В 1915 году по совету большевиков Наседкин оставляет университет Шанявского и уходит добровольцем в армию. Примерно в это же время уходит из университета и Есенин, как позже сам он писал — «по материальным обстоятельствам».

Но в армци Наседкин прослужил недолго. Его направляют учиться в юнкерское училище. И здесь по заданию большевиков он продолжает пропагандистскую работу. В 1936 году под впечатлением встречи со старым боевым другом М. А. Розенштейном, который в последний год перед революцией был партийным организатором в Благуше-Лефортовском районе Москвы, Наседкин написал стихотворение «Встреча» с посвящением: «Красногвардейцу М. А. Розенштейну». М. А. Розенштейну принадлежат вот эти строки:

«В нашем районе находились части телеграфно-прожекторного полка, три роты и учебная команда, имевшие довольно хорошую парторганизацию, руководимую солдатами, окончившими полковую учебную команду, во время прохождения которой среди них велась усиленная партийная работа тов. Наседкиным. Идеи нашей партии были разнесены ими по всем ротам полка… Партийная работа в воинских частях оправдала себя в октябрьско-ноябрьские дни, — и эти воинские части сыграли значительную роль в решительный момент».

В дни революции Наседкин руководит юнкерами, перешедшими на сторону Советов, и совместно с солдатами телеграфно-прожекторного полка участвует в захвате телеграфа, почты, телефонной станции и Кремля. Он — член полкового комитета, потом его назначают комиссаром полка. С 1918 по 1920 год Наседкин — в действующей армии. В 1920 году послан в Туркестан на борьбу с басмачами. Так, в отличие от Есенина, у него началось знакомство с Востоком:

Читая стихи Наседкина этого времени, нельзя не заметить и другие удивительные строки:

Во время тяжелых пустынных переходов, на коротких стоянках между боями родился цикл стихов «Согдиана. Стихи о Туркестане». В стихах была уверенность, что и в этот древний край придет новая жизнь.

Возвращается Наседкин из Туркестана только в 1923 году. Демобилизовавшись из армии, поступает в Литературный институт, одновременно работает редактором в журнале «Город и деревня». В 1924 году вновь встречается с Есениным. Вот как описывает он сам эту встречу:

«Как-то в конце лета я встретился в «Красной нови» с одним из своих знакомых, и по давней привычке запели народные пески. Во время пения в редакцию вошел Есенин. Пели с полчаса, выбирая наиболее интересные и многим совсем неизвестные старинные песни. Имея слушателем такого любителя песен, как Есенин, мы старались вовсю.

Есенин слушал с большим вниманием. Последняя песня «День тоскую, ночь горюю» ему понравилась больше первых, а слова

вызвали улыбку восхищения.

Позже Есенин читал:

В этот вечер Наседкин был приглашен к Есенину домой, где он и прочел ему свои «Гнедые стихи». Старый университетский товарищ, Наседкин скоро становится своим человеком в семье Есениных. И теперь вечерами Есенин и Наседкин пели вместе, и время от времени Сергей просил друга исполнить полюбившуюся ему песню оренбургских казаков «День тоскую, ночь горюю».

Я снова обращаюсь к воспоминаниям. На этот раз слово младшей сестре Есенина, Александре Александровне:

«Знатоки и любители народной песни находились и среди наших гостей. Среди них выделялся своим глуховатым тенором Василий Наседкин. Как сейчас вижу его, подперевшего щеку рукой, полузакрывшего глаза. И как сейчас слышу негромкую, полную тревожной печали, протяжную песню оренбургских казаков «День тоскую, ночь горюю».

Есенина и Наседкина сближали и возраст, и некоторая общность поэтических судеб, а главное — думы о будущем родной деревни. Мучимого душевными разногласиями Есенина тянуло к Наседкину, который тоже с грустью простился с патриархальной деревней, но, в отличие от Есенина, сразу без всяких колебаний и оговорок принял новую, и не только принял, но и утверждал ее в течение семи лет с винтовкой в руках;

Наседкин одним из первых, не в пример многочисленным мнимым друзьям поэта, понял истинное значение поэзии Есенина. В книге «Последний год Есенина» он писал:

«С той поры, как я приобрел тонкую тетрадочную книжку стихов «Исповедь хулигана», я полюбил Есенина как величайшего лирика наших дней. Новая встреча с ним после годичной разлуки мне показалась счастьем. Но почти этого же я испугался. Мне тогда часто думалось, что рядом с Есениным все поэты «крестьянствующего» толка, значит, и я, не имели никакого права на литературное существование».

Но в этом была и своя обратная сторона. Я немного отвлекусь. 27 ноября 1872 года грандиозный пожар почти полностью уничтожил город Чикаго. Долгое время виновницей случившегося считали корову, якобы опрокинувшую в стойле керосиновую лампу. Но очевидцы пожара рассказывали невероятные вещи, в которые было трудно поверить. День был совершенно безветренный, но дома, стоявшие далеко друг от друга, вспыхивали, как спички. Горел даже мрамор; металлический стапель, стоявший в стороне от построек на берегу реки, сплавился в один кусок. Необычайно выглядели и жертвы пожара. Сотни трупов людей, пытавшихся спастись от пожара бегством из города, были найдены в окрестностях Чикаго без видимых следов ожогов. Время все уносит с собой в бесшумную Лету, постепенно забылась бы и эта, так и неразгаданная человеческая трагедия, если бы ею в свое время не заинтересовался молодой американский ученый Чемберлен. Он столкнулся с любопытным фактом. Оказывается, одновременно с Чикаго многочисленные пожары прошли широкой полосой через весь североамериканский континент. В одной из старых газет Чемберлен нашел описание пожара со слов очевидца: «Огонь падает дождем, огненные камни падали подобно летящим из пожара головням». В специальной литературе Чемберлен нашел сообщение, что в этот же день, 27 ноября 1872 года, в различных районах мира, в том числе и в Северной Америке, прошел метеоритный дождь. Точка на небосводе, из которой он шел, совпадает с той, где в этот день ожидалось появление открытой несколько десятков лет назад кометы, которая через каждые 6 лет и 9 месяцев проносилась через солнечную систему. Больше эту комету не видели, метеоритный дождь 27 ноября 1872 года, спаливший Чикаго, был ничем иным, как ворвавшимися в атмосферу Земли ее раскаленными остатками.