В некоторых религиях верят, что Бог воссоздаёт мир каждое мгновение, разрушает и собирает его заново с незначительными изменениями. Не знаю, правда ли это. Я всегда был далёк от любых религиозных воззрений и философии в целом, но одно знаю точно – мир постоянно меняется. Порой в незначительных мелочах, едва уловимых отличиях на периферии сознания, а иногда я даже не узнавал себя и людей вокруг, будто весь мир запихнули в одну огромную банку и тщательно взболтали, прежде чем снова вылить на мою голову. Это пугает. Меня давно преследуют жуткие, давящие мысли. Может, кто-то подменяет реальность, когда я засыпаю ночью или вовсе пока моргаю? Вытаскивает её из-под меня резким движением рук, как скатерть со стола, на котором безмятежно пребывают хрустальные фигурки людей, чтобы с волшебным пируэтом вернуть всё на место, но уже с другим узором на скатерти. В одном я могу быть уверен – каждый раз, когда гаснет свет, весь мир умирает, а может, засыпает или исчезает в небытии, чтобы родиться вновь в ярком, выжигающем свете, обновиться, очиститься и стать чем-то иным. Каждый раз кто-то незримый вносит в него небольшие изменения, пока никто не видит, пока вся Вселенная спит под покровом темноты. Но спустя время эта тьма вновь пожрёт новый мир, и всё будет повторяться снова и снова, только теперь я не смогу забыть, чем он был до этого… кем Я был.

В этот раз всё случилось как прежде: небольшой полёт в неизвестности, ослепительно яркая вспышка и полная дезориентация в пространстве. Новый мир рождался на моих глазах, проявляя свои черты в белом океане всепоглощающего света. Мне нужно время, чтобы собрать разрозненные мысли, расплескавшуюся личность после взрыва старой реальности, осознать себя в хаосе чужих мыслей. Но постепенно я начал понимать, что снова очутился в незнакомом месте, всё тело трясло, в груди клокотал тугой комок нервов, а руки охватил сильный тремор. На меня накатывали всё новые волны вопящих и рвущихся наружу эмоций, сковывающих и пугающих мыслей. Я отчаянно не хотел думать о случившемся несколько минут назад, отказывался верить, признаться себе в чём-то страшном… но в чём? После того как яркий свет окончательно перестал терзать мои налитые кровью глаза и убрался обратно в тусклую лампочку над головой, я обнаружил себя в тесной, плохо освещённой и совсем незнакомой ванной комнате. Я стоял перед небольшим зеркалом, висящим над керамическим умывальником, на который опирался обеими руками. Из крана под напором била холодная вода, иногда окропляя мои пальцы, отчего они ещё сильнее впивались в края раковины. Я еле стоял на ногах, тело не слушалось, а взгляд лихорадочно метался по отражению в зеркале. Небритый, осунувшийся, с огромными мешками под глазами… боже, что же случилось со мной на этот раз?

Я с трудом поднял руку и медленно провёл ладонью по щеке, ощупывая многодневную щетину, и случайно оставил размашистый багряный след по всему лицу. Потом отпрянул от раковины, едва не потеряв равновесие, и со страхом осмотрел себя. Ладони, рукава куртки, штаны – всё забрызгано кровью. Она везде, даже на стенах и умывальнике остались следы от моих прикосновений. Столько крови… Моей? Нет, не похоже. Я настойчиво делал вид и врал себе, что не знаю о произошедшем, пытался отгонять от себя назойливые мысли, но воспоминания о новой жизни отчаянно рвались наружу, догоняли изменившийся мир и боролись с моим сопротивлением.

Я сделал ещё один шаг назад и случайно задел некий предмет, лежавший под ногами, отчего тот заскрежетал по кафелю противным металлическим визгом. Нож. Большой кухонный нож, весь покрытый кровью, заскользил по полу и ударился об стену. Первым стремлением стала глупая мысль наклониться и поднять его, но вспышка «чужих» воспоминаний быстро отбила навязчивое желание. В этом провидении я увидел нож в своих руках, момент удара, услышал глухой хрип…

Я метнулся обратно к раковине в отчаянной попытке смыть с рук всю эту мерзость, но кровь уже начала сохнуть и неохотно покидала дрожащие пальцы и ещё неохотнее рану в глубине сознания.

«Нет… нет… не может быть! Я не мог!» – повторял я себе, хотя уже знал горькую правду. В этот раз всё зашло слишком далеко.

Я отмыл руки, но когда осмотрел замаранную одежду, меня вновь охватило отчаяние. Стены крохотной ванной давили на меня со всех сторон, дышать становилось всё труднее, каждый вздох как попытка вырваться из клетки собственного разума. Я отступил, а затем, с грохотом отворяя дверь, выскочил в тесный коридор, где сквозь сумрак маленькой квартиры почти сразу заметил следы своих преступлений. Бездыханное тело неизвестного мужчины распласталось на полу кухни в луже собственной крови, а багровые разводы и отпечатки рук на стенах вели прямиком в ванную, к месту моего нового рождения.

Неизвестный мужчина? Вовсе нет. Его образ немым укором рвался из глубины моего сознания, а воспоминания подтачивали уже ставшую хрупкой стену забвения, что сопровождала меня при каждом пробуждении. Вместе с образами нахлынул целый поток противоречивых эмоций. Ненависть к жертве соседствовала с сожалением, а страх – с наслаждением от содеянного.

– Только не это, я не хотел…

Я почти не мог говорить и лишь беззвучно шевелил губами, разглядывая сквозь царивший полумрак жертву своего очевидного безрассудства. Мужчина лежал на животе, и я не мог разглядеть его лица, но точно знал, кто он… всегда знал, каждую секунду после пробуждения, просто отказывался верить. При этом жертва оказалась босой, в лёгкой домашней одежде и явно не ждала незваных гостей.

В беспамятстве я проследовал на кухню, со страхом переступая через истерзанное тело, а затем выглянул в окно. На улице уже было темно, хотя на горизонте ещё рдели последние лучи закатного солнца. С высоты восьмого или девятого этажа я увидел весь двор, тесно заставленный машинами, и как между ними пробирается полицейский автомобиль, озаряя пространство проблесковыми маячками. Словно хищник, он беззвучно крался к моему подъезду, где его уже ожидал другой экипаж, прибывший на место чуть раньше.

Только сейчас, сквозь биение собственного сердца, отзывавшегося внутри головы тревожным колоколом, я вдруг осознал, что всё это время кто-то настойчиво колотит во входную дверь. Простенькая деревянная преграда стонала под ударами чьего-то мощного кулака, и с каждым таким ударом реальность обрастала всё новыми деталями и звуками, окончательно пробуждаясь и вырывая меня из оцепенения и ужаса.

– Откройте, полиция! – скомандовал грубый мужской голос из-за двери.

Рядом с ним постоянно доносился беспокойный и назойливый голос сердобольной старушки.

– Конечно уверена! Они никуда не уходили… такие крики, такие крики, вы бы слышали, – причитала она и вдруг разрыдалась: – Ой, батюшки, что-то случилось, сынок, точно говорю! Лёша такой замечательный… Ну чего вы стоите?! Помогите же ему!

– Гражданка, не мешайте, сейчас во всём разберёмся. Вернитесь лучше в свою квартиру. Если будет нужно, мы вас позовём.

Голос полицейского становился всё более раздражённым.

– Откройте немедленно! – крикнул он уже в мою сторону.

Потом ещё раз со всей силы ударил по двери.

Я заметался по квартире, не представляя, что делать дальше, заглянул во все двери и окна, но нигде не находил долгожданного спасения. Я был в тупике и уже молил, чтобы мир вновь погрузился во тьму и перенёс меня куда-нибудь очень далеко, в более приятное место и обстоятельства. Но новообретённый кошмар только набирал обороты.