Удовольствие, которого я никогда не испытывала до него. Не то чтобы младший Брэй не был впечатляющим и без него, он был.

Я наблюдаю за Брэем, пока он одевается. Мы ждем, когда за нами заедет Зак. Нам обоим не терпится поскорее уехать отсюда и отправиться домой. Я не сказала Брэю, даже не спросила, а просто набралась смелости и переехала в его дом. Я решила, что он достаточно раз просил меня переехать к нему до этого случая, и его предложение еще действует.

Я попросила Холли организовать перевозку моих вещей. Моя мама плакала. Она очень поддерживала мена на протяжении всего этого процесса и провела много часов, просто сидя с нами в больнице. Когда Брэй очнулся, она обязательно навещала его раз в два дня с выпечкой. Мне не разрешили съесть ни одного кусочка.

Мне больно смотреть на то, сколько усилий ему требуется, чтобы самостоятельно одеться, сделать такую простую вещь, как натянуть треники и надеть футболку через голову. Я хочу помочь ему, у меня руки чешутся помочь ему, но он полон решимости сделать все сам. То, что он боец, никогда не было так очевидно, как во время его выздоровления. Он преодолевал боль, разочарование и усталость так, как я никогда раньше не видела.

Я восхищаюсь его мужеством и решимостью. Я восхищаюсь тем, как сильно он борется за то, чтобы иметь возможность делать простые вещи, которые большинство воспринимает как должное. Он никогда не сдавался, он доводил свое тело до таких пределов, что даже врачи были поражены скоростью его физического восстановления. Не буду врать, когда он стоит передо мной в серых трениках, без верха и без обуви, я наслаждаюсь тем, как медленно натягивается его футболка.

Мой взгляд путешествует вверх и вниз по его телу. Он потерял изрядную часть мышечной массы, но все еще находится в тонусе и чертовски рельефен. Я хочу сделать с этим телом столько всего. Я облизываю пересохшие губы, вспоминая, что я делала раньше с этим телом и с ним. Я погружаюсь в свои мысли, пока Брэй не прерывает мой сон наяву, мои очень приятные мечты.

— Детка, если ты не хочешь, чтобы я уложил тебя на эту кровать и оттрахал до потери сознания прямо сейчас, тебе нужно перестать смотреть на меня так, будто ты только что увидела стакан воды в пустыне, — он заканчивает свой комментарий с ухмылкой, которая, как он знает, заставляет мои чертовы трусики мгновенно намокнуть.

Я поднимаю взгляд на часы, как будто действительно обдумываю его предложение. Как бы мне этого ни хотелось, здесь этого не произойдет. В этой больничной палате.

— Каким бы привлекательным ни было это предложение, твой брат должен быть здесь с минуты на минуту, — я пожимаю плечами.

— Я закрою дверь, и он, бл*дь, может подождать, — предлагает Брэй, как раз когда брат входит в дверь.

— Кто может подождать? Вы, ребята, готовы покинуть это место или как? — спрашивает он.

— Я готова, очень готова, — говорю я ему, встаю и обнимаю его. Да, теперь такое случается. Мы с Заком друзья? Кто бы мог подумать?

— Спасибо, что приехал за нами.

— Я делаю это для тебя; этот мудак заставил нас ждать пятьдесят девять долбаных дней. Будет справедливо, если мы заставим его подождать с поездкой домой.

Зак при любом случае напоминает Брэю, что он спал пятьдесят девять дней. Мучил нас пятьдесят девять дней. Не то чтобы он это контролировал, Зак это знает, но я поняла, что это их манера общения друг с другом.

— Знаете, я все еще не уверен, что чувствую по поводу этой новообретенной дружбы между вами двумя. Нечестно нападать на раненых. И что случилось с поддержкой отстающих? — говорит Брэй.

— Смирись с этим. Райли — моя новая сестра, так что если ты снова облажаешься и мне придется наблюдать за тем, как разбивается ее сердце, я надеру тебе задницу, — говорит Зак очень серьезным тоном.

— Я бы позволил тебе надрать мне задницу. Но я не планирую снова облажаться. Мы поженимся, у нас будет восемь детей, и мы состаримся и поседеем вместе. — Брэй подходит и обхватывает меня за плечи.

— Два. Два ребенка, — поправляю я его.

— Последнее время я только это и слышу, — Зак закатывает глаза. Это правда, Брэй при любом удобном случае упоминает о том, что мы поженимся и у нас будут дети.

Даже все медсестры падают в обморок от него. Что возвращает меня к футболке. Ни за что на свете он не выйдет на улицу в одних серых трениках. Мне точно придется выцарапать парочку глаз.

Я подхожу к кровати, где он оставил футболку, и хватаю ее. Я не утруждаю себя тем, чтобы отдать ее ему. Натягиваю ее через его голову, а остальное пусть делает он сам. Когда он оделся, лучше не стало. Он все еще выглядит как секс на палочке. Черт возьми, мне действительно нужно перепихнуться. Как можно скорее. Разглядывая его с ног до головы, я чувствую, что возбуждаюсь все больше и больше.

— Райли, — рычит Брэй, снова отрывая меня от грязных мыслей. Ему действительно нужно перестать прерывать мой мыслительный процесс.

— Ладно, если вы двое закончили трахать друг друга глазами, давайте убираться отсюда, — Зак подхватывает две сумки у двери и выходит из комнаты.

Я беру Брэя за руку и выхожу вместе с ним. Ухожу из этого унылого, холодного места в наше будущее. Когда-то он пообещал мне, что всегда будет бороться за нас, потому что мы стоим того, чтобы за нас бороться. Он сдержал это обещание. Он боролся изо дня в день, чтобы вернуться к тому, кем он был, чтобы дать нам будущее, которого мы оба так отчаянно хотим и о котором мечтаем.

Эпилог

Брэй

Шесть месяцев спустя

Я потерял дар речи, когда Райли вышла из ванной в белом кружевном корсете, белых кружевных стрингах и чулках до бедер. Она чертовски совершенна, стоит, прислонившись к дверному косяку, и ждет, пока я что-нибудь скажу, дам ей указание. Но я еще не закончил любоваться видом своей жены, так что она может подождать еще немного.

Моя жена, вот эта богиня — моя гребаная жена. Я хочу взбежать на вершину этой высотки в Вегасе и прокричать об этом, чтобы все услышали. Я, Брэй Уильямсон, надел на нее кольцо, и теперь она моя.

Это были трудные шесть месяцев. Мое выздоровление шло медленно. Хотя врачи говорят, что я добился больших успехов и восстановился быстрее всех, кого они видели, я чувствую, что это заняло больше времени, чем нужно. Самое тяжелое в этой ситуации — не иметь возможности драться. Я старался, чтобы все были согласны с тем, что я снова выйду на ринг. Каждый день ко мне приходил тренер, который занимался со мной и проводил тренировки.

Все врачи советовали не делать этого, но на то они и врачи, чтобы советовать всякую ерунду. То, что заставило меня очнуться и понять, что в жизни есть нечто большее, чем бои, — это Райли. Выражение полного шока и ужаса, которое появлялось на ее лице всякий раз, когда я упоминал о возвращении на ринг.

Она и раньше не поощряла мое участие в боях, но и не выглядела так, будто я убил ее кошку, когда мы говорили об этом.

Когда я спросил ее, почему она так реагирует, она ответила:

— Я провела два месяца, сидя у твоей постели и ожидая, когда ты придешь в себя. Я два месяца молилась богу, в существование которого уже не верила. Я провела два месяца, думая, что потеряла самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. Я не хочу больше никогда испытывать такую боль. Я не буду тебя останавливать. Я не буду просить тебя не драться, это должно быть полностью твоим собственным решением. Что бы ты ни решил, я все равно буду твоей самой большой фанаткой.

Я был так же поражен, как и сейчас. Обдумав ее слова в течение двух недель, я решил не возвращаться. Я думал, что буду чувствовать себя потерянным при мысли о том, что больше никогда не выйду на ринг. Но на самом деле я почувствовал, будто с меня сняли груз. Я все еще испытываю беспокойство, мое тело зудит от энергии, которая требует выхода. Когда это случается, я либо ищу Райли, чтобы выплеснуть энергию вместе, либо иду в спортзал и устраиваю себе изнурительную тренировку.