— Сомневаюсь, что из меня получится хороший собеседник.

— Получится, получится. Пойдем! Не заставляй меня расстраивать девочек, — я подошел к нему вплотную и дружески положил руку на плечо.

— Хорошо, только ненадолго.

Вскоре мы подходили к нашему домику. В дверях нас уже дожидалась Даша.

— Отец Дионисий, спасибо вам, что согласились зайти к нам на огонек. Проходите, раздевайтесь. Тут натоплено.

— Спасибо, дочь моя, только я не священник. Просто отшельник, который посвятил свою жизнь молитве, — он скинул куртку и сел за край стола.

— Отужинайте с нами. Я сейчас кофе вам налью, — девушка все суетилась вокруг гостя.

— О, не стоит, я уже говорил Михаилу, что успел отужинать и собирался идти отдыхать. Но он настоял.

— И правильно сделал, — улыбнулась Даша.

Тут из соседней комнаты вышла Дарина, держа в руках котенка.

— Дарина, поздоровайся с гостем, — обратилась к ребенку девушка.

Девочка глянула исподлобья, пробормотала что-то вроде «здрасьте» и хмурясь отправилась в угол комнаты, ближе к печке. А котенок на ее руках внезапно изогнулся дугой, редкая шерсть стала дыбом, усы жесткой щеткой выпрямились по сторонам, а из пасти раздалось шипение. При этом он не сводил своих желтых глаз с нашего посетителя.

— Ой, простите, нашли вот котенка, раньше он себя так не вел. А теперь видимо из-за стресса… — начала оправдываться Даша. — Доча, закрой пока Скелетика в комнате. Пускай там немного посидит.

— Ничего страшного. Просто меня почему-то все кошки не любят. Уж не знаю, чем я им не угодил, — ухмыльнулся Дионисий.

— Скажите, как вы тут очутились? Я имею ввиду в глуши, один, — начала расспрос Даша.

— О, это не слишком интересная история.

— А все же?

— Я думаю, что это был промысел Божий. Когда-то, в прошлой жизни, я был военным. По долгу службы мне приходилось жить во многих местах России. Но однажды, во время второй СВО, меня сильно ранило. Врачи давали неутешительные прогнозы. С армии меня списали домой, умирать. Жена, дети плакали. А я лежал не в силах пошевелиться и что-то сказать и думал. Пришлось переоценить все, что было в жизни. Задумался о добре и зле. О вечном и бренном. Тогда-то Бог и коснулся моего сердца. Я обрел веру, дал обет, что если Он исцелит меня, то остаток своей жизни посвящу Ему на служение. И Он услышал. На удивление всем медикам, через две недели я снова встал на свои ноги. Тогда же услышал внутренний призыв брать свою семью и ехать жить в тайгу.

— И вы отправились сюда?

— О, нет, вы слишком хорошего обо мне мнения. Во мне было еще слишком много мирского. Мы переехали в небольшой городок на севере Новосибирской области, не так далеко отсюда. Дети пошли в школу. Жена устроилась на работу в администрацию. Я помогал служить в Храме. Но тут началась война. Страна разрушилась, люди стали терять веру. Однажды вечером я молился в храме, изливая душу Создателю и спрашивая, что мне делать дальше. И Он мне ответил идти еще севернее, в лес, строить там жилье для себя и своей семьи. Словно Ноя Бог хотел вывести меня живым из погибающего мира. Я послушал Его волю. Пришел на это место, построил домик, в котором мы сейчас сидим, начал строить часовню. Семья в то время осталась жить в городе. Я не смог убедить родных идти вместе со мной. Они считали, что после ранения, мое психическое состояние нуждается в лечении. Когда весной я пришел проведать свою семью, от города уже мало что осталось. Как и от всего человечества в целом. А мои… — внезапно голос Дионисия сорвался и он замолчал. Просто сидел, уставившись куда-то в стену, а по щекам медленно сползали слезы. Наконец, он смог взять себя в руки и продолжил. — Потом я вернулся сюда и с тех пор служу Богу на этом месте, ежечасно совершая молитвы об этом погибающем мире.

­– А остальные дома тоже ты построил? — встрял в разговор я.

— Да, думал, что однажды выжившим людям может понадобиться пристанище.

— Вот видишь, не напрасный труд. Нам же пригодилось. А может в будущем что-нибудь поменяется и еще кому сгодится твое жилье, — нарочито бодро проговорил я, пытаясь как-то поддержать отшельника.

— Сомневаюсь, — грустно улыбнулся Дионисий. — Ладно, дети мои. Спасибо за угощение и общение, пора мне идти молитву совершать за этот грешный мир, — сказал священник вставая из-за стола.

— Но вы же ни к чему не притронулись и совсем недавно пришли… — растерялась Даша.

— Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих.

Вскоре входная дверь закрылась за священником и мы с Дашей, потягивая кофе уселись за столом. Где-то рядом мурлыкал вышедший из заточения котенок. Дарина посапывала на лавочке около печки.

— Жалко его, — наконец, произнесла девушка.

— Жалко, но такова жизнь, — жестко отрезал я.

— Ты представь себе, на протяжении семи лет не видеть никакой живой души. Как он еще с ума не сошел?

— С чего ты взяла, что не сошел?

— Миша! — Даша осуждающе уставилась на меня.

— Ладно, извини. Да, этот отшельник вроде парень неплохой. К тому же мы с ним в прошлой жизни даже перекались. Только не вызывают у меня доверия все эти святоши! Ну не верю я им. Что раньше, до войны и вторжения они обманывали людей, что сейчас никак не успокоятся.

— А я верю. Должно же быть что-то там, за чертой? Да, кстати, а где вы с ним пересекались?

­– Зубы его сыну делал. Даже вспомнил того смешного мальчугана, представляешь?

— Миша, а может это знак для нас?

— Какой еще знак?

Даша уставилась на меня не мигая. Я держал взгляд. Молчаливое противостояние несколько затянулось. Я сдался первым.

— Хорошо, ты права. Завтра пойду к нему и поговорю. Предложу идти с нами. Ты ведь этого хотела? — хмуро произнес я.

Вместо ответа девушка подошла ко мне и поцеловала.

— Ладно, давай устраиваться на ночлег. Я первый подежурю. Дров на ночь должно хватить. Сменишь меня как всегда.

— Спокойной ночи, милый, — произнесла девушка и, подняв на руки спящего ребенка, направилась в сторону спальни.

— Спокойной ночи, — буркнул я в ответ, достал автомат, погасил свечи, которые были плавно распределены по дому заботливым хозяином, и устроился поудобнее на самодельном стуле.

Ночь прошла спокойно. Наутро на смену морозу пришла плюсовая температура, ветер стих, с неба моросил мелкий дождь, а весь выпавший снег начал стремительно таять. После завтрака и короткого совета, было принято решение задержаться в этом месте еще на один денек, отдохнуть, может даже поохотится. А путь продолжить на следующее утро, когда слякоти немного поубавится.

Я вышел на улицу, проверил, как там наша лошадка, которую мы укрыли в небольшом сарае, пристроенном к дому. Все оказалось нормально. Осмотрел всю территорию поселения. И после того, как убедился в том, что все тихо, направился в сторону часовни.

На этот раз переступать порог было немного легче. Автомат уже привычно встал в угол на свое место. Немного поколебавшись, я отстегнул кобуру с пистолетом и положил ее рядом.

Дионисий так же, как и вчера стоял на коленях, спиной ко мне. На мое появление он никак не отреагировал, а все стоял, что-то шепча себе под нос. Я осторожно вошел в среднюю часть храма и стал в уголке, с интересом осматривая убранство храма. У меня были некоторого рода сомнения, что Дионисий сам все сделал. Иконы были явно не его творчества и, скорее всего, были перенесены из других храмов уже после вторжения. Да и другой инвентарь изготовить в таких условиях было практически невозможно.

Наконец, отшельник закончил молитву, поднялся и улыбаясь направился ко мне.

— Доброе утро, как вам спалось? — произнес он добродушно.

— Еще раз спасибо тебе за гостеприимство. Отдохнули просто чудесно.

— Слава Господу!

— Ну да, — я не знал, как ответить на это и решил сазу перейти к делу. — Слушай, у нас к тебе есть одно предложение…

— Нет, — прозвучал ответ.

— Что нет? — не понял я. — Ты даже меня не выслушал.