Лицо Добрыни нахмурилось.

– Никогда! Слышишь, никогда не отрекайся от своего Пути! Потому, что как бы худо сейчас не было, тебе будет стократ хуже, если ты по нему не пройдёшь!

– Почему я не могу стать опять обычным мальчиком? И жить обычной жизнью?

–Да потому, что ты необычный мальчик. И уже не сможешь жить обычной жизнью. Тебе слишком многое дано. А во Вселенском миропорядке случайностей не бывает. Творец не ошибается! И поэтому все эти способности и испытания даны именно тебе. Отрёкшись от них, ты потеряешь гораздо большее, чем твоя жизнь!

– А что может быть больше, чем жизнь?

– Это Ты! Ты потеряешь Себя.

Данила удивлённо смотрел на витязя. Потрепав его по плечу, Добрыня сказал:

– Это долгий разговор. Сейчас мне надо приготовить отвар для твоего пса. Иначе он проснётся, и его будет мучить боль. Нужно, чтобы он спал, во сне рана заживает быстрей. Да и тебе тоже необходим сон, но сначала надо хорошо подкрепиться, а, то так и ноги недолго протянуть! И кто тогда будет совершать все предназначенные тебе великие дела?

Лицо Добрыни снова стало задорным, он весело подмигнул.

– Но я должен предупредить моего наставника, Вяза. Он остался там, на поляне и, наверное, сильно волнуется, ведь прошло столько времени.

Добрыня опять стал серьёзным.

– Ты прошёл сквозь время, отрок. Большая опасность пробудила в тебе эту редкую способность. Мы сейчас в том времени, где Вяз ещё не родился…

И снова для Данилы началась новая жизнь. Не успел он привыкнуть к одному месту, как судьба забросила его в другое. И не только место, но и время. И хотя уклад жизни Добрыни не сильно отличался от быта семьи Стражей, одно то, что он живёт задолго до своего рождения, требовала принятия и осознания.

И снова было множество вопросов, на которые он не знал ответа. Иногда он ловил себя на мысли, что насколько тихо и спокойно течёт жизнь вокруг, настолько сумбурно и непонятно скачет она внутри его. Он пытался успокоить бег мыслей, осознать и разобраться в них, но у него не получалось. И от этого он ещё больше запутывался и начинал волноваться.

Очень большое облегчение приносил ему вид выздоравливающего Цуката. Прошло всего три дня, а пёс уже, стараниями Добрыни, начал подниматься и выходить на улицу. Это давалось ему с трудом, но видя, что пёс выздоравливает, душа Данилы трепетала от радости. Когда Добрыня на следующий день после ранения начал делать перевязку, Данила увидел большую, грубо зашитую рану. Борозда тянулась от лопатки до предплечья. Мальчик удивился, он почти не помнил ничего с того момента, как сполз с Буяна и зашёл в избушку Добрыни. Воспоминания были коротки и смутны, как будто он спал и видел кошмарный сон. Теперь Данила сам каждый день делал перевязку и осторожно, чтобы не причинить боль, старательно смазывал подживающий шрам разными снадобьями, принесёнными Добрыней.

Дни шли. Через неделю Цукат чувствовал себя намного лучше. Шрам стянулся и подсох. Когда мальчик прислушивался к собаке внутренним слухом, то чувствовал, что ткани почти полностью срослись, и началась работа по восстановлению сил. Данила успокоился и немного ожил. Главная тревога перестала терзать его сердце. Но вновь накопившиеся вопросы требовали ответов… Видя, что его гость немного пришёл в себя, Добрыня начал привлекать его к работе по дому. На этот раз Даниле пришлось освоить искусство кулинарии…

Пока Добрыня пропадал по своим неведомым делам, мальчик старался к его приходу приготовить ужин, подмести пол, принести воды из родника…, словом взял хозяйство в свои руки. Он был очень благодарен Добрыне за спасение друга и старался отплатить тем, чем мог. К тому же Добрыня был человеком весёлым и непритязательным, ему было легко угодить. Он с аппетитом съедал приготовленное Данилой варево, и, было ли оно пересолено, или подгорело, или с ним случилась какая-то другая напасть, Добрыня всегда хвалил и с энтузиазмом облизывал ложку.

Сегодня Данила с особым нетерпением ждал возвращения витязя. Его ужин не подгорел, не превратился в однородную массу и на вкус был вполне съедобным. Все домашние дела были переделаны: печь топилась, пол был подметён, деревянные кадушки были наполнены водой, ужин стоял на столе. Мальчик был доволен собой, сегодня у него всё получилось хорошо.

Услышав снаружи отдалённый стук копыт, Данила, выбежал на улицу. На тропинке, верхом на Буяне, появился Добрыня. Мальчик заулыбался. Через несколько минут рассёдланный Буян с аппетитом жевал свежее сено, а Добрыня с Данилой сидели за столом и не меньшим аппетитом ели Данилину стряпню.

– Ну, отрок, с каждым днём твоя похлёбка становится всё вкуснее!

– Я очень старался, вот у меня и получилось! Когда очень чего-то хочешь, то надо постараться и у тебя обязательно получится.

– Мудрые слова! И я рад слышать их от тебя, – Добрыня перевёл взгляд на сидевшего рядом с Данилой Цуката, – а как чувствует себя твой пёс?

– У него всё хорошо. Только жалуется на скуку и хочет бежать в лес обследовать округу. Но пока я не могу его отпустить.

Пёс возмущённо фыркнул и демонстративно ушёл на свою подстилку у печки. Немного на ней потоптавшись, наконец умостился и, положив голову на лапы, обиженно засопел.

– Ничего, Цукат, обещаю, что в скором времени нам предстоит долгое путешествие!

Данила посерьёзнел. Он сам знал, что скоро придёт время действий, сидеть на опушке, занимаясь домашним хозяйством, долго нельзя. Пришла пора двигаться вперёд. Рана Цуката зажила, и им надо было продолжать свой путь. Но сначала нужны были ответы на вопросы.

– Добрыня, расскажи о себе! Кто ты и как сюда попал?

Витязь тяжело вздохнул.

– Дружинник я князя Киевского, Святослава. Из Подлунного мира я пришёл сюда в недобрый час. Здесь, среди простых и добрых людей, откуда ни возьмись, появился злой человек. Такой человек просто не мог родиться и вырасти в этом размеренном и наполненном гармонией мире. Я видел здесь разных людей, были среди них и сребролюбцы, и льстецы, и всякого рода воры и воришки. Но любая жизнь всегда была для жителей Лунного мира священна. И начал этот злодей собирать себе войско. Он безошибочно умел определять людей с червоточинкой: кто-то любит деньги, кто-то готов украсть, кто-то на кого обижен и хочет отомстить.

Словом, к каждому из них, он умело подобрал свой ключик. Сребролюбцу посулил денег, вору – возможность брать чужое, а обиженному – наказание обидчика. За Северным морем он нашел Дикое племя, о существовании которого никто не знал. Разум этих людей ещё спал, говорить они почти не умели, изъяснялись жестами и простыми звуками, которые с трудом можно назвать словами. Вот они то и составили основную массу его войска. И пошёл злодей войной на добрых и беззащитных людей. Загорелись деревни и потянулись по дорогам вереницы погорельцев.

Тогда и позвал меня старец, пригрезился, будто во сне, и поманил навстречу серебряной луне по призрачному мосту. Так я и попал сюда. А старца того звали Радогост. Он, наверное, до сих пор живёт в каком-нибудь тайном уголке этого мира. Старец это не простой, он обладает тайными знаниями, живёт отшельником и является в мир только тогда, когда не остаётся ни единого человека, который мог бы противостоять злу. Так он призвал меня, скромного княжеского дружинника, для того, чтобы я встал на свой Путь, помог людям пробудить боевой дух и дать отпор врагу.

Добрыня задумался, глядя, куда-то вдаль, словно вновь переживая события многолетней давности. Данила смотрел на него во все глаза. Только сейчас он осознал, что перед ним сидит тот самый легендарный герой, который не дал погибнуть целому миру. В голове звучали слова: «…он является в мир только тогда, когда не остаётся ни единого человека, который мог бы противостоять злу…». И тут же вспомнилось ещё: «И один в поле воин». И он победил, потому, что больше не было никого, кто бы мог победить.

– Много воды утекло с тех пор…, – задумчиво продолжал Добрыня. – Я сделал своё дело, пройдя через многие труды…. Но я ещё здесь. Значит, мой Путь не завершён, Лунный мост не открывается мне, не пускает домой.