– Светочка, ты нас извини, но можно мы тоже переговорим наедине.

Света возражать не стала, правда не сразу догадалась, что ей для этого необходимо покинуть кабинет, посидела ещё пару секунд, только потом, опомнившись, подскочила со стула, вышла в коридор, за Марьяной. Той уже и след простыл, умчалась по делам, а Света никуда не пошла, устроилась на одной из стоявших вдоль стены банкеток, задумалась, но ненадолго. Потому что сквозняк чуть-чуть приоткрыл дверь и донёс слова:

– Таня, ты серьёзно? Уж лучше бы тогда сразу какую-нибудь тётку шестидесятилетнюю приставила. Она бы мне хоть носочки вязала и кашку по утрам варила. Я б её бабулей называл. Всё веселей, чем эта отличница.

– А она не для того, чтобы веселиться, а чтобы работать, – раздалось в ответ. – А кого в койку затащить, ты и так найдёшь. Тебе самому не надоели все эти специалистки широкого профиля?

– Вот ты спецом и выбрала в стиле «антисекс», до предела правильную и унылую.

Говоря эту фразу, Пожарский наверняка пренебрежительно усмехнулся, отчего у Светы внутри поднялась волна злости и возмущения, и захотелось не просто тихо сбежать, а на прощание ворваться в кабинет и высказать всё, что она думала о таких вот заносчивых типах.

– Не говори ерунды, – довольно резко отбрила мать. – Обычная девушка. Очень даже милая. Но главное, она действительно будет твоим менеджером. – И вывела тоном, в котором легко читалось пренебрежение и даже брезгливость: – А не кем-то ещё. – Но затем снова добавила в интонации назидательные нотки: – Разве ты наконец-то не нашёл себе дело по душе? Так отнесись серьёзно, пока всё складывается отлично. Не прощёлкай, как всегда. На одном обаянии далеко не уедешь. А на скандалах, тем более. Светлана – девочка умная, ответственная и серьёзная. Раз тебе самому этих качеств не хватает, вот и приходится добирать со стороны. И слава богу, что у некоторых до сих пор мозги правильно работают, и они ИХ в первую очередь используют, а не причинное место.

На некоторая время в кабинете воцарилась тишина. Света даже предположить не могла, что там происходило, с каким выражением собеседники смотрели друг на друга, и что чувствовали. А Пожарскому правильно досталось. Хотя в таком возрасте выслушивать от родителей нотации – то ещё удовольствие.

Кто-то обижается, кто-то сразу бросается скандалить, кто-то действительно начинает в себе сомневаться и старается сделать, как требуют. А кто-то выслушивает, утвердительно кивает, но поступает по-своему.

– Ну хорошо-хорошо, убедила, – выдал Пожарский благосклонно и даже чуть снисходительно. – Я на всё согласен. Она – идеальна. – И, скорее всего, сразу поднялся. – А теперь я пойду. А то у меня грандиозные планы на вечер.

– Какие планы? – недовольно уточнила Татьяна, со значением напомнила: – У тебя завтра весь день расписан по минутам.

– Вот мне и надо отдохнуть, – беззаботно откликнулся он, – развеяться, набраться сил.

– Алик! – раздалось следом, но не тронуло, не остановило, потому как дверь широко распахнулась.

Пожарский, и не думая задерживаться или оборачиваться, уверенно шагнул в коридор, наткнулся взглядом на Свету, растянул губы в улыбку, сообщил, указав назад поднятой рукой:

– Можешь возвращаться.

Наверное, Света смутилась и растерялась. На пару секунд. Она ведь подслушивала, а это всё-таки непорядочно. Вот и заметалась слегка, когда её застали на месте преступления – подскочила на автомате, и оказалась с Александром почти лицом к лицу. Даже невольно отметилось, что глаза у него синие-синие.

Они ехидно прищурились, один уголок рта заполз чуть выше. Пожарский наклонился, становясь ещё ближе, бархатно прошептал почти в губы:

– До завтра, Светик.

И сразу отстранился, обогнул, зашагал дальше, наверняка уверенный, что оставил её в замешательстве, что она тут же растаяла, растеклась розовой лужицей, тронулась умом от восторга и умиления, повторяя про себя: «Да-да-да. Конечно, я с радостью стану твоим персональным ассистентом. Во всём. Вообще во всём».

Вполне вероятно, так обычно и случалось со всеми остальными. И со Светой, возможно, случилось бы. Потому что обаяния у Пожарского действительно через край. Только вот у неё иммунитет на подобное. Со вчерашнего дня. Благодаря Эдичке. Глубокая заморозка.

В дверном проёме нарисовалась Татьяна, скользнув коротким проницательным взглядом по Свете, посмотрела вслед сыну. Выражение на лице задумчивое и напряжённое. Света не заметила в нём ни пренебрежения, ни осуждения, лишь искреннее беспокойство за близкого человека.

Мама иногда точно так же смотрела на Анфису, когда та не видела, да и на Свету, наверное, тоже. А Татьяна сделала приглашающий жест рукой, чуть слышно хмыкнула, проговорила негромко:

– Зато теперь ты в курсе, с кем придётся иметь дело. – Как будто догадывалась, что Света подслушивала. – Но, – качнула головой, – не принимай всерьёз. – Добавила ещё тише, почти шёпотом: – По большей части всё это просто внешняя шелуха.

И, похоже, ей было важно, чтобы Света в эти её слова обязательно поверила.

Вот странно, в «Ника Арт» Света ехала в полной убеждённости, что это всего лишь забавное приключение и не более, не просто не возлагая никаких надежд, а вообще не относясь серьёзно, исключительно ради сестрёнки, чтобы удовлетворить её любопытство и исполнить маленький каприз. Уверена была, что максимум проведёт там несколько минут, оглядится, поздоровается, скажет, что ей такая работа не подходит и распрощается. А просидела больше, чем час, и домой возвращалась уже не безработной, а при должности и с кучей необходимым для выполнения обязанностей вещей.

Вторым мобильником, память которого была забита нужными номерами. Парой ежедневников. В одном – расписание мероприятий, предстоящих и прошедших, причём с пометками не только когда, где состоится и что потребуется, но и по факту действительно ли прошло и что добавило в планы, пусть даже такое: «Отказали, накладка по времени. Пообещали в следующий раз». В другом – всё тот же список телефонов с подробными пояснениями, включавшими не только имя, фамилию, место работы или профессию абонента, но и мелкие дополнения типа «Ни в коем случае не называть по отчеству, иначе даже слушать не станет» или «Может нагрубить. Не обращать внимания. Потом сам же извинится». А также общие правила вроде «Никаких голосовых сообщений! Только звонить или писать в мессенджере».

Все те же самые таблицы, календари и списки Марьяна обещала сбросить ещё и в электронном виде, а также ссылки на сайты и странички в социальных сетях. Плюс инструкции и объяснения, выданные устно, от которых уже гудела голова. Но может, и не только от них, а в целом от происходящего и от осознания, что Света каким-то непонятным образом реально во всё это ввязалась.

Ведь, что самое интересное, своего согласия она так и не дала, формального, словами. Но все и без него посчитали, что дело решённое, что она вовсе не против и готова приступить прямо сей момент. И она почему-то не возразила, даже когда подписывала документы. Просто взяла и подписала. Как невменяемая.

Правда приступать к обязанностям прямо сейчас Свету никто не заставил. Это утром придётся отправиться даже не в офис, а к Пожарскому домой, так как на телефонный звонок он может не ответить. Убедиться, что клиент проснулся, что дееспособен, напомнить расписание, проследить, чтобы отбыл по назначению. А до тех пор Света совершенно свободна – как раз есть время изучить записи.

Она сошла с ума. И это не шутка, не прикол. На самом деле сошла с ума, если реально согласилась на подобное. Пусть даже ради по-настоящему хорошей зарплаты – уж точно большей, чем она получала в вузовском отделе кадров.

Может, её загипнотизировали? Что-то подсыпали в чай? Или действительно зачаровали загадочные синие глаза?

Вот последнее определённо нет. А дело, пожалуй, в том, что по-другому просто не отвлечься от снедающей изнутри боли, только если нырнуть со скалы в бушующее море – побыстрее уйти с головой в новую работу. Именно такую: суетную, непредсказуемую, незнакомую, совершенно не похожую на всё то, с чем Света сталкивалась раньше. Да и уволиться можно в любой момент.