Женщины сих мест во время их взаимных посещений не могут видеть ни самых ближних своих сродников мужского пола, они выходят из домов под покрывалом и в провожании христианских невольников, с коими они имеют часто тайные свидания, ибо альжирцы, презирая рабское их состояние, жен своих к ним не подозревают.
В Альжире не бывает никаких публичных веселостей, тамошние жители большую часть времени проводят в кофейных домах и курении табаку, они ни с кем больше не обходятся, как только со своими женами, наложницами и невольницами. Играют они обыкновенно в шахматы, да и то всегда без денег, а прочие убыточные игры запрещены у них весьма строго. И так весь их проигрыш состоит в нескольких чашках кофе, сорбету[179] или в некотором числе трубок табаку.
Рамазан, турецкий пост, бывает два раза в год, во время которого днем упражняются в непрестанных молитвах и воздержании от пищи, а по захождении солнца простой народ, собравшись на улицах, веселится игранием на тимбалах, цитрах и волынках и разными смешными телодвижениями продолжает свою пляску. Притом поют песни на аравском или на турецком языке, которые содержат обыкновенно повести о прежних на море удачах. Байрам (турецкое разговенье) препровождают они все несколько дней в вышесказанных веселостях. Подлый народ, невзирая на строгое запрещение, употребляет крепкие напитки, которые они тайно покупают дорогою ценою на чужестранных судах, но, когда об оном правительство узнает, тогда винопродавцы подвергаются великому взысканию.
Тамошнее правительство определяет цену съестным припасам всякого роду и весьма строго наблюдает, чтобы продажа оных согласна была с положенным тарифом, который переменяется, смотря по количеству или недостатку в припасах.
Во всех варварийских портах, выключая Тунис, правительство ни малой предосторожности не приемлет от моровой язвы. Турки думают, что было бы грешно противиться божию определению, будучи уверены, что сия язва приходит по воле всевышнего для наказания за содеянные ими преступления, а по сему зараженные опою отвергают помощь врачебного искусства. Однако варварийцы без всякого врачевания, одною умеренностью в пище и воздержанием от напитков спасают себя от заразы, которую они, за неимением карантина, получают с александрийскими товарами, но сие бывает весьма редко, да и заражаются они не столь сильно, как живущие в Леванте.
Я упомяну здесь о нынешнем Альжирском правлении. Турки обладают городом, они присвоили себе верховную власть. Из них-то выбирают деев и всех других начальников, а природные жители ни малого участия в правлении не имеют, выключая некоторых неподданных аравов, которые управляются своими шеками и с которыми альжирский Дей живет дружно, для того, чтобы во время бунта милиции за него вступились. Альжирский диван составляют избранные от турок начальники, в котором Дей имеет важнейший голос. Христианские ренегаты имеют великую от него к себе доверенность, и им вверено начальство над морскими силами. Гражданские, военные и духовные суды в Альжире обыкновенно производятся словесно. Неправо обвиненные прибегают с просьбою к дивану или верховному совету, а когда христиане имеют какие-либо с турками распри, тогда выбирают по равному числу с обеих сторон посредников, коих решению повинуются. В случае же междоусобных споров судят христиан их консулы, а когда они их судом бывают недовольны, тогда отзываются к турецкому правосудию, которое в таковых случаях наблюдает всячески беспристрастие и судит бескорыстно. Банкротов и должников в Варварии весьма строго наказывают, а именно турок вечною тюрьмою, мавров вешают, жидов жгут, а христиан, ежели какой иностранный консул за них не поручится, заключают навек в тюрьму. Сие причиною, что в Альжире банкроты и должники очень редко случаются.
Альжирская милиция состоит из всякого рода бездельников, по большей части из бежавших от наказания из Турецкой области, вместе с ренегатами, превосходящими всех прочих в злонравии. Первые составляют воинское аристократическое правление. В сей стране не один, но тысяча есть тиранов, которых грубое своенравие служит законом всему народу. По зверству и грубости альжирской милиции поистине достойна она данного ей от европейцев имени варваров, но сего порицания нимало не заслуживают тамошние природные жители, кои все обще добронравны, трудолюбивы и странноприимство весьма свято, по крайней мере в пределах домов своих, наблюдают и коих одно только не-просвещение делает так много униженными пред их тиранами, которых сребролюбивая зависть не только пресекает стези к обогащению жителей, но и лишает их свободы пользовать приобретенными от трудов земными плодами.
Некоторые аравские орды от жестокого утеснения янычар ушли в неприступные горы и, пребывая там в независимости, упражняются в непрестанных набегах на проезжих, а особенно когда турки из городов для сбирания подати выезжают. От сих-то горных народов Варварийские берега ждут своего освобождения, в чем они и не обманутся, ибо сии народы, будучи на свободе, приобрели их прежнее мужество и легко могут, соединясь с другими вольными народами, низложить турецкую милицию, которая ныне от больших добычей и начавшей вкореняться роскоши ослабевать стала. Многие из них, принимая участие в торговле, от упражнения в оной несколько просветились и, оставив разбойнический промысел, живут в городах спокойно. Тунисская милиция ныне более о купечестве, нежели о разбоях, помышляет, потому-то сии последние меньше наглостей и грубости оказывают, нежели альжирцы.
Глава VII
Город Альжир, столица Альжирского правительства и место пребывания тамошнего Дея и его дивана, главная квартира турецкой милиции, гавань и арсенал альжирского флота, лежит под 36 град. 30 минут северной широты, 21 град. 30 минут к востоку от острова Ферро.
Разные писатели истории за достоверное полагают, что сей город построен прежде рождества Христова Юбою, вторым королем Мавританским[180], и назван Жюль-Цесариею в честь Юлия Цезаря. Юба — третий законный наследник — сохранил сие наименование из особливой благодарности к Августу Цезарю, его наследнику, от коего Юба возведен был на отеческий престол Мавританского государства. Еще и ныне находятся многие такие медали, которых одна сторона представляет римских царей, а другая — город с именем Жюль-Цесария. Что может довольно удостоверить о справедливости сего мнения.
В восьмом веке аравы по завоевании Цесарские Мавритании переименовали его Альжезаиром, которое имя значит на аравском языке, что он стоит против острова, как и в самом деле находился прежде близ сего города небольшой островок, который ныне соединен с твердою землею каменною плотиною. Аравы и по сие время называют сей город Альжезаиром, чему последуя и европейцы Альжиром его прозвали.
Он построен на скате горы вниз до самого берега. Крыши домов, будучи все плоские, показуют его с морской стороны подобным амфитеатру. Они по большей части об одном ярусе. Улицы столь узки, что местами не иначе как с нуждою могут разъезжаться встречающиеся на верблюдах повозки. Есть там одна только улица несколько широковатая, которая служит вместо площади для продажи разных товаров и съестных припасов. Улицы делаются в варварийскпх городах узкие, во-первых для того, чтобы под тенью домов прохлаждаться от зноя, а во-вторых, чтобы в случающиеся там частые землетрясения можно было полагать деревянные перекладины с одной стороны улицы на другую, которых упорность препятствует падению зданий, однако, несмотря на сию нужную предосторожность, в 1717 году землетрясение продолжалось столь сильно, что большая часть города разрушена и несколько жителей погибло.
Альжирские укрепления неоспоримо могут назваться лучшими во всей Африке. Сей город окружен каменною стеною с кирпичным бруствером. Вышина стены с сухого пути берега 30 футов, а от моря — 40 футов. В юго-восточной стороне города находится четырехугольный древний замок, Алказабар называемый, который до прибытия турецкой милиции служил защитою сего города, он окружен одним рвом, имеющим широты 20 футов, а глубины 9 футов[181]. От земли построены недавно две крепости, из коих одна называется Императорский замок и стоит на пушечный выстрел от города к югу. Вторая именуется Стелла и находится в ближайшем расстоянии от города к юго-западу. Две другие крепости, Бабазои и Бабалонет именуемые, от городских стен не отделены, и стоит одна у южных ворот, а другая — у северных.
