Наконец дошли вниз по каменной лестнице и попали в большой объёмный подвал, напичканный стеллажами с приборами.

То, что я увидел там, потрясло мою душу до самого сердца.

Моему взору открылась страшная картина: среди этого безумного вороха аппаратуры на старенькой кушетке лежало безжизненное тело.

Конечности были давно иссушены контрактурой, правая нога чуть выше бедра была когда-то изуродована и неаккуратно заштопана грубыми стежками.

Наличие жизни в этом человеке выдавало лишь его дыхание: слабое, редкое движение худых рёбер.

Этот с трудом узнаваемый человек был Миша.

Он был одет только в один памперс.

Тихо жужжал компрессор антипролежневого матраса.

Обойдя кушетку, я увидел проплешину на бугре за правым ухом. Там был ожог, будто его пытали паяльной лампой.

Посмотрел на когда-то красивое лицо. Оно сейчас было безжизненным, будто восковым, впавшие глазницы говорили о том, что эти глаза давно уже не открывались.

Я положил пальцы обеих рук на активные точки головы, попытался заглянуть к нему туда, внутрь.

Пустота.

Ужас.

В его голове когда-то прошла большая война. Была и выжженная пустыня, и яркие росточки пока ещё живых нейронов. Я чувствовал наличие биочипа, но часть его функций была утрачена.

Вернуть способность двигаться этому живому трупу, я думаю, не смог бы даже Бог.

Вдруг внутри его головы мне показалось, что на грани своих рецепторов я ощутил маленькую вселенную.

Её едва видимое свечение в центре было окружено миллиардами маленьких точек.

Я убрал руки с головы — наваждение исчезло.

— Извини меня, Оксана, я обманул тебя. Я уже ничем не смогу ему помочь, — сказал я, и слёзы потекли из моих глаз.

Оксана зарыдала. Вдруг позади меня сам собой включился старенький плазменный телевизор.

На экране появился Михаил. Такой энергичный, шустрый, каким я его всегда и видел. На этот раз он был одет в спортивную майку и шорты.

— Привет, Саша. Я рад, что у тебя прошла инициализация, — бодро сказал он.

Тут я понял, что, несмотря на полную обездвиженность, мозг Миши работал на высочайшем уровне производительности.

— Как же так случилось, друг? Я не смогу поставить тебя на ноги. Уничтожены все периферические синаптические связи мозга. Из них осталась только совсем малая часть рефлексов. — Я пытался оправдаться за свою неспособность помочь человеку, который так в меня верил.

На экране появился стул, Миша сел на него и опять продолжил наш разговор:

— Я не говорил тебе, что хочу оживить эту уже ненужную мне оболочку, и не договорил тебе тогда, что за победу над биочипом я расплатился полным параличом. Мне нужно было твёрдо знать, что ты получил абсолютный контроль над своим мозгом, а если нет, то не хотел вызывать у тебя страдания своим ужасным видом. Оксана всегда была рядом со мной, я общался с ней через телефон, телевизор и компьютер, ведь я теперь могу контролировать огромное количество информации. Но у меня осталось совсем мало био-энергии. Пополнять её я к сожалению не умею.

Оксана перестала хныкать и просто наблюдала за нашим диалогом.

— Ты был прав, — продолжил Михаил, — всё-таки существует возможность создания следующего, восьмого поколения интеллекта. Но это будет уже полностью биологическое существо, ребёнок с врождёнными суперспособностями.

— Мне надо помочь тебе перенести сознание в ребёнка? — Это прозвучало из моих уст фантастически.

— Нет, ты понял меня неверно. Есть только один человек на планете, который может создать такое существо. Это ты. Такой ребёнок родится от тебя естественным путём, без всякой алхимии, а мне ты должен помочь уйти в другое пространство, измерение… — Михаил, видимо, не мог подобрать для меня нужных слов.

— Разве дети наследуют гениальность? какое пространство ты имеешь ввиду? Я при всех своих обретённых знаниях не могу понять то, о чём ты говоришь, — честно сказал я ему.

Михаил продолжил:

— Оксана, ты так хотела познакомиться с человеком, имеющим невероятные способности. Он перед тобой! Первый полностью удачный образец полной ассимиляции киберинтеллекта с обычным человеческим мозгом.

И он махнул с экрана в мою сторону.

— Но ты, Саша, не думай, что достиг предела совершенства. У тебя всё только начинается. Не останавливайся на достигнутом, развивай свои таланты. Поэкспериментируй с воздействием на неживые предметы без электроники. Разберись в этой биоэнергетике.

Оксана посмотрела на меня будто бы заново, удивлёнными глазами, и спросила:

— Так это ты, а не Миша, писал мне строку в телевизоре кафешки?

— Это для меня совсем несложно, — я утвердительно махнул головой на её вопрос и показал рукой на экран.

Я представил себя так же, как и Миша, одетым в спортивный костюм, и вышел к нему визуальным образом на экране с теннисной ракеткой.

— А давай сыграем матч, как в тот раз, на соревнованиях? — предложил я ему.

Оксана заворожённо и восхищённо смотрела наше телевизионное представление.

Выиграл, как всегда, Михаил.

— А теперь мне пора, — сказал он, и я отключился от трансляции.

— Что мне надо делать? — спросил я, обращаясь к изображению на телевизоре, хотя прекрасно понимал, что Миша видит меня не с этой точки, а тремя разными расположенными в подвале камерами.

Обстановка на экране изменилась.

Михаил предстал в своём обычном костюме с серьёзным видом и бессменными очками. Лицо на экране стало чрезвычайно собранным.

— Ты должен помочь мне перенести моё сознание в единое энергоинформационное поле. Моей энергии для этого недостаточно. Ты выступишь транслятором. Просто положи руки мне на голову и прислушайся к себе. Прощай, Оксана! И знай, я счастлив, я достиг того, к чему единицы людей приходят спустя десятки лет самосозерцания и медитации. Это конечная цель всей моей жизни на земле.

Изображение пропало.

Я подошёл к изголовью и положил руки на голову Михаилу. Опять постарался заглянуть вовнутрь.

Теперь я уже явно видел эту маленькую вселенную. От моих пальцев к ней потянулись тонкие светящиеся струйки, ядро этой живой вселенной стало переливаться, она начала раскручиваться и расти в размерах.

Вот уже первые звёздочки-точки покинули пределы головы и улетели в глубину подвала, вот целая россыпь звёзд порхнула прочь.

Наконец яркое ядро, вспыхнув, как бы на прощание, медленно угасло.

Я стоял, мои руки дрожали, по ощущениям казалось я был выжат как лимон.

Тело передо мной совершило последний выдох, и сердце Миши остановилось навсегда.

Вспомнил и набрал телефон Пети. Он долго не поднимал, но вдруг я услышал:

— Добрый день, кто это?

Совершенно не напрягаясь, выдал ему из своего мозга:

— Петя, это я, Александр. Я нашёл Мишку.

— Санька! Живой! Зараза, где ты? Я выезжаю! — Голос Петьки действительно выдавал его неподдельную радость.

Я назвал адрес и отключился от связи.

***

Сидя на кухне этого маленького дома мы наблюдали, как серьёзные люди выносят из подвала оборудование.

Я как мог успокаивал Оксану, она тяжело перенесла потерю.

Михаила похоронили вчера, так, как он и просил, без церкви, была только кремация и похороны на скромном кладбище. Военные не подвели, организовали торжественное мероприятие похорон. Даже по телевизору промелькнула информация, что трагическая смерть оборвала жизнь Михаила Викторовича Спиридонова, учёного, совершившего много научных открытий.

На кладбище теперь стоял небольшой гранитный камень.

Я выбрал для портрета картинку, где он показывает в море, когда, ещё не будучи повязанным военными секретами, он отдыхал с нашей дружной толпой на Мальдивах.

Когда огласили завещание Михаила, у меня был шок. Всё имущество и недвижимость он завещал мне, а все деньги — Оксане.

Теперь я уже понял, что он испытывал огромную симпатию к Оксане, но знал, что не сможет сделать её счастливой. Поэтому весь снятый с девушки образ он поместил в интеллект. Он хотел остаться с Оксаной навечно в своей голове.