Еще мне рассказывали, что в Локете — городок неподалеку от Карлсбада — варят рубиновое пиво такой хорошей крепости, что, если его тут же не закусить печеным мясом, до дому нечего и мечтать добраться. Выспишься у порога.
Вообще-то, пиво не закусывают, не заедают и предпочитают употреблять отдельно от прочих блюд. Не видел я ни раков вареных, ни рыбы соленой, ни даже сухариков, фисташек и, тем более, чипсов возле пенного. Оно и верно. А вот режут этот напиток — чистая правда. Я поначалу думал, что ослышался, но нет. Именно «режут» и называется пиво резаным. Секрет такой: половина светлого, половина темного — в одной кружке. Гурманы!
На десерт анекдот, который однажды рассказал мне голландец. Какое отношение он имеет к чешскому пиву? Вот какое. У него подружка. У подружки преподавательница английского языка. А у этой преподавательницы бабушка — коренная чешка.
Жена приходит домой с огромной сумкой:
— Дорогой, это — тебе! — достает две упаковки пива.
Потом заботливо спрашивает:
— Милый, а ты почему футбол не смотришь?
Он:
— Сильно?
Она:
— Не очень. Обе фары, бампер и капот…
РАССТАВАНИЕ
Боль скупа.
Миновала полночь. Но колокол на дальней церкви еще звучал. Гремел и переливался, словно мокрая простыня на ветру. Холодным потом покрылось мое чело, и я обратил взор долу. Там покоился чистый лист бумаги. Снежная пустыня февраля не так чиста порой, как этот лист. Стих колокольный звон, но ядовитое послевкусие ночной тревоги рассыпалось пеплом страдания в безмолвии воспоминаний.
Я судорожно вздохнул и едва проглотил комок, тугим узлом подкативший к горлу. Темнота окутывала комнату, как объятия душегуба. Словно запертые в табакерке, чувства мои трепетали и задыхались под порывом гнева. Я не отводил взгляд от чистого листа.
Та бездна, где канул поминальный звон, вдруг ожила и образы, как злые тени прошлого, заплясали вокруг. Насмешливо, безобразно и цинично улыбались они, напоминая о счастливых днях молодости. Когда резвою рукой и томным взглядом из-под черных, как нутро Вельзевула, бровей, я правил уверенным пером своего буйного воображения. Строки и строфы неслись бешеной струей, блистая и сверкая всеми гранями моего таланта. Ах, судеб и надежд великое стремленье!
Но дни побед безудержно миновали. Источник вдохновения иссох, напоминая опустевший горб исхудалого верблюда. Пропал порыв. Исчез. Лишь горечь дум о былом жгла все мое существо адским пламенем зависти. Кому? Себе лишь завидовал я.
Минуты ускользали. Сознание прояснялось. Я глянул на бумагу. Ярость! Безумная ярость немедля прогнала гнев с пьедестала страстей и не помня себя, я бросился к столу. Она сопротивлялась, как оклеветанная Дездемона, молила о пощаде и белизной своей хотела доказать невинность кроткую. Но тщетно.
Я кинул дерзкий взгляд на свои руки. Ужас! Где они? Их нет…
Ах да, они в карманах.
Я вытащил обе, разжал пальцы и бешено схватил перо.
Ничто не могло остановить меня! Я черкал благородный лист, марал и пачкал его. Сырые капли чернил ронял я одну за другой. Но высыхали они. Мгновенно, как слезы младенца. Злые росчерки подлыми наветами теперь покрыли ненавистное благочестие. Месть свершилась. Но этого мало.
Остервенело вцепились руки, теперь они были тут, слава богу, в испачканный лист, словно в горло невинной жертвы. Пальцы сжались и начали рвать, рвать, рвать его в клочья…
Утолив жажду мести, я пал на стул. Безвольно подбородок опустился на грудь, и тяжкая дума сдавила сердце… Мой грозный лик еще виднелся в темноте и странный абрис поникших плеч еще маячил в слабом призраке лунного света, но я уж был не здесь. Туман увядшего озарения стелился ровно в памяти моей. И нахлынуло жалкое осознание, что поэтический гений, столь благосклонный в былые годы, исчез навсегда.
Я зарыдал.
ОНА!
Да! Сегодня она удалась.
Причиной стала погода, настроение или дата в календаре — не знаю. Быть может, ничего из перечисленного, а может всё вместе. В любом случае, звезды сошлись.
Пышная, сочная, разлеглась вальяжно и еще несколько сладостных мгновений что-то мурлыкала: тихо, кокетливо. Потом игриво фыркнула и затихла.
Я был горд. Где ещё встретишь такую? Ох, трудно усидеть рядом, глотая слюнки и сдерживая желание прижаться к ней губами.
Волнение росло. Я медлил. Терпеть долее? Ну, нет. Отбросил сомнения. И, аккуратно приподняв, впился в плавный изгиб её горячего тела.
Душа моя воскликнула восторженно: «Фриттата!»
А я кусал, кусал… Кусал её, пугаясь собственных фантазий — вдруг вскрикнет?
ПЯТЬ ЗАПАХОВ РОТЕНБУРГА
«Леонардо заметил, что у каждого города, как и у каждого человека, есть свой запах».
Мережковский
У каждой страны есть привычные символы: цвета флага, узоры национальных костюмов, звуки гимнов, ритмы танцев и многое другое. Их легко найти в альбомах, реестрах, каталогах и gogl -ах. Не выходя из дома. Но есть исключения, за которыми придется ехать. Это — запахи.
Чтобы почувствовать аромат, надо оказаться прямо на месте. Там, где он родился и живет. Поверьте, такое впечатление ничуть не уступает величию архитектуры или красоте пейзажа.
Впервые я по-настоящему оценил запах места в маленьком средневековом городе по имени Ротенбург на западе Баварии. Здесь, на берегу тихого Таубера, притаился крохотный островок старой Германии.
Город настолько мал, что, ступив на центральную площадь в полдень, к вечеру вы уже будете знать его наизусть. Но главное — запахи.
Запах ремесел
Никто не прославил труд ремесленника так, как это сделали баварцы. В Ротенбурге гильдии цеховиков одни из самых уважаемых в Европе. Их изделия горожане берегут в оригинальном музее. Дом построен более 700 лет назад. И первое, что поражает в нем — запах старины. Дерево, штукатурка, ткани — все дышит временем. Винные бочки сохранили воспоминание о крепких напитках, ивовые прутья корзин — о фруктах и сырах, глиняные горшки пахнут маслом, а полотна горьким пигментом. Добрые ароматы кожи, мыла и дегтя витают в воздухе, как д у хи средневековой жизни. Увидеть их нельзя, но можно почуять. Настоящий запах ручной работы незримо присутствует здесь и создает неповторимый букет, которым может гордиться не только город, но и вся страна.
Правду сказать, последние годы в доме жил отшельник, не принимавший благ цивилизации — водопровода и электричества. Запах, отчасти, может быть обязан и ему тоже, но, чтобы не портить впечатление, я предпочел считать этого чудака наследником старых мастеров.
Запах пива
Как любят шутить высокомерные баварцы, они будто бы слыхали однажды, что в других краях тоже умеют варить пиво. На это обижаются многие, чехи вообще в гневе, но что поделать — первенство в изобретении хмельного напитка принадлежит немцам. И заслуженно.
Здесь, в Ротенбурге, дождитесь вечера и немедля отправляйтесь в лучшую пивную под названием « Zur Hell » (что означает «В Ад»). Там смело заказывайте местное Landwehr Brau. А подняв в руке увесистую кружку, будьте осторожны. Ух, этот темный, как смола, вобравший в себя тугой аромат пшеницы и хмеля напиток, может так ударить в нос, что с ним не сравнится ни плесень нормандского сыра, ни пряность соленого огурца. Он прост, крепок и весел. Под стать его исключительному запаху оригинальный вкус. Но первое впечатление — сильнее. Этот аромат достойный знак германских пивоваров. Он — символ места и тех счастливых мгновений, которые будут долго жить в памяти.
