– Господа, до меня донеслось, что вы не можете прийти к согласию относительно юноши, который прибыл сегодня утром.

– Почему же, – поднялся со скамьи Риан, – испытание пришлось прервать, и это дурной знак, ректор Галлахер.

– Вы суеверны, друг мой? – Горт Галлахер бросил взгляд на все еще бледного и бессознательного герцогского сына. – Разве предчувствия – не плод вашего воображения? Или мастер алхимии вдруг стал мастером предсказаний?

Риан обиженно запыхтел, однако перечить ректору – верный способ потерять почетное и хлебное место.

– Магистр Бирн может рассказать, что видел, когда наблюдал за испытуемым. Мы храним магические знания от тех, кто не готов их постичь. И мы обязаны говорить правду, сколь бы родовитый отпрыск почтенного семейства ни явился перед нами!

По лицу ректора Галлахера проскользнула тень. В этот момент оно показалось хищным. Есть люди, что в черном похожи на галку или ворону. Ректор же напоминал более крупную птицу, которая наблюдает за вами с высоты, выжидая время для удара клювом.

– Что ж, магистр Бирн. Вы тоже уверены, что наследник семьи Горманстон, которого вы экзаменовали, не способен обучаться магическим искусствам?

Брендона раздражал этот чуть насмешливый тон. Зачем он спрашивает мнение прилюдно, если сам уже все решил? Иногда казалось, что ректор нарочно указывает некоторым преподавателям их место, чтобы потешить самолюбие. Или не казалось.

– Господин ректор, я провел испытание по всем правилам и видел, как в момент душевного напряжения силы юноши вырвались на волю и едва не сожгли его. У него есть врожденный дар, он силен, но достался человеку, который не сможет им управлять. Слабому. Трусливому. Лишенному силы воли.

Последние слова Брендон выговаривал медленно, припечатывая герцогского сына, насколько было возможно, не касаясь базарных ругательств. Он знал, что сражение проиграно, сейчас деньги и политика победят здравый смысл, и опасный студент, очнувшись, отправится поселяться в мужскую коллегию. И все-таки не мог молчать. Пока язык не отрезали вместе с головой.

– Что же, магистр Бирн, вы всегда отличались требовательностью к силе духа. Возможно, излишней. Если всякий, входящий в эти стены, будет безупречным, чему вы сможете его научить?

Брендон чувствовал себя студентом, которого желают оставить на пересдачу:

– Как пользоваться своей безупречностью, создавая нечто полезное для науки и королевства.

Горт Галлахер усмехнулся, окинул взглядом подуставших от этой сцены коллег и наконец выдал окончательное решение.

– Этот юноша будет вызовом для нашего мастерства. И нам хватит силы духа для его обучения. Чтобы мои слова не звучали призывом к невозможному, я попрошу отнести будущего студента в мой дом. Прежде чем он начнет постигать науки, я сам подготовлю его. На этом мне придется вас покинуть, есть весьма срочное дело.

Он кивком разрешил Брендону сесть, насладился выражениями лиц присутствующих и вышел из комнаты.

– Вот ведь… – начал Финнавар, когда помощник вывел из комнаты все еще плохо стоящего на ногах герцогского сына.

– Неприятность, – подсказал Риан, промакивая лоб платком. Ему сделалось жарко.

– Брендон, может быть, нам сразу поджечь университет, не дожидаясь, пока этот высокородный гусь его разнесет? – проворчал создатель «гроба вечности».

– Не разнесет. Но нам от этого не легче. Мне тоже надо бы…

– Постой, я должен тебе рассказать, а лучше показать! – Финнавар неуклюже всплеснул руками.

– Ты полежал в своем гробу? – оживился Риан.

– Нет. То есть да. Не в этом дело. Приходите ко мне сегодня, оба. Это то, что невозможно просто так узнать и молчать – с этим надо что-то делать. Ты будешь потрясен, как я.

– Так идем, покажешь. Мне только надо поселить ученицу, которая давно ждет меня в библиотечном саду.

– Отлично. Заходите сразу после. Это… непостижимая история. Не для одной головы.

Профессор Дойл подскочил и унесся прочь, будто за ним гнались. Видимо, подготавливать зрелище. Брендон кивнул алхимику Риану на прощанье и отправился искать Эшлин, надеясь, что она все еще там, где он ее оставил. Но его надежде было не суждено сбыться.

Когда Брендон уже подходил к библиотечному саду за оставленной там «ученицей», ее вывели навстречу. Эшлин сопровождал сухонький цепкий мужчина в шляпе, похожей на ведро, – комендант студенческой коллегии.

– Господин магистр, эта девица утверждает, что прибыла с вами. Она приняла участие в непристойном деянии вместе с двумя студентами, кои уже отправились получить наказание. Учитывая, что девицам порка не полагается, прошу вашего решения о ней.

Брендон заморгал. Непристойное деяние Эшлин и двух студентов представилось его воображению так, что хотелось потрясти головой и умыться холодной водой.

Эшлин поглядывала на паукообразного человека и задумчиво теребила тесьму на рукаве платья. Она уже пробовала по дороге объяснить коменданту, в чем он не прав. Выходило только хуже. Возможно, Брендон поймет, что это полное недоразумение.

– Мы какого-то старейшину водой облили. Но ведром его не задело, это неправда, – произнесла она, предвосхищая расспрос о происшествии. – Наверно, это было нехорошо.

У Брендона было такое выражение лица, как будто водой облили его самого. Но подчеркнуто доброжелательный голос выдавал в нем терпеливого наставника, привыкшего к всяческому озорству, за которым неизбежно следует жестокая расплата.

– Так какой же опыт вы хотели провести над… господин комендант, какой именно преподаватель оказался жертвой их любознательности?

– Судя по признаниям юнцов, это была непристойная шалость, придуманная ими двумя, а девицу они лишь втянули, пользуясь ее наивностью. Они прикрепили ведро к дверям беседки и дождались, пока господин профессор Тао выйдет из ежедневного уединения. Хвала небесам, в ведре была вода, и мантия профессора лишь намокла, а не запачкана.

Эшлин вздохнула.

– Два моих новых друга сказали, что этот человек укрепляет силу духа, когда сидит один в беседке. Но судя по тому, как он обошелся с палкой из изгороди и какими словами он нас назвал, силы его духу пока не хватает.

Глаза Брендона чуть сощурились, голос стал нарочито добродушнее, но от его тона повеяло холодом, как из гранитной пещеры в жаркий летний день:

– Таким образом, вы проводили опыт, изучая меру силы духа?! Что ж, господин комендант, я полагаю, что лучший опыт – испытание на себе. Поэтому после наказания провинившиеся должны будут провести целый день в уединении. А для этой девы я найду место для укрепления духа у себя в погребе.

– Благодарю вас, магистр! – отозвался комендант, радостно избавляясь от неудобной девицы и поспешно удаляясь. Как поступать с обалдуями мужского пола, он знал, а женщины ставили его в неудобное положение. А вдруг заплачет? Или упадет в обморок? Возможно, поэтому он следил за мужской коллегией, да так и не женился.

Эшлин молчала, мысленно составляя покаянный букет. Цветы туда подбирались трудно… кажется, способность попадать в неприятности она за собой сохранила и в этом мире.

– Надеюсь, что насчет погреба ты пошутил? – виновато улыбнулась она.

– Тебе придется спуститься в погреб. И как можно скорее найти там вяленое мясо, репу и морковь, пока мы не умерли с голоду. А если ты продолжишь привлекать к себе внимание, то из погреба я тебя и вправду не выпущу. Твои таланты могут наделать здесь много шума.

– Что ж, если у тебя в доме есть очаг, то мы точно с голода не умрем. Я видела в саду душистые травы. Сад можно считать твоим?

– В твоих руках в этом саду, кажется, вырастет то, чего там отродясь не водилось. Поверь мне, если кто-то здесь посмотрит на тебя хорошенько, тебе будет не спрятать всего, что ты умеешь. И тогда ни я, ни король тебя не спасут.

– Я не пользовалась никакими талантами, а эти юноши свалились мне на голову. Мы познакомились, они милые, но странные. Скажи мне, кто такой король?

– Король – властитель всех и вся, правит и повелевает жизнями и смертями подданных. Разве в твоих землях нет верховного владыки?