— О чем это ты, Витя? — Удивился он.

— Слышал такую поговорку: враг моего врага — мой друг?

— Ну, — Он кивнул.

— Ну вот. Во всей этой заварушке мы точно не враги Кулыму. У него есть другие. Так мы и вырулим из всего этого дерьма.

* * *

Стоянка ресторана Павлин. Тем же вечером.

— Ну что ты, Кулым? — Седой поправил шарф. — Мож зайдем ко мне? Коньячка выпьем? Сливу помянем.

— Я к тебе по делу приехал, — сказал Кулым

Авторитеты встретились на стоянке у Павлина, ресторана, принадлежащего Седому. Кулым совсем не удивился, что как только он вышел из машины, Седой был уже тут как тут и ждал его у входа, встречал лично. Кажется, ему быстро сообщили о визите старого авторитета, и решил встретить его сам, чтобы направить разговор в правильное русло, перехватить, так сказать, инициативу, чтобы не быть застигнутым врасплох. Кулым не собирался отдавать эту инициативу в чужие руки.

— Не хочешь товарища поминать? Не дело, — суховато проговорил Седой.

Несколько его людей ждали за спиной авторитета. Внешне холодные, словно статуи, они прямо-таки излучали беспокойное напряжение. Оно возросло, когда люди Кулыма тоже вышли из машин.

— Слива еще не в земле, еще не отпетый, а ты уже поминаешь?

Седой не ответил, только поджал пухлые губы.

— Я к тебе по делу, — повторил Кулым.

— Ну, пойдем тогда и просто посидим внтури. Поговорим о твоем деле.

— Разговаривать будем здесь, — настоял Кулым.

Седой вздохнул. Нахмурил полное лицо. За его спиной стоял Косой. Он скрестил руки на груди и выглядел бы бесстрастным, если бы не глаз.

— Чтоб все слышали, значит? — Кивунл Седой.

— А тут все свои. Чужих ушей у нас нету.

— Ну ладно, — ответил Седой помолчав. — Не доверяешь, значит. Боишься, значит. Ну тогда давай здесь побазарим.

— Тебя, что ли, мне бояться? — Сказал Кулым и медленно пошел к Седому.

Тот тоже спустился по немногочисленным ступеням заднего хода своего ресторана, шагнул на стоянку. Оба авторитета приблизились под взглядами своих бойцов. Воздух будто бы звенел от напряжения между ними. Казалось, одно неверное слово, и начнется стрельба.

— Неужто так расстроился из-за смерти Сливы? — С ухмылкой спросил Седой.

— А ты, видать, рад. Меньше барышей делить с наркоты, которую вы от меня прятали, черти.

Неприятная ухмылка тут же исчезла с лица Седого. Он нахмурил пушистые брови, с шумом выпустил воздух носом.

— Какая наркота, ты че, Кулым?

— Не свисти. Я знаю, что вы задумали. Решили в крысу, в обход меня эту дрять по городу пустить.

— А ты кто такой, чтобы кого-то крысой назначать?

— А ты, поди не знаешь? — Громко сказал Кулым. — Кто вам свет в будку провел? Благодаря кому вы с Черемушек кормитесь? Благодаря кому поднялись?

— То, что ты вор в законе, уже ниче не значит. Тем более что все воровское ты откинул, когда вписался в дела братвы, — проговорил Седой. — Ты много для нас сделал, за это мы тебе и благодарны. Но в ножки падать тебе никто не будет. Если в линию, так сказать, партии, ты не вписываешься, то идешь боком.

— А линию партии ты у нас определяешь?

— Ты старый, на пенсию пора, — Седой проигнорировал вопрос Кулыма. — Щас рулят бабки, а за понятия я тебе и сам расскажу. Ты, Кулым, эти бабки нам мешаешь делать. Хочешь не хочешь, а вопрос с нашим товаром решенный. И заднюю никто не врубит. Даже после того, как Сливу грохнули.

— Вот значит, как, — проговорил Кулым холодно. — Чуть-чуть воли дал, так сразу пустились во все то, что у нормальных людей — настоящее западло.

— Западло не западло, а бабло не пахнет, — пожал плечами Седой. — Короче так, Кулым, ты либо с нами в дела с Хасаном вписываешься, ну или тогда ты уже без нас. Но только знай, что если уж ты без нас, то разговор у нас с тобой совсем другой будет. У нас с Комаром к тебе вопросов поднакопилось, которые мы из вежливости, из уважения к тебе, придерживали. Но теперь уж вспомним, так и знай.

— Предъяву мне кинуть собрался? — Хрипловато спросил Кулым. — Ну так че, кидай. Я послушаю, че ты мне тут расскажешь.

Седой хмыкнул.

— Ну, начнем с того, Кулым, что я тебе больше наш общак не доверяю. Ненадежный ты, слабый. С Михалычем у тебя большие проблемы наметились. Потому, если хочешь с нами — передавай бабло мне. А если без нас — вытаскивай свою долю, а остальное все равно мне.

Кулым глянул на Седого таким страшным взглядом, что бойцы за его спиной даже стали переглядываться, занервничали. Решили, что сейчас что-то начнется.

— Забирайте свою капусту и подавитесь ею, — проговорил Кулым. — Мне этой грязи не нужно, понял?

— Ну и хорошо, — хмыкнул Седой. — Я тебя услышал, Кулым. Только учти, вернешь все до последней бумажки, мы проследим. Но знаешь че, раз уж ты общак дербанишь, значит, ты не с нами. И получается, кое-что, что на Черемушках стоит, над чем ты смотришь, вовсе и не твое, а общее. Грааль, например. Там больше половины комерсов, что под тобой, не под тобой, по факту, а под Черемушками. А раз ты не с нами, так и стричь с них права не имеешь.

Кулым от возмущения искривил бледноватые губы, надул ноздри по-старчески крупного носа.

— Мое у меня отнять решил, щенок? Ну отними. Посмотрим, как у тебя это получится.

— Отнять? — Седой хмыкнул еще раз, но еще более мерзко. — А кто говорит, что надо отнять? Ты сам отдашь, вот увидишь.

* * *

Школа № 9. Класс математики. В это самое время.

— Значит так, — начал Худяков, стоя у школьной доски. — Давайте прогоним, где будут расставлены посты.

В руках он держал тяжелую деревянную указку. Резная, до красноты покрытая лаком, в кулаке такого здоровяка, как бригадир Алекса, указка смотрелась словно настоящее оружие.

Этим вечером мы все собрались в классе математики Армавирской школы номер девять. С нашей стороны были все: я, Степаныч, Фима с Женей и еще шестеро мужиков, которые решили подзаработать по предложению Степаныча.

Все мы сидели за партами, словно школьники. Худяков, как строгий учитель стоял у доски. Его люди, несколько равнодушные ко всему происходящему, устроились кто за столом учителя, кто боком, на передних партах.

Сначала мы познакомили наш личный состав с Худяковым, и он в принципе остался доволен людьми, которых подыскал для охраны Степаныч. Потом бригадир осведомился об их подготовке, местах службы, о том, есть ли у них газовое оружие.

Все мы были вооружены. Большинство наших носили газовое, но у меня Фимы и Жени было боевое, то самое, трофейное, что мы получили в стычках с бойцами Михалыча. Пусть такие стволы было и рискованно брать с собой, но, зная, что нам предстоит, глупо надеется на газовые пушки.

Тем не менее, мы не могли заставить остальных использовать настоящий огнестрел. Я предупредил их о налете и представил самим решать, с чем вести охрану: с боевым, если такое имеется, или же с легальным газовым.

Вот только рассказать мужикам из Алекса о том, что нас может ждать в Арарате, у меня не довелось еще шанса. Тогда я твердо решил, что поговорю об этом с Худяковым, как только он закончит свой инструктаж.

К слову, про то, что вытворил Фима, мы рассказали Степанычу. Вернее, рассказал Женя, который уже поостыл, но все еще неохотно общался с Ефимом, хотя явной агрессии да и неприязни тоже не проявлял.

А вот Степаныч, когда обо всем узнал, разразился настоящей ворчливой и весьма наставительной речью, которую Ефиму пришлось выслушать. Правда, в конце концов, он пришел к тому же выводу, что и я: корить Фиму бесполезно, да и бессмысленно. Решать вопрос же все равно придется.

— Короче, — Худяков ткнул указкой в ученическую доску, в область главного входа. — Тут ставим одного вашего. Хватит. Здесь, у ворот, остаются двое. Тут и тут, у черного хода еще по одному. Здесь, в большом коридоре — один. Вот тут, у входов в зал будут двое. По одному тут, на балконе и тут, на выходе в закрытую террасу.