— Это понятно… Но тут важен первый взгляд, первое слово, первое впечатление… и тут трость может помешать.

— Тогда поставим вопрос по-другому: тебе лучше с тростью или без?

— С тростью! — уверенно ответил я, — С тростью я чувствую себя более спокойным, а если начинаю волноваться, я просто крепче стискиваю рукоять. А на лице волнение не отражается.

— И какие тогда вопросы?..

— Согласен. Все вопросы отпали. Кроме одного: мы прямо сейчас идём искать наших кардиналов?

— Разумеется. Отправим Трогота и Эльке размещаться в гостинице. А сами — в церковь. Ты обратил внимание, что это опять церковь Святой Девы Марии⁈ Случайно ли это? Не боишься, что она отомстит тебе за твоё богохульство?

— Не боюсь… Если это богохульство, то не моё, а Евангелистов! Пошли…

* * *

При встрече с каждым из кардиналов, я искоса, незаметно, всматривался в их лица. Какие эмоции промелькнут? Воспоминания? Досада? Гнев? Раздражение? Страх? И знаете что? Ничего у них не промелькнуло! Это же какой нужно иметь богатейший опыт, чтобы вот так, едва улыбаясь кончиками губ, взять письмо, прочитать о том, как тебя грубо шантажируют, и не измениться в лице ни на йоту⁈ Ласково кивнуть в ответ и елейным голосом пообещать полнейшую поддержку и содействие? Удивляюсь! Нет, честное слово, удивляюсь! Я бы так не смог. Может быть, когда-нибудь, ближе к старости, когда жизнь меня основательно потреплет и вывернет наизнанку… да и то, не уверен!

В любом случае, оба кардинала окинули нас, вроде бы, лёгким, скользящим взглядом — мне показалось, что они даже печень у меня смогли рассмотреть со всех сторон! — и заверили, что прямо сейчас, вот, сию минуту, они начнут хлопоты перед папой о нашем деле.

— Когда ля Фальеро на тебя посмотрел, ты моргнула! — укорил я Катерину, когда мы шли обратно.

— Ну и моргнула… — пожала плечами девушка, — Людям это свойственно: моргать! А ты, наоборот, выпучился и не моргал!

— Я выпучился не тогда, когда он нас оглядывал. Я выпучился с первой секунды! Ну, вроде, пожираю глазами такую важную персону. Пусть думает, что я перед ним благоговею!

— То есть, вёл себя неестественно!

— Как раз естественно! Ещё полгода назад ты бы тоже так выпучилась! А теперь, видишь ли, пообщалась с одним папой, вот-вот пообщаешься с другим папой… кардиналы тебе теперь и не персоны! А им, может, обидно?

— Ну. не знаю…

— Я знаю! Кстати, пойдём, заглянем в крепость. Сообщим этому… лысому… где мы остановились. Он же просил сообщить? Благо и идти недалеко…

* * *

— «Луна и Солнце»⁈ — в неописуемом изумлении вскричал лысый канцелярист, когда мы сообщили ему название трактира, — «Луна и Солнце»⁈ Вы что, королевскую казну ограбили⁈ А впрочем… в королевской казне, по нынешним временам, разве что, расписки… написанные самим королём по поводу займов у крупных банков… В любой королевской казне! Идут войны, господа, а война — это очень, очень дорогое удовольствие! Но, как вам удалось? Ведь это не просто место на сеновале, это же номер? Я правильно понял?

— Это ДВА номера… — с удовольствием сообщил ему я.

Бедняга только сдавленно пискнул, провожая нас округлившимися глазами…

* * *

— Что изволите на обед? — трактирщик плотоядно покосился на меня, очевидно, прикидывая в уме, сколько денег можно содрать.

— Отдельный столик! — приказал я, — А на столик…

— Ну, вы скажете, господин! — даже обиделся трактирщик, — В такой-то давке…

— Сорок золотых за отдельный столик! — холодно заметил я, — А на столик… ну, пусть будет, седло ягнёнка…

— Сегодня пятница! — опять перебил трактирщик. И глаза выпучил.

— Да, и что?

— Пятница! Постный день! — казалось, трактирщик вообще оледенел. Ещё бы! Под взглядами десятков епископов, занявших обеденную зону.

Упс! Вот это я влип! Вот почему разом замолкли голоса в трактире и все уставились в нашу сторону. И… как быть?..

— Ослеп, любезный? — лениво поинтересовалась Катерина, — Не видишь, что перед тобой крестоносец? А крестоносцам отдельным эдиктом разрешено вкушать мясную и жирную пищу во всякий день, включая Великий пост!

Ах, вот оно что! А я-то смотрю, первый раз меня так вот, постным днём попрекнули… А, оказывается, постные дни для крестоносцев не писаны! А я ещё, помнится, удивлялся, что время от времени наши девушки отказывались от мяса, налегая на рыбу и грибы… А оно — вот оно что!

— Ах, крестоносец… — ожил трактирщик, — Ну да, ну да, как же я сам-то запамятовал… Наверное, не часто крестоносцы наши края посещают, вот и вылетело из головы… Так, что вы хотели, ваша милость⁈

— Разве ты не слышал? — опять встряла Катерина, — Из мясного: седло ягнёнка! Из рыбного… ну-у… на твоё усмотрение! Зелень, фрукты, хлеб. И не тяни, мы голодные.

— Сию минуту, сеньоры…

Не поверите! Через пять минут в зал притащили свежесколоченный стол! Внешне неказистый, но когда его накрыли скатертью, то вроде и ничего. Ещё через минуту на столе стояли вино, хлеб и зелень. А через пятнадцать минут в поданной мне тарелке шкворчало мясо, а я ловил завистливые взгляды окружающих. Катерина деликатно ковыряла паэлью с тунцом и грибами, поглядывая на треску по-баскски. Ну, и конечно, тюрбо в томатном соусе… Как сказал хозяин, это фирменное блюдо трактира. На мой взгляд, сильно переперчённая камбала! И стóит, как оказалось, недёшево… Но, куда деваться, если Катерина глаза закатывала от восторга…

В общем, мы радостно вгрызлись в еду, когда я услышал за соседним столом[1]:

— Довелось мне, братия, гостить однажды у миланского герцога. А, надо сказать, был у него замечательный повар, великий искусник в своём ремесле. Этого повара герцог даже во Францию отправлял, дабы тот ещё более всему научился! Да… Одно слово — мастер! Что ни блюдо — то шедевр! Да… И вот, сидим мы в трапезной, я уже благословил пищу, подают нам великолепно сервированные блюда, и тут герцогу приносят письмо из Флоренции. Ну, вы понимаете… Что может быть хорошего для миланского герцога в письме из Флоренции⁈ Герцог прямо почернел, прочитав письмо! Скомкал его, сунул за пазуху, и мрачный, принялся за еду. И тут же, прямо взревел, мол, позвать сюда повара! Бедный повар… бегом… предстал перед грозные очи герцога… А тот ему сурово, эдак, отчего это у тебя, голубчик, сегодня обед нехорош⁈ Мясо недожарено, соус противного вкуса, специи вообще в приправу не положены… А⁈ Отвечай, негодяй!

Надо сказать, повар обладал хорошо подвешенным языком. Он не растерялся и отвечал со всей учтивостью, мол, что поделать, ваша светлость? Я-то приготовил соус по всем канонам поварского искусства, а вот флорентийская подливка, вижу, пришлась вам не по вкусу… Но разве то моя вина?..

Согласен, шутка смелая. Но герцог оказался человек остроумный и шутку оценил. Он только засмеялся и отпустил повара без наказания. И, кстати, обед был воистину превосходен!

Ну, в принципе я понял, почему бедняга вспомнил тот обед, пережёвывая сухую жареную камбалу и с грустью глядя на наш с Катериной стол. Поневоле слюнки потекут!

— Браво! Браво! — дружно поддержали рассказчика остальные, — Воистину, смелая шутка, которая могла обернуться следами плети на спине! И браво герцогу, поступившему столь великодушно!

— Это что! — приободрился рассказчик, услышав одобрительные восклицания, — Этот повар и не так однажды пошутил!

— А как же? — заинтересовались слушатели.

— А так! Пришёл он однажды к герцогу, когда у того был час приёма просителей. Герцог, конечно, слегка удивился, но спросил, просьба ли у того или жалоба? Или хочет кого-то обвинить?

— Просьба, ваша светлость, — отвечает повар, — Очень хочется, чтобы ваша светлость превратила меня… в осла!

Вот тут герцог удивился не слегка, а как следует! Даже растерялся, прямо скажем!

— А зачем же тебе, голубчик, становиться ослом? — спросил он, — Отчего ты не хочешь быть человеком?