—  Как интересно… И какие же это аргументы?

—  Убийственные. Но второстепенные. Главную роль сыграл, скорее всего тот факт, что некий Суорф, которого ты помнишь, приходится ему племянником.

Смешно… Можно подумать, я виновата в том, что Суорф сел в лужу из-за той истории с кораблём гронов. Что заслужил, то и получил. В конце-концов, в звании его никто не понизил, из спецотряда не выгнали, так что пусть радуется.

—  Понятно. Разрешите идти?

—  Иди. И найди мне этот корабль. Хорошо бы с экипажем.

Два месяца отлично хватило на подготовку: разработку плана операции и тренировки. Я нещадно гоняла Каэльда и себя тоже. Хисс тренировать бесполезно, она и так всегда в форме, да и роль ей отводилась не самая основная. План был пост: «Стремительный» оставался в двенадцати световых годах от Рекуази, а мы туда добирались своим ходом. Горючки и ресурсов хватало аж на два таких перелёта, тем более, что обратно я рассчитывала вернуться на «Громовержце».

«Ведьма», точнее, «Ночная Ведьма-2» очень хороший патрульник, полученный нами взамен прежней. Увеличенный салон, более мощные двигатели, кое-какие навороты. Например, двойные кассеты для ракетного вооружения. И повышенная маневренность. Странно, явно не полицейская, а боевая машина. Правда, название и красные звезды написать пришлось замазать, по условиям операции «Ведьма» должна быть абсолютно чёрной.

В пространство Рекуази мы вышли с потрясающей точностью, буквально в двух шагах от «Громовержца». К сожалению, сделать это незаметно мы не смогли, голубое облако, образующееся при выходе из гипера, ничем не замажешь. И чёрт с ним. Каэльд в считанные секунды определил местонахождение Громовержца, рассчитал курс, и пришпорил Ведьму. Пара импульсов, и мы, тихие и незаметные, развернулись и поплыли в сторону крейсера. Одновременно с этим Каэльд выстрелил серию обманок и зондов, которым на ближайшие десять часов предстояло стать нашими глазами в прямом смысле этого слова. В принципе, подход без тяги старый фокус, которым пользуются и полицейские, и контрабандисты, если нужно незаметно куда-то подкрасться. Конечно, стопроцентную невидимость получить невозможно, или царапина на корпусе сверкнёт, или звезду какую-нибудь заслонишь, но это риск, с которым приходилось считаться. Я очень надеялась на то, что если нас кто-то видит, то он заметил только серию зондов, выброшенную через гиперпространство. Десять часов ожидания тянулись очень тоскливо, тем более, что запуск двигателя означал бы демаскировку, а энергию в накопителе приходилось экономить и держать включённым только аварийное освещение и связь с зондами. Батареечный плейер несколько скрашивал скуку, но насколько хватит тех батареек? Ближе к кораблю я начала прислушиваться к безмолвной речи та’корн. Бесполезно. Если они и были живы, всё равно корпуса крейсера и Ведьмы наверняка их экранировали, но я пыталась, снова и снова. Даже после того, как Ведьма проскользнула по корпусу крейсера, тормозясь об него и подтверждая тем точность расчётов и манёвра Каэльда, я вслушивалась. И после того, как Ведьма при помощи абордажного клея прилепилась к поверхности крейсера, я вслушивалась. И когда мы вылезли на броню крейсера, и открыли шлюз, набрав код на замке, и когда мы оказались в шлюзе, и внутри корабля, я продолжала вслушиваться. Бесполезно. Только обнаружив в коридоре труп, я перестала надеяться. Кирн, которого опознать можно было только по медальону, явно пытался открыть шлюз перед смертью. У него не вышло, тогда он разбил себе голову. Именно так.

—  Как думаете, зачем он это сделал? — спросила я.

—  Хороший вопрос. — Ответил Каэльд. — Видимо, хотел проникнуть в шлюз и открыть его. Хотел бы я знать, что его могло настолько достать.

—  Не только его. — Подала голос Хисс. — Раз тело никто не сссспрятал в холодильник…

—  Точно подмечено. — Сказала я.. — Кстати, никто не заметил ничего странного?

—  Он полез в шлюз без скафандра. — Сказал Каэльд.

—  А сссс некоторых пор на это стоит блокировка. — Добавила Хисс.

Я слегка поморщилась, вспомнив эти «некоторые поры».

—  Значит, сначала он пытался без скафандра выйти в открытый космос, затем, когда не вышло, он разбил себе голову об стену, — подытожила я. — Что заставило его сделать такое? Каэльд, есть мысли?

—  Нет, — отрезал он.

—  Хисс?

—  Только одна. Поссссмотрим, что дальше будет.

Дальше были трупы. Учёные, чиновники, военные — весь экипаж Громовержца. Все они покончили с собой, причём самыми экзотическими способами, от которых даже Хисс стало не по себе.

Страшнее всего было в навигационной рубке. Выглядело это настоящей мясорубкой. Осмотрев трупы, я восстановила события. Несколько кирнов пытались открыть дверь, но у них не получилось. Два чиновника-фаарзи им пытались помешать, но были убиты ударами самодельных дубинок. Навигаторы заперли рубку изнутри, это было видно по сломанному замку. Кирны, выломав куски стоек из грузового отсека, пытались её взломать. Им на помощь пришла другая группа, пригнавшая погрузчик оттуда же. Коридоры оказались достаточно широкими, к сожалению. Возможно, иначе навигаторы смогли бы продержаться дольше и увести корабль из пространства Рекуази. А возможно и нет. Тем не менее, погрузчик легко выломал дверь, но по счастью, намертво застрял в проёме. Нападающие перелезли через него, и пытались разрушить рубку, но Та’Корн сумели их остановить. Последний из них покончил с собой, видимо, поняв, что он остался один на корабле. К своему ужасу я обнаружила, что это был старый знакомый — Ко’Бун. Атмосфера любого корабля, управляющегося та’корн, отличается сухостью, и трупы легко мумифицировались, так что узнать его я смогла и не обращаясь к его жетону. Увы, всё что я теперь могла сделать — это пробормотать короткую ритуальную молитву, чтобы оказать ему дань уважения. После того, как мы осмотрели тела и собрали образцы тканей, соскобы с дубинок, а так же убрали тела в холодильник, я включила систему вентиляции, надеясь, что за пару-тройку часов она профильтрует воздух и очистит его от запахов. Всё это время нам, разумеется, придётся провести в скафандрах.

Затем я оставила Каэльда и Хисс составлять протокол, а сам отправилась в рубку, надеясь, найти там информацию о том, что заставило экипаж устроить такую бойню. Увы, тут меня ждало разочарование. Корабль явно управлялся телепатически, и как заставить его выдать информацию, я не знала. А узнать хотелось. Я поудобнее устроилась в кресле, и попыталась достать его при помощи безмолвной речи. Безрезультатно, она же не имеет отношения к телепатии, как это не парадоксально. Видимо, надо какой-то другой подход. Я попыталась отдать ему приказ. Опять никакого результата. Странно, обычно корабли с таким интерфейсом мгновенно реагируют на любую команду пилота. Может быть, дело в том, что я не пилот? Но я-то как раз пилот, пусть и младшего сана. Я подумала, что выгляжу со стороны очень глупо — сидит человек в скафандре, в кресле, которое этому скафандру явно мало, и ничего не делает. Тогда я начала рассуждать. Почему корабль не реагирует на мои приказы? Потому-что не положено. А как положено? Я задумалась. В рубку вошёл Каэльд, доложил, что всё сделано. «Что-то слишком быстро» — подумала я и указала ему на соседнее кресло. Он немедленно уселся. «Наверное, это неправильно», — мелькнула мысль, — «Но кто заметит? А с другой стороны, в чужой монастырь со своим уставом… Вот именно!» Я готова была сама себя отшлёпать по щекам. Какие команды, какое управление? Корабль для та’корн это храм! Какой священник в храме командовать будет? Молится тут надо! А как? Отче наш прочитать? Хм… «Отче наш иже еси на небеси…» Опять неправильно. Какие там небеси, я сама-то сейчас где? И какой там отче наш? Космос? Корабль? Да и слов не знаю, как там дальше, что-то вроде «Хлеб наш насущный даждь нам днесь… Избави нас от лукавого… А где он тот лукавый? Откуда взялся, куда делся? Хоть бы на радаре его увидеть!». И тут включился экран радара. Я даже вздрогнула от неожиданности. На нём появилась точка, довольно далеко. Ну хоть какой-то успех, слава богу. А что за точка? Лукавый? «Вот ведь, ничего я не понимаю, ничего не знаю»… — мелькнула мысль — «только и умею, что людям пакостить. Вон, Каэльду судьбу, сволочь, испоганила. Жил бы сейчас с тремя-четырьмя кирнийками, горя не знал. А тут… По их понятиям, это даже неприлично, что он со мной одной, мало того, что ксенофилия, так ещё и своими женщинами брезгует». Стало страшно стыдно, захотелось повеситься, утопиться, всё что угодно, лишь бы не жить и не мучить людей дальше! Я взглянула на него. Он странно смотрел на меня сквозь гермошлем, одновременно рукой нашаривал нитевик на поясе. «Убить меня хочет», — подумалось. — «Правильно, завершим к чёрту этот г’йохль, и пусть его. Я это заслужила». — Мне было безразлично, что я сейчас умру, пусть даже от руки любимого человека. Но он повёл себя странно. Вместо того, чтобы убить меня он развернул руку с явным намерением отсечь себе голову.