

Дома мама не напрягала сына по поводу подготовки к училищу. Он сам, без напоминаний, всё свободное время направлял на зубрёжку общеобразовательных предметов. В этом смысле в нём замечалась скрытые воля и упрямство. «Вылитый отец», – глядя на сына, говорила мать.

Накануне похода в театр Петька серьёзно подрался с голубятником Тимохой с соседней улицы. Тимоха – это его уличная кликуха – долговязый крепкий парень, на два года старше Петьки, нигде не работал и занимался только голубями. Его отец, тоже когда-то увлекавшийся этим делом, а теперь ставший уважаемым человеком – директором овощного магазина, любил своего сына и поощрял его занятие. У Тимохи была приличная партия голубей. Он умело, с помощью своей стаи, заманивал чужих голубей к себе, в свою голубятню, а когда приходили к нему хозяева и просили отдать заблудившихся голубей, требовал от пострадавших выкуп деньгами.

Подрался с ним Петька, конечно, из-за голубей. Но драку остановил участковый Дерюга и отвел драчунов в милицию. В милиции краснощекий дежурный сержант открыл бухгалтерскую книгу учётов, коротко и сурово спросил:

– Фамилия, имя, отчество?

Первым ответил Тимоха.

– Копырин, Тимофей Потапович.

– Знакомое лицо, – пробурчал дежурный, аккуратно записывая его в журнал. – А тебя как?

– Краснов, Пётр Михайлович.

Дежурный, закончив писать, также сурово спросил:

– Почему дрались?

Первым опять обидчиво затараторил Тимоха.

– Да я ему говорил, что нет у меня его турмана!.. А он, настырный такой, настаивает, что я заманил его голубя, да ещё и продал.

Милиционер, устало и сонно зевая, без всякого интереса спросил у Копырина:

– Зачем ты продал? Тебе деньги нужны?

– Деньги, как говорит мой отец, – это движущая сила. Без денег и трамвай не поедет. Только голубя я не продавал.

– У тебя отец-то, кто?

– Директор.

– Тебе он не говорил: снимай штаны.

– Зачем? – удивился Тимофей.

Вопрос белозубого милиционера даже рассмешил.

– Чтобы ремнём разукрасить твою задницу, – разговаривать с задержанными желания у него не было. – Ладно! – он с шумом захлопнул толстый журнал учета, – пусть с вами, дураками, разбирается начальник.

Сидя в обезьяннике, Петька понял, что дела плохи, вечером Утёсова не видать ему, как своих ушей, да ещё и Лёшка обидится на него. И он, как сильно пострадавший, с фонарём под глазом, стал канючить у дежурного, чтобы тот на вечер выпустил его, и побожился, что после театра вернётся в участок для дальнейшего пребывания в обезьяннике. Для убедительности он тряс билетами перед лицом милиционера. Представитель власти с завистью смотрел на розовые бумажки в Петькиных руках и думал: «В городе такое событие – выступление Утёсова, а у меня, как на зло, дежурство». И, чтобы успокоить нарушителя, он насмешливо произнёс:

– Ты посмотри на себя в зеркало. Тебя и в театр-то не пустят, чтобы зрителей не пугать.

– Пустят! – умоляюще заговорил Пётр. – Я с другом должен пойти, подводить его никак не могу.

Дежурный, слушая Петькино бормотание, сидя за столом напротив клетки, замурлыкал себе под нос:

– Раскинулось море широко и волны бушуют вдали… – но его прервал звонок телефона. Он снял трубку и казённо проговорил:

– Сержант Копылов слушает, – и тут же сменил дежурный тон на уважительный. – Да всё в порядке, товарищ капитан… Два придурка сидят в клетке, а так всё спокойно… Да подрались они, а участковый Дерюга притащил их сюда зачем-то… У одного, правда, фонарь под глазом, а так всё нормально…– внимательно прислушался к голосу начальника. – Да-а? Повезло вам, товарищ капитан. – Охотно закивал головой на приказ капитана: – Есть до утра, – он положил трубку и сообщил нарушителям, – начальник приказал до утра вас держать, хулиганов, завтра будет разбираться. А сегодня ему некогда, он на Утёсова идет.

– У-у-у! – за решеткой раздался тоскливый вой. Это завыл буйный Петька, сидя на деревянной лавке.

Тимоха сидел тихо, поджав под себя ноги. Лавка ему была знакома, он здесь не первый раз. На Утёсова идти не собирался, поэтому был спокоен. Он знал – придет отец и всё уладит. Глядя на Петьку, даже пытался успокоить его:

– Не переживай ты так. Первый раз всегда страшно. Отпустят – куда они денутся-то?

А Петька не находил себе места.

– Ну товарищ милиционер, выпустите меня! Я обещаю, что вернусь, честное слово, – не переставая слёзно просил он. – Я вот вам часы под залог оставлю, – он снял с руки часы с кожаным ремешком и протянул их через решетку.

Милиционер подошел поближе, стал внимательно рассматривать часы на протянутой руке и ласково спросил:

– Хорошо ходят?

– Отлично! Фирма Мозер! Швейцарские, – поспешно подтвердил Петя.

– Ого! – сержант подозрительно уточнил: – Это точно?

– Ну что я врать вам буду, эти часы деда. А после театра я вернусь, как часы, – гнул свою линию Пётр.

Находясь в замешательстве, милиционер не давал ответа, а продолжал с интересом разглядывать часы. «А что парень-то, вроде, не врун. Не пропадать же билетам, пусть послушает Утёсова, – подумал сержант, – что мне за это будет? Ничего. Начальник придёт только утром, не узнает».

– Ладно! – строго сказал сержант, взял часы и, открывая дверь, громыхнул железным засовом. – Выходи!

Петя быстро шмыгнул за дверь. Но тут, не ожидая такого счастья, с лавки вскочил Тимоха.

– Меня тоже надо выпустить! – простонал он. Но перед его носом железная дверь закрылась.

– А ты сиди. У тебя билета нет, – важно приказал дежурный.

Петя с быстротой вспугнутого зайца помчался к другу.

Алексей, нарядный, в модных полотняных брюках и парусиновых ботинках, заждался Петра. Они трусцой двинулись в театр, боясь опоздать на представление. По дороге Петя рассказал о случившемся: о драке, о Тимохе, о милиции, о том, что после театра должен вернуться в участок.

В театре люди в приятном ожидании концерта заполняли зрительный зал. Вот-вот откроется занавес, и сам Утёсов будет петь, а оркестр, в свете ярких лучей, завораживающе играть.

Алексей, сдерживая остроту ощущений от восторженной атмосферы, улыбаясь, занимая своё место, похвалил друга:

– Петька, скажи спасибо своей знакомой за хорошие места.

Превесёлым голосом Петя воскликнул:

– Ой ты! Моя знакомая, она и твоя знакомая! Это Танька Соболева из параллельного класса.

– Да-а? Это такая высокая? В волейбол хорошо играла?

– Во-во. После окончания школы она устроилась кассиршей в театр.

Друзья заняли свои места. Алексей поинтересовался:

– Тебе хорошо видно?

Петька, оглядывая зал одним глазом, весело откликнулся:

– Отлично!

Рядом с ним, со стороны отёчного глаза, сел мужчина с женой. У Петьки короткая радость сменилась тревогой. Он вдруг отвернулся от мужчины и лихорадочно забормотал другу в самое ухо.