И гордо удалился, щелкнув дверью. Скрип резиновых сапог смолк в коридоре.
— От, шельмец, — прошептал Виктор Иваныч, аккуратно сворачивая купюру.
Затем пододвинул ногой портфель, созерцание которого прервал приход странного субъекта, поднял на колени и достал из него бутылку и стакан. Налил, крякнул и выдал ответную тираду:
— Подумаешь, артист нашёлся. Ну, — он глубоко вдохнул, — Мельпомена не выдаст, Гиппократ не съест.
Поднял стакан, разом выпил коньяк и, широко ухмыльнувшись, уставился в окно. Там с новой силой стучал дождь, выбивая тоскливую дробь. Но в душе эскулапа уже полегчало.
КАК ЖАЛЬ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕЧЕГО ЖЕЛАТЬ!
Запах наслаждения витал в воздухе. Приправленный ароматом дыма и масла. Вечер благоволил, интриговал и томил.
Блюдо подал шеф. Веселый бородатый мужичок здесь за хозяина и повара, но к гостям выходит не часто. Я заслужил его внимание как постоянный посетитель. Янош, — мой давний знакомый — облаченный в белоснежный фартук, словно кухонная фея, поставил на стол главное украшение ужина — жареное мясо. Его помощница добавила чашку с вареным картофелем под зеленью тимьяна и грибной соус. Мы раскланялись и пожелали: я им — доброго здоровья, они мне — приятного аппетита.
На чугунной сковороде шипел, бурчал и, кажется, невысоко, но в явном нетерпении подпрыгивал увесистый кусок говядины. Далеко не всякий трагический актер порой покажет столько эмоций, как это дитя огненной решетки. Еда вообще ведет себя тихо. Но не в этот раз!
Бифштекс был в ударе. Брызгая маревом крохотных фонтанчиков горячего жира, он продолжал бормотать, шкворчать и бурчать. Да так громко, отчетливо, что смысл не надо и угадывать — готов! — тут уж ясно.
Не мешая мясу высказать все, что оно хочет, я потянулся за ножом и вилкой. Лучший ценитель этих страстных речей — урчащий в нетерпении желудок. А хороший аккомпанемент — пауза. Я ждал. Признаюсь, не долго. Терпение — благо, но не сейчас. Как только шипение превратилось в едва различимый лепет, с удовольствием врезался в угощение стальным лезвием и окунул первый кусок в соус. С головой. Приподнял, глубоко вдохнул аромат и отправил в рот.
Ах ты ж, мать честная!
Разрази меня гром небесный, если повар сегодня не волшебник. Какое там! Чародей, кудесник, маг. Его фокус — не дешевый уличный трюк — разгадки не просит. Тут важен итог. Утро не помнит ночи, а хорошая еда — рецепта. Все позади. Теперь только вкус, жар и аромат.
С такой страстью человеком овладевают только две вещи — любовь и аппетит. Первая покровительствует поцелуям, второй дает возможность жевать. Все тридцать два моих зуба почуяли удачу и челюсти сомкнулись как ворота крепости. Глаза зажмурились сами собой, язык распластался в обмороке, дыхание поверглось в транс. Я ел. Ел. Жевал, глотал и резал новые куски. А душа пела.
В тишине непоправимого и трепетного удовольствия все мое существо благословляло день и жизнь. И время застыло…
Очнулся много позже. Возле пустой сковородки, довольный, как пес на солнышке, и сытый. Казалось бы, чего еще?!
Одно всё-таки смущало: за краешек ума зацепился клочок крохотной мысли — как жаль, что больше нечего желать!
СЛУХИ О ПИВЕ
«Есть многое на свете, друг Горацио,
что и не снилось нашим мудрецам»
Шекспир. «Гамлет».
Существуют незыблемые истины: Карфаген должен быть разрушен, коты не забывают дорогу домой, вода мокрая, а пиво варят в Германии.
Дело было в заведении под названием «Бешеная корова», что в Старом Месте Праги. Я поднялся на второй этаж и устроился в зале с расписным деревянным потолком у окна. По вечерам тут шумно и почти все столы заняты, хотя кухня далека от традиционной чешской. Интерьер стейк-хауса наряжен в картинки с ковбоями, фотографии выцветших пятидолларовых купюр «а-ля Техас» и гравюры лошадиных морд. Но пиво подают. Вот о нём и речь.
За соседним столом устроилась немецкая парочка. По виду — пожилые граждане. Она — в пасторальной прическе, белой кофточке с кружевами и бантом на шее, он — в вязаном джемпере поверх отглаженной рубашки, мешковатых брюках и ботинках на такой толстенной подошве, будто собрался донашивать на том свете.
Разговаривали соседи не громко, но слышно было отчетливо. Да и произношение баварское звучит обычно, как объявление в автобусе — внятно.
Ганс, так обратилась к нему дама, он же муж — по тону голоса жену ни с кем не перепутаешь — явно интересовался чешским напитком. Пока его фрау с кислой миной пробовала минералку, мужчина объяснялся с официанткой и силился понять, куда хозяева подевали бокалы по 0,1 литра. Таких нет, объясняла девушка. Жаль, сокрушался Ганс. Сошлись на 0,3.
Немец заполучил бокальчик, шепнул: «Prost!» и осторожно, с явным недоверием пригубил. Жена с тревогой следила за ним. Брови немца приподнялись.
— Откуда здесь пиво? — искренне удивляясь, воскликнул он.
Этот откровенный вопрос — настоящее отношение немцев к пиву. Они и правда считают, что волшебный напиток никогда не пересекал границ их родной земли.
— Ты же хотел попробовать, что они тут пьют. Наверное, подали лучшее. Только будь осторожен, — заявила жена.
Ганс улыбнулся комплименту и отхлебнул еще глоток. Размашисто, по-джентльменски вытер губы салфеткой и произнес:
— Да уж, не плохо приготовились.
Его фрау почему-то нахмурилась. Муж мигом потушил в голосе оттенок восхищения:
— Пахнет копченостью, вроде Бамбергского, но вкус странный, — и тут же, зажмурившись, прикончил стаканчик.
На вопрос официантки: «Не желает ли пан еще пива?» Ганс глянул на жену — та покачала головой — и ответил печальным, но увесистым отказом.
Пара прожевала телячьи стейки и, по всей видимости, осталась довольна. А про пиво я услышал еще несколько фраз: «Слишком густое», «Попробовать стоило, иначе обидятся» и «Вернусь домой, выпью настоящего».
Зачем немец отведал чешского пива в стейк-хаусе, я так и не понял, но в целом впечатление у него сложилось удивленное.
Другой раз болтали с водителем автобуса, что привез нашу компанию в ресторан на ужин. Я в еде воздержан, поэтому долго за столом не сидел, а вышел во двор. Тут мы с Ярославом, так его имя, закурили и скоротали время в дружеской беседе. Разговор коснулся и пива тоже. Чех, — а он помнит своих предков до пятого колена, — признался мне, что не пьет. Откликаясь на удивление, которое вызвали его слова, пояснил — почти. По праздникам пригубит разве что, на свадьбе у дочери было, да вот в Мюнхен год назад ездил к золовке на именины — там малость угостился. И вдруг стал вспоминать, что же за марка была указана на бутылке немецкого пива, которое ему ужасно понравилось. Черная такая, квадратная…
Я опешил — чех без ума от чужого пива! При этом Ярослав вовсе не выглядел «предателем» национальных интересов — упитанный мужичок, с «пивным», как полагается, животиком. Вылитый патриот. Название, кстати, так и не вспомнил. В остальном нет, не пьет и даже редко в ту сторону смотрит. Просто «годы уже не те» и «сердечко пошаливает».
Я, конечно, поинтересовался, а так ли все равнодушно было в отношениях с пивом в молодости? На что он лихо закатил глаза и мечтательно произнес в стиле «поручика Ржевского»: «Ах, молодость, молодость… Не было еще в те времена кружки, которую я бы не мог осилить». Ситуация стала яснее.
Вторыми, по количеству приезжающих в Чехию, являются китайцы. И, оказывается, тоже пьют пиво. Да еще как! Умея беречь собственные традиции, они с искренним уважением относятся и к чужим. Поэтому меньше, чем по литровому бокалу на ужин не заказывают.
Я был свидетелем, с каким удивленным выражением лица — а это здесь редкое дело! — официант принимал у веселой компании из трех китайских девушек очередной заказ — еще (!) три литра пива. Уходя к стойке, парень что-то бурчал себе под нос и выглядел таким озадаченным, будто подсчитывал, а хватит ли запасов заведения, чтоб напоить гостей.
