В таком отвратном настроении мы и отправились в путь. И, хотя места вокруг были живописные, погода приятной, люди приветливыми, а трактиры уютными, это путешествие оставило у меня самые мрачные воспоминания. Между нами возник холод отчуждения. Вот зачем, зачем я ляпнул про Матерь Божью⁈ Зарекался же!

Дорога, как и предрекал улыбчивый Шарль, заняла менее двух дней. Перпиньян оказался крошечным… даже язык не поворачивается назвать это городом! Так, крохотный посёлок. Хотя и укреплённый!

— Любезный, как пройти в канцелярию папы? — остановил я ближайшего прохожего.

Тот что-то буркнул в ответ и поспешил дальше.

— Это тебе не Франция! — хмуро заметила Катерина, — Это провинция Руссильон, Арагонское королевство! Здесь больше по-испански разговаривают. Кстати, папа Бенедикт, как раз из Арагона родом, хотя и не из Перпиньяна, а из Ильуэки…

— Тогда… мне придётся выучить испанский?..

— Не нужно… Здесь половина разговаривает по-испански, а вторая половина по-французски. Да и морской порт в Перпиньяне. Тоже накладывает отпечаток. Просто спросить второго прохожего…

И в самом деле, второй прохожий вполне сносно объяснялся по-французски!

— Канцелярия папы? — почесал он в затылке, — Так вот же, прямо в крепости!

— Точно? — на всякий случай переспросил я, — Не при церкви какой-нибудь? Не при монастыре?

— Точно! — уверенно ответил прохожий, — Не сомневайтесь, ваши милости!

— Давай мне рекомендательное письмо к папе, — протянула руку Катерина, когда мы подходили к папской канцелярии, довольно скучному зданию, выложенному из красных кирпичей.

— Зачем⁈ Я и сам могу отдать письмо в канцелярию!

— Это письмо от графов де Мино, и лучше, если отдаст его сам представитель рода де Мино.

— Ты уверена?

— Иначе будет странно. Графиня де Мино приехала лично, а её письмо отдаёт совершенно посторонний человек!

— Я не посторонний. Я не какой-то там посторонний! Я Эдуард, принц Уэлльский!

— Самозванец ты, а не принц Уэлльский! Принцем будешь, когда тебя твой папаша, Генрих Четвёртый, своим сыном официально признает! А пока — самозванец!

— Ну, знаешь! Меня специально укрыли, как первенца! Чтобы избежать покушений на мою особу! Ибо я наследник!

— Ладно… наследничек… посмотрим, что скажет тебе его Святейшество! Давай письма!

— Ой-ёй-ёй! Подумаешь, письма! Я вообще без писем могу! Вот они…

Вас, может, удивят такие споры. Наверное, это нервное… Мы вступали на очень тонкий лёд и легко могли провалиться. С очень печальными последствиями!

* * *

Сухощавый, совершенно лысый человек в чёрной сутане, равнодушно принял у нас рекомендательное письмо к папе и аккуратно внёс запись об этом в открытую книгу перед собой.

— Где вы остановились? — уточнил он.

— Пока нигде, — пожал я плечами, — Поищем подходящий трактир…

Гусиное перо замерло в руках священника. А может, это был монах?..

— И куда же мне сообщить о решении папы⁈ — ехидно уточнил он, — У вас родственники в Перпиньяне есть?

— Нету…

— О, Господи! — поднял канцелярист глаза к потолку, — В Перпиньяне сейчас, конечно, посвободнее, чем год назад, когда Папа собирал Совет… Тогда одних епископов собралось больше шестидесяти человек! А ведь, были ещё и кардиналы, и патриархи и архиепископы, и светских вельмож понаехало! А уж простых священников и мирян было вообще без счёта! Но, год назад, когда Пизанский собор — безбожники! — объявил о низложении и римского и нашего папы… хотя, разумеется, его Святейшество с негодованием отверг это безбожное решение… да, многие поразъехались… Но, далеко не все! Вы не найдёте места в трактирах, господа! А если у вас нет в Перпиньяне родственников, то вы не сможете снять и частный дом. Их просто не осталось, свободных! И куда же мне прикажете направить ответ⁈

— Мы снимем трактир! — уверенно сказал я, — И неподалёку от вас! Тогда и сообщим, какой именно. А вообще, мы можем заглядывать сюда ежедневно. Других дел у нас в Перпиньяне нет.

— Ну, что ж… — перо опять заскрипело по книге, — Заходите, справляйтесь… Трактир вы здесь не найдёте, и не мечтайте! Придётся вам поселиться где-то в одном из окрестных сёл. Старайтесь выбрать поближе. И заезжайте сюда почаще! Я с удовольствием скажу вам, когда папа вас примет… если он решит вас принять!

— А нельзя ли ещё одну справку? — скромно поинтересовался я.

— Что именно? — с любопытством уставился на меня лысый канцелярист.

— Не подскажете, где бы мы могли отыскать кардинала Базиля Корбини и кардинала Жеральда ля Фальеро? У нас есть письма для этих святых отцов…

— Эти?.. — я увидел, как любопытство в глазах монаха или священника сменилось глубоким удивлением, — Эти кардиналы, хоть и не входят в ближний круг папских приближённых, которые вместе с ним покинули Авиньон, но они прибыли по первому зову его Святейшества на Совет, и пользуются величайшим доверием и уважением папы… Здесь все знают, где живут эти почтенные монсеньоры! Обоих вы найдёте в церкви Санта-Мария-де-Регали, где они устроились на подворье. И сами, и их приближённые монахи. Как я говорил, трудно найти сейчас место в Перпиньяне!

— А где резиденция… самого папы? — с замиранием в голосе, уточнила Катерина.

— Папа выбрал своим местожительством эту же крепость, где вы сейчас находитесь, — слегка улыбнулся канцелярист, — Только в дальнем крыле.

— Эту⁈ — не поверил я, — Вот эту… вот прямо здесь⁈ О, Господи!

— Папа живёт смиренно и возвышенно… Ему достаточно.

— И всё же… это папа!

— Конечно, — я заметил, как остро сверкнули глаза канцеляриста, — Конечно, мы все верим, что скоро папа вернётся в Авиньон… как законный понтифик! И тогда никто не посмеет… впрочем, что это я? Может, у вас есть ещё вопросы?

— Нет, благодарю вас! — вежливо попрощался я.

— Храни вас Бог! — привычно откликнулся канцелярист.

* * *

— Мне кажется, ты просто истекал тщеславием! — упрекнула Катерина, когда мы вышли из канцелярии, — Дескать, я!.. В любом трактире!.. Эх, Андреас! Скромнее надо быть!

— Я постараюсь, — смиренно ответил я, за что заслужил очень подозрительный взгляд Катерины, — Я постараюсь быть скромнее. Но попробовать-то можно? Ну, вот, вроде бы неплохой трактир… Ты подождёшь минутку? Я поговорю с хозяином…

— Ну, иди! — ехидно ухмыльнулась девушка, — Поговори…

Разговор вышел долгим… Чуть не четверть часа я уламывал бедного трактирщика, всё прибавляя и прибавляя флорины…

— Фу-у-у… — вышел я, наконец, к ожидающей девушке, — Разгружаемся здесь! Но, как они, оказывается, зажрались! Не поверишь, он стребовал по сто двадцать пять золотых флоринов! За каждую из двух комнат! И это всего за два дня, до ближайшего воскресенья. Потом будут другие расценки. И за стол отдельная плата… Да в любом столичном городе этого хватило бы на год! А в этой дыре… Тьфу! Если бы не крайняя нужда, я бы здесь и на секунду не остался!

— У всех крайняя нужда, — философски ответила Катерина, — здесь и сейчас решается вопрос о политическом раскладе во всей Европе!

— Этот вопрос уже два года решается! — возразил я, — Сама же мне рассказывала, что из Авиньона папа уехал два года назад. И сразу начал хлопотать о созыве Совета. И что? Где, потрясшее весь мир, решение этого Совета? Где объединившееся под единую руку духовенство всей Европы? А два года — это не шутки. Это большой срок. Но ничего нету.

— Вот, сейчас ты отсыплешь папе две-три сотни бочек золота, и тогда начнётся движение! — возразила Катерина.

— Уже не уверен, — признался я, оглядываясь на невзрачное сооружение крепости, — Если папа, после грозного и пышного Авиньона, согласился жить в этом убожестве… Если не выбрал себе более достойного жилища… У меня все планы пошли насмарку! Я теперь даже не знаю, брать ли с собой на встречу роскошную трость⁈ Или она только мешать будет, глаза папе мозолить?..

— Если ты будешь предлагать полмиллиона золотом… или на сколько вы там сойдётесь? то трость по сравнению с этой суммой покажется сущей чепухой! — заметила девушка.