Я согнула ноги и прижала их к груди. Положила голову на колени, смотря на Эдварда и его умиротворённое лицо. Мои глаза уже были на мокром месте.

– Лили рассказывала об этом, словно сказку, которые так любила Эля. Говорила, что внутри нее живет принцесса, и скоро она появится на свет. Эльвира начала ждать тебя с нетерпением. А я с любопытством. Но… – лицо Эдварда помрачнело и умиротворение рассеялось. – Мы тебя так и не увидели. В день твоего рождения умерла наша мать, и потом я увидел Лили только на похоронах. После, – когда мне исполнилось восемнадцать. А позже ее гроб.

Я с усилием сглотнула и вытерла непрошеную слезу со щеки, шмыгнув носом.

– Что случилось с Вашей мамой? – тихо спросила я, боясь спугнуть у Эдварда это желание быть откровенным.

– Ее убил мой отец, но в полиции были сведения о несчастном случае, – твердым голосом ответил он, отпивая коньяк.

Я не смогла скрыть ужаса на лице. Слезы тоже выходили сами по себе, их поток я была не в силах остановить.

– Потом нам с Эльвирой пришлось жить с тираном. Марта была рядом, и она единственный родной для нас человек в те ужасные года. Я смог дать отпор только когда подрос. Все продолжительные издевательства от отца усугубили мое состояние, и я стал агрессивным. Порой в приступе агрессии переставал понимать, что вытворяю.

Поэтому он сейчас такой. Это все детские травмы, которые не были своевременно подавлены и забыты. Поэтому его комната такая странная и вселяет ужас. Эти рисунки гвоздиками, будто его запирали в спальне, и он коротал таким образом время. Эти ужасные рисунки, которые до сих пор четко стоят перед моими глазами и посылают мурашки по телу. Эдвард рисовал то, что видел в своей реальности, пытаясь хоть как-то справиться с болью в душе и сердце. Он рассказывал о своих переживаниях только бумаге. Вот почему лицо мужчины на фото с яростью изрисовано крестом.

Боже, если бы у него был хороший психолог, то Эдвард бы справился с душевной болью и переживаниями, его бы освободили от оков, и жизнь стала бы чуть проще.

Теперь Эдвард повзрослел и сам смог решить свои проблемы, но осадок остался. Ему необходимо выговариваться, а в приступах агрессии нужен такой человек, в глазах которого он не увидит страх, который способен его успокоить. Его душа изранена многочисленными травмами, и Эдвард искал способы, как справиться с ними.

– Поэтому Вы теперь такой человек, занимаете место мафиози? Чтобы забыться?

– Тьмы во мне накопилось слишком много, Элла. И единственный вариант освобождаться от нее – это выплеснуть все в этот мир, в этих гнилых людей.

Источник проблемы – его жестокий отец. Из-за него Эдвард стал таким. Если он продолжает таить на него глубочайшую обиду, даже ненависть, то ему не справиться с агрессией. Конечно, агрессия – это вполне естественная эмоция для человека, но у Эдварда она очень сильна и губительна для его здоровья. Злость на отца накапливалась внутри него годами, и образовался шар, который готов вот-вот лопнуть. Если это случится, то последствия будут необратимыми. Этот шар нужно постепенно уменьшать. Его заранее не научили справляться с агрессией, а жестокий отец оттачивал ее в Эдварде, словно нож.

– Что случилось с Вашим отцом?

– У него случился инфаркт, но он выжил. Лежал в реанимации. Я навестил его и, смотря в глаза, выключил аппарат поддержания жизни. Тот же несчастный случай.

Эдвард повернул ко мне голову и горько усмехнулся, видимо, заметив мою растерянность и безвыходность на лице.

– Осуждаешь теперь?

– Нет, – сдавленно ответила я, но в голосе присутствовала уверенность. – Я тоже готова пойти на все, только бы отомстить за любимых родных. За маму, за брата и отца. Все ведь исходит из этого мира, и я должна найти тот эпицентр, откуда исходит злость на нашу семью.

– Не должна, – спокойно проговорил Эдвард.

– Должна, – упрямилась я.

– Не должна! – грубо выкрикнул он так, что я вздрогнула. – Месть… она засасывает. От нее не освободиться, когда попробуешь на вкус хоть раз. Посмотри на меня, я обозлился на весь мир и продолжаю ходить по натоптанной дорожке.

– Я, в отличии от Вас, лучше понимаю внутренний мир человека и свой, поэтому и хочу быть психологом. Я понимаю, что нельзя зацикливаться на одном и том же.

– Так или иначе за твою мать уже отомстили, – выплюнул Эдвард и опустошил стакан.

– Кто? – спросила я онемевшими губами, почти беззвучно, застыв в шоке.

– Неважно.

– Это Вы? Вы помогли отцу отомстить? Поэтому он задолжал Вам? – оживленная озвучила я свои доводы.

– Элла, – процедил он.

– Кто это сделал? Кто убил мою маму? – не унималась я, уже придвинувшись к нему и схватив за плечо. Эта информация для меня нужна как воздух, я уже стала одержима открытием.

– Я не могу тебе сейчас этого сказать, – спокойно ответил он, смотря в мои глаза, и накрыл мою руку на его плече своей. – Но обещаю, что скажу, когда все закончится, – прошептал он.

Мое дыхание оборвалось. Отчаяние захлестнуло меня с головой и вызвало очередные слезы. Это невыносимо – быть настолько близкой к разгадке, но осталось последнее препятствие, на которое уйдет много сил, чтобы избавиться от него.

– А взрыв? – дрожащим шепотом спросила я. – Вы что-нибудь знайте об этом?

Эдвард блуждал по моему лицу своими потемневшими янтарными глазами. Мы были на очень близком расстоянии, и это отзывалось в моем теле жаром. Я ощущала горячее тяжелое дыхание Эдварда на своих губах, когда стояла на коленях, почти прижавшись к нему, и продолжала сжимать его плечо ладонью.

– Пока ничего, но я расследую это дело.

– Вы лжете, – процедила я сквозь зубы. Этот мужчина всевидящий, и он знает обо всем.

– Я много о чем тебе лгу, Элла. Много что скрываю от тебя, – совершенно спокойно ответил он, полностью ошарашив меня этим открытием.

Злость вперемешку с беспомощностью и смятением застыли на моем лице, но, когда Эдвард провел по моей щеке пальцами, все будто рассеялось, и я расслабилась. Ему не нужно вылезать из кожи вон, чтобы успокоить меня.

– Но я обещаю тебе обо всем рассказать, когда мы закончим дело.

– Кормите меня обещаниями? Я не буду сыта ими. Наоборот, хочу больше.

– Мои обещания всегда выполняются. Просто потерпи.

– Почему Вы не хотите сказать мне обо всем сейчас?

– Потому что ты можешь все испортить, когда пойдешь на поводу ярости и желании отомстить, а мне нужно твое хладнокровие и больше времени.

И почему-то его слова ударили меня под дых. Я понимаю, что нужна ему только чтобы убрать из игры Клауса, а выплачивать долг – это всего лишь предлог. Я позволяю ему себя использовать, чтобы достичь успеха, а потом Эдвард обо мне забудет, когда отпустит. Я закрывала на это глаза, считая, что помогаю отцу, а на деле у Эдварда на меня другие планы. Уверена, ему плевать на этот долг. Деньги его мало интересуют. Просто он хотел держать отца подле себя, сцепив его оковами долга, и ждать какого-то подходящего момента.

Мой приз внезапно изменился в это мгновение. Теперь, выполнив дело, я выплачу не долг отца, а раскрою все тайны своей семьи, о которых Эдвард осведомлен точно так же, как знать алфавит.

Я снова осела на пол, кое-что осознав, и это осознание ввело меня в ступор. Волнение пронеслось в моей груди со скоростью света.

– Вы знали о каждом шаге моего отца, – тихо проговорила я.

– Этого скрывать не стану.

– Тогда зачем этот цирк с тем, что Вы якобы думали, что я мертва?

Эдвард не был растерянным или удивленным. Его каменное выражение лица бесило меня. Мне так хотелось вывести его на эмоции, но эта миссия не выполнима.

– Не хотел, чтобы Винсент нервничал еще больше.

Да он играет лучше меня. Эмоция удивления, когда он увидел меня в кабинете отца, просто профессионально отыгранная фальшь. Я уже начинаю побаиваться этого мужчину, ведь не мыслю, что он знает обо мне, когда смотрю в его глаза и говорю с ним. Я могу врать ему, но он все равно знает правду, а вида не подаст.