Но линия, как символ предсказаний,

Любого элегантностью пленит

И плавностью изящных очертаний.

В ней чувство растворяет горький яд

И сладость ожидания. Надменно

Она, лишь оттеняя томный взгляд,

Вселяет в душу страсть и откровенность.

Одно её движение и… ниц

Готова пасть мальчишеская гордость.

Так взмах крыла пленительных ресниц

Дарует сердцу искреннюю робость.

Ладонью прикасаясь чуть, верша

Свой флирт, ласкаю дрожь в твоих коленях,

А после, вновь дыхание сдержав,

Целую бровь , чтоб вымолить прощенье.

 ВОТ ТЕБЕ, БАБУШКА, И…  

Ни шёпота, ни горьких причитаний,

Нет слёз и незаслуженных обид,

Нет более дурацких предписаний,

Никто не приголубит, не простит.

Пуст гардероб, в молчание одета

Прихожая и кухня, и кровать.

И некому от скромного бюджета

Последний рубль на kotex  оторвать.

Нет планов ни на завтра, ни на осень,

Нет кучи элегантного шмотья,

И если дверь открыть, никто не спросит:

«Куда же ты, родной, а как же я?»

Никто вослед не жжёт колючим взглядом.

Ты сам себе и раб, и господин.

Как хорошо, что женщина не рядом!

Как тяжело, что ты совсем один.

 ИСХОД ДНЯ  

Багряный луч февральского заката

Горячей медью кроет облака,

Меж рамами оконного квадрата

Вливая цвет двойного коньяка.

Душистыми оттенками сиены

Блистают над землёю кружева

Небес, и отливает алой пеной

Деревьев белокурая листва.

Прозрачный день прощается навеки,

Оставив златоокую печать

На память, и, безмолвно смежив веки,

За горизонт ложится догорать.

Сквозь ветви, как невидимые пальцы,

Струится свет родившейся звезды,

И тают, словно давнего скитальца,

В ночи его незримые следы…

 ЗАКЛЯТЬЕ  

Как древнее заклятье Прометея,

К исходу каждого тринадцатого дня

С настойчивостью грозного борея

Глухая ночь преследует меня,

Вцепляясь в память острыми когтями,

Уносит сон, покой и забытьё.

Меняясь с ней жестокими ролями

Тревогой переполнено, моё

Безумство вновь бросается в погоню

За призраком мерцающих огней,

Срывая на ходу с протяжным стоном

Бессонницу измятых простыней.

 ФЕВРАЛЬ  

Февраль! Ничтожное время года.

И не январь уже и ещё не март.

Зимы ухмылка. Каприз погоды.

Никем не признанный сын-бастард.

С утра хворает сырой метелью,

К обеду плачет косым дождём,

А после, будто мужик с похмелья,

Капелью оземь с размаха бьёт.

То вскрикнет птицею где-то в поле,

То всхлипнет талым звонком ручья,

Желая вызволить нам на горе

Свои тревоги из забытья.

Не люб, не дорог. Одна награда,

Его чертовски ущербный век.

Как цвет осеннего листопада,

Упал на землю… глядишь, и нет.

 БЛАГОДАТЬ  

Потечёт река, побежит

Меж извилистых берегов

И в душе моей заглушит

Боль разлуки и холодов.

Понесут по степи ветра

Пыль туманную вдоль дорог.

Занедужит тоской хандра

И укроется в свой чертог.

Разольёт золотой рассвет,

Словно пену морской волны,

Все печали ушедших лет

В сон безоблачной синевы.

До апреля — пригоршня дней,

И до лета рукой подать,

Кружит голову всё сильней

Сердцу милая благодать.

 ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ  

Февральский день, как будто гвоздь,

Вручную кованный, упруго

Лучом горячим бьёт насквозь

В снегах уснувшую округу,

Стреляет криками синиц

Навылет в сердце стылых рощиц,

И гонит с наших серых лиц

Налёт угрюмых одиночеств,

Крушит незыблемый покой

Зарядом солнечной картечи

И, переполненный весной,

Пронзает души человечьи.

 ЭХО  

Слова тихой песни