Для нас священными писаниями стали интервью и дневники, отчеты исследователей и ученых, газетные материалы, телеграммы, фильмы, рукописные проповеди, архивы полиции, судебные протоколы и даже разговоры с богом, когда он выступает в роли друга. Некоторые божества живут по сей день, другие уже умерли. Единого определения божественности или бога у нас попросту нет. Божественное начало существует в виде не столько абсолютного состояния, сколько некоего спектра (23), способного включать в себя целый ряд металичностей (24): живых богов, полубогов, земных воплощений богов, прототипов богов и божественного духа, который вселяется в человека во время транса. Женское божество мы называем богиней, подразумевая, что она в той или иной степени уступает богу. В книге их будет совсем немного, но на этот факт мы обратим особое внимание, рассказав, как полководец, которому поклонялись как богу, стал современным символом мужского начала и образцом для подражания для каждого настоящего мужчины.

Единого метода или набора критериев, позволяющих определить, что человека уподобили богу, либо провести черту между религиозным поклонением и более приземленным человеческим благоговением, не существует в природе. Давайте попытаемся отыскать здесь если не сами определяющие черты религий, то хотя бы ссылки на них: священные тексты, храмы или другие места поклонения, ритуалы, символы, общие убеждения и доктрины. Но попутно спросим себя, откуда эти ингредиенты «религии» вообще взялись, понимая, что в основе ее формирования были боги, ставшие таковыми не по своей воле. Божества, о которых здесь пойдет речь, глубоко современны по своей сути: их божественность основывается на концепциях не столько вечных, сколько современных – в том числе представлениях о религии, расе и поле, – и при этом опирается на новшества в сфере транспорта, связи и ведения боевых действий. Их божественное начало стирает различия между концептуальными мирами, например между религиозным и светским, отчего в мире без иллюзий магия становится неуместной, а приход божества в политику выглядит странным и непонятным насильственным вмешательством. У случайного бога есть своя история – от морского побережья, на которое в 1492 году сошел Колумб, до черных дыр интернета. Историю эту еще только предстоит рассказать.

Боги появляются на свет из лотосов; из морской пены, похожей на белую кровь; из ушной серы своих старших собратьев – иными словами, из ничего. Рождаются на обеденных столах и в те моменты, когда слишком далеко заходит демонстрация власти. Приходят в этот мир, когда кому-то доводится оказаться не в то время не в том месте. Боги сотканы из неожиданных кончин и несчастных случаев с печальным исходом; одних возносит на небо дым погребального костра, другие ждут в своих могилах, когда им в виде жертвы поднесут сигару. Они становятся божествами в силу непонимания и трудностей перевода. Если, с одной стороны, акт перевода означает перенос слов одного языка в другой, то с другой – это «вознесение на небо без положенной в таких случаях смерти». Боги появляются на свет, когда язык выходит за рамки своих первоначальных намерений. Иногда – в результате чрезмерной любви. В III веке в своих комментариях к Песне песней Соломона богослов Ориген призывал нас «понимать, что человек в силу своей природы обречен всегда что-то любить» (25). Также человек, опять же в силу своей природы, не может не любить сверх всякой меры.

Самый надежный способ установить, что же означает быть человеком, может как раз и заключаться в понимании того, как простой смертный нечаянно, бесславно и помимо своей воли может превратиться в божество.

Раз меня манит змей, за ним я и пойду.

«От странной, невиданной рыбы исходит мерцающий зеленый свет», – опубликовал в своей статье «Нэшнл Джеографик». Неустрашимый корреспондент журнала скрючился в батискафе – круглом стальном шаре с иллюминатором, который у побережья Бермуд спустили на тросе на неизведанную ранее человеком глубину. Результаты его наблюдений в морской пучине, опубликованные в июньском номере 1931 года, дополнялись рассказом о коронации африканского короля – диковинке куда более редкой и любопытной. 2 ноября 1930 года состоялась коронация Раса Тафари Меконнена, получившего титул Его Императорского Величества Хайле Селассие I, императора Эфиопии, Короля Королей, Избранника Богов, Побеждающего Льва из племени Иудова. Пышные торжества в Аддис-Абебе продолжались целую неделю. На шестидесяти восьми страницах текста и цветных фотографий журнал живописал, как мировые лидеры и монархи, киносъемочные группы и вожди племен в громоздких головных уборах из львиных грив съехались со всех уголков света в это христианское королевство, лишенное выхода к морю, – последнюю африканскую территорию, не затронутую колонизацией. Из Великобритании прибыл герцог Глостерский, сын короля Георга V, привез в дар корону и скипетр, украденные когда-то в той же Эфиопии, и традиционный английский торт, изготавливаемый по особому рецепту специально для коронаций. Италию представлял герцог Удинский, подаривший аэроплан, Америку – эмиссар президента Герберта Гувера, преподнесший электрический холодильник, пятьсот розовых кустов (1) и полную подшивку номеров «Нэшнл Джеографик».

«Внушительные, богато украшенные двери (2) святая святых медленно отворились, сопротивляясь всей своей тяжестью», – писал дипломат Эддисон Э. Саутард, который, служа генеральным консулом США в Эфиопии, и подготовил для журнала материал о церемонии. На рассвете Побеждающий Лев и его императрица Менен Асфау вошли в тронный зал, озаренный красно-золотистым светом. До этого сорок девять епископов семь дней и семь ночей читали псалмы, разбившись на группы по семь человек, рассредоточенные по семи уголкам собора. Саутард отмечал, что эфиопская королевская династия брала начало из самой тьмы веков – точкой отсчета которых, естественно, «считались времена Великого потопа» – и с тех пор неизменно правила страной. Раса Тафари, генеалогия которого восходила к царю Соломону и царице Савской – по эфиопской версии событий, произведшим на свет ребенка, – намазали семью благовонными маслами, капавшими с его лица и волос. Когда бесчисленный «хор духовников» грянул свою песнь, Тафари Меконнен возвысился над своим титулом рас, обладающим смыслом «главы» или герцога, и взял священное, данное ему при крещении имя Хайле Селассие, в буквальном переводе означающее «Могущество Троицы». После этого ему, как полагается, вручили символы императорской власти: скипетр, державу, инкрустированный драгоценными камнями меч, перстень с бриллиантами, два золотых копья с филигранью, невообразимо длинные пурпурные мантии и сверкающую изумрудами корону. «Ничто не нарушало волнительную торжественность события, разве что надоедливое стаккато круживших в небе невысоко над землей аэропланов, – писал штатный фотограф «Нэшнл Джеографик» У. Роберт Мур, – если бы не они, могло бы показаться, что время вдруг повернуло вспять, возвратившись в эпоху библейских ритуалов».

На улицах, вымощенных недавно новой брусчаткой, утопающих в тени эвкалиптов и тянувшихся по холмам до далекого горизонта, в несметном количестве в ожидании, когда суверен обратится к ним с речью, застыли эфиопские граждане в белых одеждах и с белыми зонтами в руках. Тысячи солдат в накрахмаленных мундирах охраняли недавно воздвигнутые в честь Короля Королей монументы. При них состояли и воины подразделений, набираемых во внутренних территориях, в полном облачении своих племен. На их золоченых щитах, похожих на носорогов, отблесками выплясывало солнце. «У нас есть все основания полагать, что страну со всех сторон окружили, или, если угодно, охватили, африканские колониальные владения Великобритании, Франции и Италии», – писал Саутард.