Пока он будет держать свою мать в стенах своего дома, никто ничего не узнает. Это даст ему время, в котором он нуждался — и время, которого, как ему было стыдно, он желал. Ему просто нужно было быть более осторожным, чтобы она не сбежала, пока он будет во всем разбираться.
“Холден, ты придешь посмотреть на моих новых ангорских кроликов или нет?” Раздался голос Джен, оторвавший его от размышлений. “Это Oryctolagus cuniculus, и они прекрасны!”
Он откашлялся и спустился по оставшейся части лестницы к Джен, которая стояла в свете кухонного камина. Она выглядела воплощением невинности со своей длинной темной косой, спадающей на плечо. Он сдержал проклятие во вздохе, когда приблизился к ней.
При всех своих желаниях относительно своей матери, глядя на Джен, он знал, что его тетя права. Если он не спрячет свою мать навсегда, это на какое-то время вызовет скандал в семье. Даже спустя годы, когда Джен достигнет совершеннолетия, она будет предметом разговоров. Он должен был исправить эту ситуацию. Хотя бы ради Джен. “Да, давай посмотрим на твоих новых питомцев. Сколько это их? Двадцать? Тридцать?”
“Всего девять”.
“И это все?” Он улыбнулся своей младшей кузине, зная, что должен сделать. Он навсегда спрячет свою мать. Она снова будет вычеркнута из его жизни. И он пойдет дальше, не оглядываясь, как это делал его отец. Но он не сделает этого сегодня. В данный момент ему нужно было многое обдумать по самым разным вопросам. Он наконец-то вернул свою мать. И сегодня все были в безопасности. Ему просто нужно было держать все под контролем…пока.
Десять
Холден вошел в свою гостиную. Должно быть, именно там он оставил свою книгу, потому что он определенно искал ее уже везде. Он сомневался, что сможет уткнуться в книгу, чтобы отвлечься от своих круговых мыслей, но он планировал попытаться это сделать изо всех сил. Он замер, услышав скрип стула в углу комнаты.
“Ох. Мама, я не знал, что ты ...” Он наблюдал, как грудь матери поднимается и опускается от сонного дыхания. Ее вязание лежало заброшенным у нее на коленях, когда она дремала в тепле маленькой комнаты.
Он на мгновение задержался у двери, не желая беспокоить ее. Он уже пропустил день с подобными рассуждениями. Скоро он найдет для нее дом и скажет, что она должна покинуть его дом, но не сейчас. Холден провел рукой по волосам и оглянулся через плечо на открытую дверь. Он мог уйти. На самом деле ему не нужно было…
“Я искал книгу”, - прошептал он, делая шаг вглубь комнаты. Хотя он пришел за своим последним чтением, его взгляд не отрывался от ее спящей фигуры в кресле. “Я начал это несколько дней назад, но сейчас, кажется, не могу вспомнить, что это”. Когда она не пошевелилась, он повысил голос до мягкого уровня. “Я полагаю, Фезавальд мог позаимствовать это. Однако я не могу представить, чтобы он интересовался Европой.”
Грудь его матери поднялась, затем опустилась без малейшего движения.
Холден покачал головой. Весь болтающий Лондон, а он здесь разговаривает с дремлющей умершей женщиной. “Я не уверен, зачем я тебе это объясняю, ведь ты спишь. Ты спишь, не так ли?” Тишина в комнате, казалось, распространилась на весь мир, как будто все на свете на мгновение прекратили свои занятия, чтобы прислушаться. Ничего.
“Я так и думал”. Он придвинулся ближе, присаживаясь на край чайного столика рядом с ее креслом. “Знаешь, это действительно очень плохо. Ты так много пропустила в жизни, находясь взаперти. Это то, где ты должна быть, но иногда я не могу не задаваться вопросом…
“Боже! Почему все должно быть именно так? Если бы ты была в здравом уме, все было бы совсем по-другому”. Он опустил голову на руку, пытаясь стереть свои проблемы с висков. “Ты больше не сможешь приходить ни на какие балы, мама. Не знаю, понимаешь ли ты это. Тетя Пен хочет, чтобы я поселил тебя обратно в Брук-Хаус, но я сказал ей "нет". И все же ты не можешь оставаться здесь вечно. Она говорит, что это небезопасно, и я признаю это, когда увидел, как ты разговариваешь со Сью ... Он прерывисто выдохнул.
“Конечно, Сью ничего не заподозрила, но это не имеет значения. Само твое присутствие подвергает окружающих опасности”. Он подумал о Сью и вздрогнул. “Я хотел бы, чтобы ты поняла, в каком положении я нахожусь из-за тебя. Тетя Пен видела тебя прошлой ночью. И если она увидела тебя, то могла бы увидеть и другая женщина, и тогда вся хорошо продуманная ложь, призванная защитить всех, была бы разоблачена.
“Я ошибался, думая, что смогу это сделать, вести такую жизнь. Удержать тебя здесь хотя бы на время. Черт возьми, все мое возвращение в Англию было сплошным хаосом ”. Он обвел рукой комнату вокруг себя, прежде чем снова занять свою позу, положив руку на колено. “Ты не виновата в этом, по крайней мере, не в этот раз. Тетя Пен упомянула о том, что надо связаться с отцом, когда мы разговаривали за чаем, и я обнаружил, что с тех пор мне не по себе. Мы с отцом некоторое время не разговаривали. Я не знаю, знали ли вы об этом. ” Он посмотрел в окно, наполовину ожидая вызвать в воображении этого человека одним упоминанием его имени.
Его мать пошевелилась во сне, и ее вязанье соскользнуло на толстый ковер у ее ног.
Он наклонился и поднял вязанье, отложив его в сторону. “Он считает, что я годами жил в Париже, растрачивая свою жизнь и ресурсы. А правда заключается в том, что я даже никогда не видел Францию. Как только я стал достаточно взрослым, чтобы закончить школу, я пошел в гавань и сел на следующий корабль, выходящий из порта, — рыболовецкое судно, направляющееся в Исландию.”
Он усмехнулся. “Исландия. Ты можешь в это поверить? Именно там я провел первые четыре года своего отсутствия. В конце концов, я накопил достаточно средств, чтобы найти дорогу обратно поближе к Брюсселю. Затем я некоторое время разводил овец в Шотландии. Ирония в том, что я добился довольно большого успеха. По крайней мере, этого достаточно, чтобы меня кормили, одевали и иметь крышу над головой. Я никогда не прикасался к деньгам, которые отец кладет на мой счет — я отказываюсь. Мне не нужна его помощь, финансовая или иная. И все же он все еще видит меня в плохом свете. И поэтому я позволяю ему. ”
Его отец никогда не любил его, и на данном этапе жизни Холдена это чувство было взаимным. Было время, когда он был молод и жаждал одобрения своего отца, но он устал от усилий, когда был еще школьником. В последние годы он держался на расстоянии от этого человека, поощряя слухи, которые распространялись о его собственных безрассудных действиях во Франции. Разговоры о его распутном поведении отдаляли его отца от его жизни — как того хотел Холден. Он фыркнул в тишине комнаты. “В любом случае, теперь я вернулся. И до тех пор, пока ты держишься подальше от посторонних глаз и поскольку мне удается избегать отца, я думаю, что могу остаться ненадолго.
“Я не ожидал этого — ничего из этого. Ты. Сью...” Он вздохнул. “И я не совсем уверен, что делать на этот счет. Я совершенно уверен, что она скрыла от меня довольно большую правду. Пока я не уверен, я не знаю ... и даже если бы я знал наверняка…
“У нее, должно быть, были свои причины играть со мной в эту игру, не так ли? После стольких лет я не хочу ее отпугивать. Я не думаю, что мне следует что-либо говорить, пока она не признает свой обман. Если это действительно обман. Вопрос в том, как я узнаю наверняка.” Все встало на свои места в одно мгновение, заставив его сесть прямо. Был один способ узнать наверняка, была ли Сью всего лишь Сью. Он ухмыльнулся, подумав о губах Сью, обычно таких занятых тем, что ругают его за какую-нибудь неосторожность.
“Спасибо за эту небольшую беседу, мама”. Он встал и вышел из комнаты. Он найдет свою книгу в другой раз. Однако он добрался только до основания лестницы, когда раздался стук в дверь. Он позвал: “Фезавальд, ты здесь?” Но никто не ответил. Пожав плечами, Холден подошел к двери и распахнул ее.
“Отец”, - пробормотал он в знак приветствия, глядя в лицо человека, от которого убегал одиннадцать лет. Он постарел, в его когда-то светлых волосах появилась седина на висках. Холден удивился, увидев, что они одного роста и телосложения. Мужчина, который маячил в его воспоминаниях, теперь был на равных с ним. Он выглядел достаточно хорошо, в прекрасно сшитом пальто, скрывавшем большую часть свидетельств его большого аппетита.
