© Болятко О., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство «Эксмо», 2024

СКАНДАЛЬНО ИЗВЕСТНЫЙ ПЕВЕЦ ДЖЕССИ ХЬЮЗ ПОПАЛ В ПЕРЕДЕЛКУ.

Как он собирается объяснить это своей подружке Холли Викс и своим поклонницам?

«Этот лживый сукин сын…»

Я с шумом выдыхаю, уставившись на заголовок и сопровождающую его компрометирующую фотографию на первой странице желтой газетенки, лежащей на стойке у кассы супермаркета. Второй раз за месяц она публикует фотографию моего «бойфренда», страстно обнимающего другую женщину, только на этот раз ее тело скрывает огромное черное пятно.

Я сминаю газетенку во вспотевших руках и с трудом подавляю желание разорвать на мелкие кусочки все экземпляры, лежащие на стойке передо мной.

Он собирается разрушить мою карьеру еще до того, как она началась.

Один год, сказали мне. Один год этих мнимых «отношений», и я получу признание и займу свое место в мире музыки кантри. Можете осуждать меня за то, что я согласилась на это, но когда ваша звукозаписывающая компания вносит это условие в контракт, который поможет вам выбраться из захолустья, из которого вам до смерти хочется выбраться, вы не задаете вопросов. Вы просто ставите подпись там, где вам укажут.

Но реальность может дать вам пощечину, и это может случиться, когда вы стоите в очереди в продовольственном магазине. Что будет, когда они застукают Джесси с парнем? Он путается со всеми подряд, независимо от пола, но то, что он предпочитает мужчин женщинам, становится уже самым плохо скрываемым секретом в Нэшвилле.

Я Холли Викс, победительница телешоу «Мечты кантри», и меня выбрали, чтобы я поспособствовала возрождению когда-то очень успешной, но быстро идущей под откос карьеры Джесси. И какая мечтательная девчонка не испытала бы восторга оттого, что ее имя будет связано с именем местной звезды?

Но вместо билета на Олимп, который я наивно мечтала получить, я становлюсь мишенью для насмешек быстрее, чем парни у меня на родине успевают потратить свою зарплату на моментальную лотерею. Но у меня остается еще один шанс воплотить в жизнь мои мечты о карьере, и, честно говоря, я сделала бы что угодно, чтобы спасти ее. Так что ситуацию с Джесси необходимо исправлять, прежде чем все выйдет из-под контроля.

Надвинув глубже на глаза бейсболку, я оглядываюсь по сторонам, не заметил ли кто меня, пока я рассматривала газету, стоя в очереди. Женщина позади меня прищелкивает языком, отнимая свои солнечные очки у ребенка, который пытается засунуть их в рот.

Черт.

Ее прищелкивание языком относится ко мне, а не к беззубому, голубоглазому и улыбающемуся младенцу. Но, как ни удивительно, на ее лице написано сочувствие, а не насмешка.

– Мужчины такие засранцы, правда? И чем они знаменитее, тем хуже.

Я слабо улыбаюсь, а она продолжает:

– Не верьте всему, что вы читаете в газетах, милая. Обычно на девяносто пять процентов это вранье. Возможно, это просто фотошоп. Если он обманывает вас, ему следует показаться психиатру.

Взглянув на нее, я вижу по ее лицу, что она узнала меня, несмотря на мою бейсболку, очки, полное отсутствие макияжа и довольно низкий рейтинг популярности. Я выдавливаю из себя улыбку, но она получается неловкой и фальшивой.

– Наверное, поэтому такие газеты и называются желтой прессой, верно? – отзываюсь я в безуспешной попытке перевести все в шутку.

Она кивает и указывает на полдюжины бутылок вина, лежащих в ее корзине.

– Это, возможно, покажется очень дерзким, но вам, похоже, не помешает выпить и поплакаться кому-нибудь в жилетку.

Поплакаться в жилетку совершенно незнакомой женщине, которую я встретила в продовольственном магазине? Это было бы безумием, не говоря уже о том, что это было бы просто опасно. Если бы я так поступила, моя история была бы растиражирована во всех завтрашних газетах. И студия убила бы меня – за нарушение контракта. И меня занесли бы в черный список в этой индустрии.

Я уже однажды попробовала устроить забастовку, когда фотография Джесси в первый раз появилась в газетах. Я ворвалась в офис «Хоумгроун Рекордз» и сказала им, что наше чертово соглашение того не стоит и что я не буду помогать карьере Джесси ценой собственной карьеры.

Их реакция? Если я не развернусь, не унесу свою задницу из их офиса и не нацеплю на лицо улыбку, они отменят мои гастроли, и я стану «бывшей» прежде, чем у меня появится шанс стать кем-нибудь в настоящем.

Я готова была бороться за свою карьеру семь дней в неделю, но когда возникла опасность поставить на ней крест, как ни стыдно признаться, я умолкла и смирилась с требованиями компании. Шанс воплотить в жизнь свои мечты дается лишь раз. И я не готова была упустить его, скольких бы унижений мне это ни стоило. Это вернуло мои мысли к создавшейся ситуации – к бульварной газетенке и женщине, стоявшей передо мной.

Между нами повисает неловкое молчание, пока я прокручиваю в голове все возможные ответы на ее предложение. В конце концов она улыбается, и выражение ее лица становится добрым и понимающим.

– Я знаю, о чем вы думаете. Вы не можете ни с кем поделиться вашей версией этой истории. Это слишком рискованно. – Она поднимает руку и показывает мне кольцо с гигантским камнем, украшающее ее палец. – Но я не просто посторонний человек. Я тоже бывала на первых страницах таблоидов, и я отлично знаю, каково это. После десяти лет брака с самым большим перевоспитавшимся засранцем мне это все не в новость. К тому же я никогда не предам свою сестру по несчастью.

Я перевожу взгляд с гигантского бриллианта на ее лицо, лишенное макияжа. И тут до меня доходит.

– Вы Тана Вайнз.

Тана Вайнз была признана певицей года лет десять назад, а ее муж по меньшей мере раз пять за это время признавался лучшим исполнителем года. Они были легендами. По-настоящему влиятельной парой.

Она протягивает руку, и я машинально пожимаю ее.

– Да, это я, – говорит она. – Рада познакомиться с вами, Холли Викс.

После двух выпитых бутылок вина мы с Таной лежим в шезлонгах на краю ее крытого бассейна. За запертыми дверями, в присутствии женщины, чьи песни я слушала по радио, когда училась в школе, у меня, наконец, появляется шанс выложить все то дерьмо, которое заполняло мои мысли в течение долгих месяцев.

– Еще шесть месяцев? Это чертовски долгий срок, чтобы мириться со всем дерьмом Джесси. Не говоря уже о том, что тебе нельзя все это время ни с кем спать. Бог мой, малышка. Разве ты не страдаешь по какому-нибудь члену? – спрашивает Тана.

Я смущенно хихикаю.

– М-мм, я была слишком занята тем, чтобы освоиться в профессии, полагаю.

– Вот дерьмо. Я бы до смерти тосковала по члену.

Я качаю головой.

– Я не хочу делать ничего такого, что испортило бы мои отношения со студией. Я подозреваю, что если бы оказалась на первой полосе таблоида, как Джесси, согласно двойным стандартам меня выкинули бы за порог так быстро, что я бы ойкнуть не успела.

Тана перекатывается набок и смотрит на меня.

– Вероятно, ты права, но это несправедливо. Они прикрывают его задницу лишь потому, что у него целая полка наград пятилетней давности и они вложили в него большие деньги. Ты идеально подходишь, чтобы спасти его имидж. Но ты права – если ты оступишься, тебя можно будет заменить кем-то еще.

Я и до этого считала Тану местным божеством, но в настоящий момент я, должна сказать, просто околдована ею. Она говорит все как есть, и это очень приятно, учитывая, что в этом мире все говорят одно, а думают совсем другое.