— Вы хотите, чтобы я пошел с вами. И мой ответ — нет.

— Позволь узнать, почему? — этот разговор начал меня бесить.

— Мое место здесь. И я буду в том месте, куда меня поставил Всевышний.

— И какому именно Богу ты поклоняешься? — я раздраженно указал рукой на многочисленные иконы, которыми были увешаны стены и иконостас. — Этому или этому?

— Есть только один Бог, Единый и Неделимый. Ему служу, поклоняюсь и молюсь. А те, на кого ты указал, всего лишь слуги Его. Лучшие слуги. Я смотрю на них и вижу, как Господь возвышает тех, кто верно ему служит, ибо как написано «Смиритесь под крепкую руку Божию да вознесет Вас в свое время».

— Слушай, я здесь не для того, чтобы твои проповеди слушать, — огрызнулся я.

— А для чего? Что ты хочешь?

— Хочу дойти до убежища, где я смогу защитить близких мне людей.

— Не стены спасают, а….

— А кто? Твой Бог? Где Он был, когда психи запускали ядерные ракеты? Дети гибли тысячами в тот день? Где Он был, когда прилетели монстры, которые всех без разбора рвали на части? Или это твой Господь своих демонов послал? Ты этого не видел! А если бы видел, то никогда бы не смел говорить о своем Боге! — я начал срываться на крик. Все таки эти святоши всегда меня знатно бесили.

— Он был там. И плакал вместе с людьми, которые сами же себя и уничтожили.

— Сами себя? — мне захотелось подойти к этому Дионисию и пару раз двинуть ему по лицу. Быть может, тогда его мозги встали бы на место.

— Хочешь ударить? Давай! Я не боюсь! — его слова сразу как-то остудили мой пыл. — Но я с уважением отношусь к твоему мировоззрению, а ты к моему?

На несколько долгих секунд в храме повисла тишина. Я обдумывал услышанное.

— Ладно, извини, ты прав. Я не имею права тут свои законы устанавливать. Это твой дом. Просто в моей голове никак не укладывается, как ты можешь верить в подобную чушь! — произнес я уже куда спокойней.

— Просто ты не видишь картины в целом.

Мне снова захотелось ответить что-нибудь язвительное, но я с трудом удержался. Не хотелось, чтобы меня снова пристыдили за мою несдержанность.

— Оглянись. Ты указал на святых Божиих. Как думаешь, когда умер последний канонизированный святой?

— Откуда мне знать?

— Около ста лет назад. А теперь ответь, были ли шансы у мира, в котором практически не осталось святых людей? Ты обвиняешь во всем Бога? А подумай, сколько людей накануне войны хотели гибели другим странам? Представь, если все твои желания материальны! А ведь так оно и есть. Ответь честно перед самим собой, неужели ты никогда сам не желал гибели для врагов нашей родины? Чтобы просто взять и закидать эти поганые страны ядерными ракетами?

— Тогда почему мои мысли никак не уничтожат летающих пауков? — все же вставил я, но отшельник мой выпад просто проигнорировал.

— А думаешь, ты был единственным таким? — безжалостно продолжил отшельник. — Думаешь, в той же Америке не было какого-нибудь Джона, который с такой же ненавистью думал о России? Все друг друга ненавидели. Ответь, Бог учил этому? Или нет? Вот ты говоришь о демонах. Я понятия не имею, кто они и откуда. Но скажи, после того, как эта кара постигла выживших, кто-нибудь стал лучше? Или мир опустился еще в большее болото, уничтожая все хорошее, что еще осталось от венца творения. Вспомни судьбу малышки, которая находится под твоей защитой и ответь мне.

Я молча стоял и слушал, скрестив руки на груди, признавать правоту слов Дионисия не хотелось, но как на зло все аргументы вылетели из головы. И ведь даже не обратил внимание на то, что он что-то знает о Дарине.

— Ну, допустим, в этом ты прав. Но ответь, неужели, твой Бог не мог вмешаться, когда все это происходило?

— И как ты это себе представляешь? — ухмыльнулся отшельник.

— Ну, там, направил бы сюда… как там его… легион ангелов. Те бы покрошили демонов, спасли остатки человечества… Принесли бы им истинную веру.

Дионисий улыбнулся.

— Скажи, Миша, считаешь ли ты свободу благом? Или лучше жить в неволе, чтобы кто-то другой отвечал за твои поступки и распоряжался твоей судьбой.

— Что за глупый вопрос. Какое он имеет отношение к нашему разговору?

— Прямое. Если человек создан существом свободным, то он должен быть свободным. Прямое вмешательство Божественной сущности, уже стало бы ограничением этой свободы. Люди бы шли уже не по ими же выбранному пути, но по тому, на который поставил их Всевышний. В таком случае, справедливый Бог уж не был бы справедливым.

— Ну ладно, если не ангелов, тогда почему бы Ему не послать тебя. Даровать тебе силы, чтобы освободить человечество, порубать плохих парней в капусту и установить мир на земле? Это же не прямое воздействие! — предложил я.

— А с чего ты взял, что Он не послал тебя?

— Меня? Смеешься? Я не верю во всю эту чушь, — ответил я, указывая рукой на все, что нас окружало.

— Достаточно того, что Он верит в тебя. Может именно поэтому, ты однажды встретился с Дашей и помог ей. Может поэтому ты спас ребенка. И сегодня мы разговариваем для того, чтобы ты смог услышать, что избран для большего. Что если тебе удастся спасти землю? — Дионисий уставился на меня своими черными глазами.

Почему-то от его взгляда мне стало не по себе, и я натужно рассмеялся.

— Да, чел, умеешь ты стрелки переводить. Да и язык у тебя подвешен, как надо. На все заранее готовы ответы. Только знай, что ты меня ничуть не убедил. Как я был атеистом, так им и ухожу отсюда.

— Я и не пытался тебя переубедить, — улыбнулся отшельник. — Каждый волен верить в то, что считает нужным для себя.

— Знаешь, я даже рад, что ты не идешь с нами. Если мы доберемся до убежища, то в нем не хотелось бы видеть толпу религиозных фанатиков. А если бы ты пошел с нами, то этого было бы точно не миновать, — я направился к выходу из часовни.

— Миша, — раздалось позади меня.

Я остановился, но оборачиваться не стал.

— Да хранит вас Всевышний, — раздалось сзади.

— Мы выдвигаемся завтра утром. У тебя еще есть время подумать, — бросил я сухо, взял оружие и отправился прочь из этого здания.

Не знаю почему, но настроение после разговора было напрочь испорчено. Как-то все пошло не по плану, и меня никак не хотело покидать ощущение, что из этой словесной перепалки я вышел проигравшим. Из-за этого не задалась охота. Каким-то образом я промахнулся в зайца с десяти метров, чего не бывало уже много лет. Пришлось возвращаться к девчатам с пустыми руками. С другой стороны, на следующий день мы должны были отправиться в путь, так что скоро все мои неудачи останутся позади.

Ночь прошла также спокойно, как и предыдущая. С рассветом мы стали собираться в путь. На вопрос Даши о отшельнике, я сказал, что он пока думает. Если захочет, то пойдет с нами. Дождь прекратился и день обещал быть солнечным и теплым. Зима пока решила отступить, предоставляя нам шанс с комфортом добраться до города.

Мы вышли из дома, навьючили лошадь и тут я увидел, как Дионисий вышел нас провожать. Когда он подошел к нам, котенок вновь недовольно зашипел, а Дарина нахмурилась и втянула голову в плечи.

— Ну что, отец Дионисий, вы с нами? — обратилась к нему Даша.

— Нет, дочь моя. Мое место здесь, — ответил он, на этот раз проигнорировав то, что его назвали священником.

— Что ж, жаль, конечно. Мы думали, вы составите нам компанию. Но все равно, мы очень благодарны вам за ваше гостеприимство. Как вы и говорили, нам удалось отдохнуть и восстановить силы, — улыбнулась девушка.

— На здоровье, дочь моя. Ступайте с миром, и сам Господь да пребудет с Вами, — Дионисий перекрестил нас.

Я молча подошел к нему вплотную и протянул руку для рукопожатия. Священник внимательно посмотрел мне в глаза, как накануне в часовне, и пожал руку. От этого взгляда внутри похолодело. Ну не может так смотреть человек! Дионисий не торопился отпускать мою конечность, зажав ее ледяными пальцами, и произнес:

— Запомни, Михаил, если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.