А ещё – провода.

Родители были первыми в городе – из тех, кто осмелился провести в дом электричество. До этого механизмы отца работали от парового котла. Дети постоянно слышали жалобы на перепады давления и погрешности в вычислениях. А потом появились провода. Детям незамедлительно объявили, что там «живёт ток» и «руками трогать нельзя».

Переступив порог тамбура, Йордан осмотрелся. И понял, что это место ещё более удивительное, чем отцовский чердак. Просторный холл, обшитый деревом, производил впечатление чего-то солидного и консервативного (это словечко Йордан однажды услышал от мамы). Дубовые панели, до блеска отполированный паркет, персидский ковёр с оружием на дальней стене. Там же – конторка с никелированной столешницей. На конторке Йордан увидел настольный колокольчик с белыми буквами на чёрной поверхности. Название отеля, догадался мальчик.

Вдоль стен висели газовые светильники, окрашивающие помещение в уютные, молочно-белые тона. Противоположные стороны вагона были оснащены массивными дверьми. На второй этаж вёл трап, ограждённый металлическими перилами. Мозг Йордана отказывался понимать, как всё это помещение втискивалось в границы вагона. Холл был настолько широким, что многократно превосходил гипотетическую железнодорожную колею.

Поезд тронулся с места.

– Необходимо уладить кое-какие формальности, – швейцар обогнул пассажиров справа и вальяжно двинулся в сторону трапа. – Позже вас проводят в апартаменты.

Йордан вновь повернулся к конторке и увидел, что за столом сидит ночной портье. Мальчик едва не вскрикнул от неожиданности – секунду назад этого человека не было в комнате.

Швейцар поднялся по ступеням и скрылся на втором этаже. Поезд уверенно набирал ход. Слышался стук колёс и звук пара, вырывающегося из трубы.

Дети направились к конторке.

– Здравствуйте, – тихо произнесла Марийка.

– Доброе утро, господа, – портье внимательно посмотрел на пассажиров. Немолодой человек с залысинами, морщинами в уголках глаз и седеющими бакенбардами. Портье отрастил пышные усы, закручивающиеся вверх. На мужчине был потёртый твидовый пиджак – из тех, что носят путешественники западного Стимбурга. – Вы не похожи на сказочников.

Дети недоумённо переглянулись.

– Впрочем, – вздохнул портье, – этого и не требуется. У вас есть билеты, а это – гарантированный пропуск на «Вояж».

На столешнице появилась толстая амбарная книга.

– Ваши имена, – портье неспешно раскрыл книгу на середине. В его руке появилось самопишущее перо.

– Марийка Костова, – представилась девочка. И, покосившись на брата, добавила: – Йордан Костов. Мы путешествуем вместе.

Услышав фамилию пассажиров, портье вздрогнул. Впрочем, это можно было списать на неверный свет газовых рожков. Взяв себя в руки, мужчина старательно записал данные.

– Цель пребывания в гостинице?

– Мы ищем папу, – выпалил Йордан. – И маму.

Портье кивнул. И сделал какие-то пометки в амбарной книге. Марийка обратила внимание на то, что тряска в вагоне практически не ощущалась.

– На каком этаже хотите поселиться? – спросил портье.

– Повыше, – заявил мальчик. Его сестра даже рот не успела раскрыть. – Чем выше, тем лучше.

Мужчина добродушно улыбнулся.

И сделал соответствующую пометку.

– Должен вас предупредить о правилах, касающихся проживания в отеле, – портье строго посмотрел на собеседников. – Их несколько. Первое: плата за проживание и питание не взимается, но вам придётся участвовать в вечерних голосованиях. Второе: вы сойдёте с поезда лишь в том случае, если господин Тресинский решит вас отпустить. Поэтому в билетах не проставлен пункт прибытия. Третье: входить в запертые реальности запрещено. Четвёртое: претензии, касающиеся свежести утренних газет, не принимаются. Всё понятно?

Дети дружно кивнули.

– Отлично, – портье хлопнул по гостиничному колокольчику. – Рад приветствовать вас на территории «Вояжа». Располагайтесь поудобнее, ни в чём себе не отказывайте.

По лестнице со второго этажа спустился коридорный.

– Идёмте. Я покажу ваш номер.

Портье снял с гвоздика на стене ключ с биркой из слоновой кости и передал его коридорному. На бирке значился номер «17». Коридорный, плотный приземистый мужчина с гладко выбритым лицом, ловко подхватил саквояжи гостей и зашагал к дальней двери. Дети последовали за проводником. Когда Йордан проходил мимо широкого трёхстворчатого окна с деревянной рамой, то увидел, как мимо проносятся склады, старые хибары и грузовые ветки железнодорожного полотна. На горизонте высились нещадно коптящие трубы целлюлозной фабрики.

Коридорный поставил саквояжи на пол, открыл дверь в тамбур и пропустил пассажиров вперёд.

– Прошу, господа.

Дети робко переступили порог, ожидая погружения в грохочущий кошмар, царство стыков и гофрированной стали. Вместо этого их ожидало вытянутое помещение с диванчиками вдоль стен, картинами маринистов и уже знакомыми газовыми рожками. Окна отсутствовали. В дальнем левом углу стояла тумба, а на ней – телефон. Это окончательно выбило Йордана из колеи. Мальчик никогда прежде не видел телефонов в поездах. А ещё он не мог уразуметь, как все эти диванчики с картинами и тумбой поместились в тамбур.

Едва коридорный закрыл дверь изнутри, раздался мелодичный сигнал. В правой стене что-то щёлкнуло, открылся маленький лючок, и оттуда вывалилась свёрнутая в трубочку записка. Коридорный, пробормотав слова извинения, нагнулся и поднял записку. Развернув клочок бумаги, сопровождающий пробежался глазами по строчкам, кивнул собственным мыслям, и спрятал записку в карман униформы.

Соседний вагон поразил воображение ещё больше. Перед детьми развернулся каминный зал с креслами, книжными полками, поленницей и лакированным журнальным столиком из чёрного дерева. Под ногами лежал иранский ковёр.

– Прошу наверх, – сказал коридорный.

И они направились к трапу, проложенному над камином. В одном из кресел сидел человек, загородившийся газетой. Марийка прочла название: «Континентальный вестник».

При появлении новых пассажиров человек даже не шелохнулся.

Когда человек заходит в поезд, пусть даже самого высокого класса, он ожидает увидеть длинные коридоры, ходящие ходуном он постоянного движения, раздвижные двери купе или открытые плацкартные ниши. В конце вагона должно находиться купе проводника. А ещё – туалет и ящик для мусора. А ещё – бочонок титана, из которого проводники наливают кипяток в гранёные стаканы. Эти стаканы прячутся в витиеватые блестящие подстаканники и выносятся пассажирам. Да что говорить, это всем известные факты.

Человек точно не ожидает просторных рекреаций, картин на стенах, мягких персидских ковров и выходов на балконы. Каминов, кресел и диванов человек тоже не ожидает. И вряд ли этот воображаемый странник готов нормально воспринять купе, похожее на апартаменты в гостинице «Империал». Ну, может, не «Империал», а что-то попроще. Марийке и Йордану не с чем было сравнивать.

Коридорный остановился перед дверью семнадцатого номера, поставил саквояжи на пол и достал из кармана массивный бронзовый ключ с ромбовидной головкой. С головки на серебристой цепочке свисала кожаная бирка всё с теми же двумя цифрами. Коридорный вставил ключ в скважину, дважды провернул и нажал на ручку, имеющую форму львиной лапы. Дверь беззвучно отворилась.

– Ваши апартаменты, – учтиво сообщил коридорный. И протянул Марийке ключ. Девочка недоверчиво приняла артефакт. – Связаться с портье можно по телефону. Номер прикреплен к аппарату. Прошу.

Дети переступили порог своего «купе».

Тут же на стенах вспыхнули газовые лампы. Или не совсем газовые? Волшебники Стимбурга применяли хитрое колдовство для освещения своих домов, и газом пользовались далеко не все. Йордан вспомнил слова отца: не верь в магию, сынок. Всё, что ты видишь, имеет рациональное объяснение. Мы многое забыли, но ещё владеем кое-какими силами…