По проезжей части катили «Москвичи», «Жигули», «Волги», вперемежку с «каблучками» марки «ИЖ», несмотря на зиму – встречались и мотоциклы «Урал» и «Днепр», реже – старенькие «Ковровцы». Среди легкового и двухколесного транспорта ползли грузовые «МАЗы», «КРАЗы», «ЗИЛы», автобусы Львовского и Ликинского автозаводов. Среди них важно двигались «Икарусы» с надписями «Интурист» на бортах. Изредка проскальзывали иномарки и роскошные лимузины «ЗИМ» или «Чайка».

Не менее интересно было наблюдать за прохожими. Большинство из них были одеты довольно скромно, преобладали темные тона, но женщины стремились разнообразить наряд яркими шарфиками, вязаными шапочками и варежками. Расклешенные брюки и длинные волосы носили граждане обоего пола, хотя зимой разница между полами все же была заметнее – парни носили куртки, а девушки предпочитали пальтишки или шубки. Самые отважные девчонки щеголяли в миниюбках, не желая скрывать красивые ножки даже в морозные дни.

Вдоволь налюбовавшись уличной сутолокой, я почувствовал, что замерз и проголодался. Заглянул в чебуречную. Мною двигали ностальгические воспоминания. И я, в общем, не разочаровался. Единственное, что я забыл – это маленькие хитрости, к которым прибегали завсегдатаи. Отстояв небольшую очередь, я взял три горячущих чебурека и стакан какао. Поозирался в поисках свободного места. Высокие круглые столики, за которыми можно было есть только стоя, оказались все заняты, но возле одного топталось всего два посетителя. И я направился к нему.

Два мужичка лет сорока с увлечением поглощали сочные чебуреки. Меня заинтересовал сам способ их поглощения. Завсегдатаи ели их не руками, а тремя ложками. Двумя каждый из них держал раскаленный чебурек, словно щипцами, видимо, для того, чтобы не обжечься и не испачкать маслянистым соком руки, а в третью ложку сцеживал бульон, который выливался из надкушенного чебурека, дабы немедленно отправить его в рот. Пока я думал над тем, последовать ли мне их примеру или нет, соседи по столику переглянулись, один из них наклонился ко мне и заговорщически проговорил:

– Ну чо, парень, хряпнешь?

– Чего? – прикинулся я дурачком. – Какао?

Мужички хохотнули, оценив юмор. Предложивший посмотрел по сторонам, вынул из кармана чекушку, второй – бумажный стаканчик, измятый от частого употребления. Обладатель чекушки быстро наполнил его наполовину и показал мне глазами, дескать, давай! Что ж, с морозца – можно. Я быстро вылил содержимое в себя, вернул стаканчик и впился зубами в чебурек. Хрустящая корочка его уже немного поостыла, но сок внутри был все еще горячим и обжег мне губы.

Тем временем мои собутыльники повторили тот же ритуал, после чего стаканчик и чекушка исчезли со столешницы. Глаза у мужиков заблестели. Похоже, они уже были «подготовленные», но считали, что будет неприлично догоняться без третьего. Видать, не совсем горькие пьяницы, если им все еще свойственно благородство. Догнавшись, соседи по столику принялись обсуждать последние футбольные новости. Мне стало скучно, я доел свои чебуреки, допил какао и откланялся.

Пятьдесят граммов водки да три сытных чебурека сделали свое дело. На улице стало уже не так зябко. Я отправился дальше, и рассеянный взгляд мой наткнулся на вывеску «КНИЖНЫЙ МАГАЗИН № 100». Разумеется, я не мог туда не зайти. Едва я пересек порог, как сразу же погрузился в любимую с детства атмосферу. Полвека спустя на входе будут установлены рамки металлодетекторов и станут торчать охранники в пиджаках, сейчас же люди входили и выходили свободно, а вот к книгам непосредственного доступа у покупателей не было.

Народ толпился у прилавков, высматривал книги, что стояли на полках, за спинами продавцов, прося их показать тот или иной том. Я прошелся по магазину, который занимал весь первый этаж большого, многоэтажного дома, разглядывая корешки. На полках было много общественно-политической литературы. Собрания сочинений Ленина, материалы минувшего съезда КПСС, сборники речей товарищей Брежнева, Суслова, Алиева и других видных лиц государства. Покупателей напротив этих полок оказалось немного.

Чуть более оживленно было у прилавков, за которыми высились, спрятанные под стекло, полки с подписными изданиями. Продавцы вручали томики Жюля Верна, Александра Дюма, Жорж Санд, Герберта Уэллса, Чарльза Дикккенса, Роберта Стивенсона, Александра Грина, Алексея Толстого, Александра Куприна и других популярных писателей лишь счастливым обладателям открыток с приглашением выкупить очередной том. Здесь мне точно делать было нечего, и я двинулся дальше, к полкам с современной советской литературой.

И вот тут меня поджидал сюрприз. Сердце мое на секунду замерло, а затем заколотилось быстрее.

Я совсем забыл о первой своей книжке стихов. Она ведь была совсем тоненькая – брошюрка из серии «Библиотека молодого поэта». И называлась простенько: «Весенние голоса». Приятное трепетное чувство охватило меня, будто я впервые опубликовался в печати. Хотя за спиной – сотни тысяч проданных экземпляров, но ничто всё-таки так не радует, как первая книжка.

Подобно другим изданиям начинающих литераторов, эта не стояла на полках, а была выложена на открытом лотке. Стоила она двадцать копеек – даже если украдут такую, магазин немного потеряет, но штука в том, что никто и не крадет. Кому нужна книжонка начинающего поэта Краснова? Правильно! Самому поэту Краснову!

Воровать я не стал, а, потратив два рубля, купил десять штук. Соседям подарю по экземплярчику – в первый раз я просто не догадался этого сделать, Ангелине, Олежке, Лиде… Вот уже пять штук и разойдется. Не тщеславия ради, а для налаживания коммуникаций. Пяток приберегу на будущее. Правда, после всех трат у меня осталось меньше восьми рублей, но ничего, до получки как-нибудь протяну. Накуплю суповых пакетиков, сырков плавленных, десятка два яиц – пропитаюсь. Да и Марианна Максимовна не даст пропасть с голоду.

Распихав книжки по карманам, я покинул магазин. Солнце провалилось за городские крыши. Алые знамена раннего зимнего заката развернулись на горизонте. Синие тени пересекли улицу. Неоновые трубки вывесок налились светом. Даже обыкновенное слово «ГАСТРОНОМ» на фасаде одноименного магазина выглядело чем-то космическим, тем более, что заглавная буква то загоралась, то гасла. Под это мигание я и направился к троллейбусной остановке. Мне захотелось домой.

До дома я добрался уже по темноте. В нашем квартале фонари были редкостью, и я несколько раз поскользнулся на припорошенных снегом наледях. К счастью, обошлось без падений. Квартира встретила меня привычными звуками и запахами. Телепнев, видимо, смотрел по телевизору «В мире животных» – в коридор долетали фрагменты знаменитой мелодии Поля Мориа, а Юрьева жарила что-то мясное. Пахло так вкусно, что у меня невольно слюнки потекли. От дневных чебуреков в моем желудке остались одни лишь воспоминания.

Я снял верхнюю одежду, выгреб из карманов экземпляры сборника, шмыгнул в свою комнату, зажег свет. Быстренько изобразил на титульнике одного из них дарственную надпись «ДОРОГОЙ МАРИАННЕ МАКСИМОВНЕ ОТ АВТОРА, С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ!». Ну и подпись. Теперь можно было идти вручать. Я пригладил непокорные рыжие вихры и направился на кухню, тем более, что ноги сами меня несли туда.

– Добрый вечер, Марианна Максимовна! – поздоровался я, стараясь не смотреть в сторону сковородки. – Вот, хочу подарить вам…

– А что это? – не по возрасту подслеповато щурясь, осведомилась она.

– Да вот, в книжном сегодня выбросили, – небрежно сообщил я. – Мои стихи…

– О, это очень мило с вашей стороны… – откликнулась соседка. – Только пока я не могу взять у вас книжку, у меня руки в панировке… Отнесите, пожалуйста, в мою комнату, положите на этажерку, на досуге почитаю…

М-да, фокус не удался. Котлеты отдельно, а стихи отдельно. Я повернулся, чтобы покинуть кухню, но Марианна Максимовна меня окликнула.

– А после, помыв руки, возвращайтесь-ка на кухню, Тёма!