И… окончательно переполненный эмоциями осеннего дня, я чуть не потерял сознание.
НАСЛАЖДЕНИЕ
«Извольте к столу, вскипело!»
Михаил Жванецкий
О, да!
В горячей,
мерцающей глубине
царского бульона, насыщенного
зерном фламандской соли и ароматом тмина,
бок о бок теснятся ломтики стерляжьего филе и ждут…
Невесомое тепло приподнимает нотки розмарина, а перчик цепко скручивает карусель запахов, перемешивает их и провожает на язык маслянистое блаженство янтарного отвара.
Журчание фонтана вперемежку с обмороками колокольного звона влекут удовольствие к экстазу. Шёпот соседей отдает слабой кислотцой, удачно подмешивая её остроту в корку ржаного хлеба и хрупкую белизну ситцевой салфетки.
Приглушённая сладость пряного амбре благословляет покорные плечи деревянной столешницы, укрепляя верность содеянному.
И как только в объятиях восторга тает урчание сытого желудка,
грехи этого мира отступают за грань реальности,
оставляя в душе букет разноцветных чувств,
которые впитываются в тело и память,
чтобы навсегда составить часть
давнего пророчества
об истинном
наслаждении
жизнью…
УТРО ПО-ЖЕНСКИ
Забрезжило.
Зазвенел.
Зевнула, ругнулась, дотянулась, выключила, задремала.
Очнулась, проснулась, потянулась, открыла, прищурилась, разглядела, ужаснулась, выпучила, охнула…
Опоздала!
Перепугалась, вскочила, натянула, застегнула, повязала, застелила, поставила, вскипятила, сполоснула, переодела, поправила, намазала, куснула, плеснула, хлебнула, обулась, хлопнула, выскочила.
Нажала, ждала-ждала-ждала…
Не пришёл!
Топнула, выдохнула, развернулась, заторопилась, поскользнулась, удержалась, спустилась, огляделась, присмотрелась, увидала…
Стоит!
Побежала, поспешила, задохнулась, замахала, закричала… опоздала.
Сматерилась, кинулась, поскакала, понеслась, полетела…
Догнала!
Подпрыгнула, схватилась, уцепилась, повисла… поехала.
Фух!
ПРИВЫЧКА ЖИТЬ
Глупость — мера возраста. И пока её много — ты молод. Молод и веришь, что всё по плечу.
Вовка был из таких. Что вы хотите в семнадцать?! Самое время.
Поступил на биофак и после первого курса отправился на практику собирать гербарий. Чтобы отыскать нужную флору, которая должна была стать предметом его научного интереса, облюбовал северный берег озера Тургояк — высоченные, отвесные скалы. Там, в расщелинах, прятались редкие экземпляры Alchemilla vulgaris .
Забираться на эти скалы оказалось делом не очень сложным. Несмотря на почти отвесную крутизну, камни имели множество выступов и трещин. Смущало только, что каждый подъём — билет в один конец. Обратной дороги нет. Приходилось вылезать на самую вершину и топать по поляне до ближайшего лога, чтобы спуститься.
Утром третьего дня, когда солнце ещё только начинало припекать, Вовка искупался в отчаянно ледяной воде, присмотрел новую скалу и, перекинув через плечо тесёмку пакета, полез вверх.
После того, как на уровне третьего этажа удалось отыскать два шикарных экземпляра манжетки обыкновенной, оставалось вскарабкаться ещё на такую же высоту. Но, когда ботаник преодолел расстояние, оказалось, что скала на этот раз заканчивается широким песчаным скатом. Ни влево, ни вправо хода нет. Песок — у самого края. Подтянувшись на руках, Вовка лёг на него грудью. Потом перекинул через выступ правую ногу и попытался ползти. Но тело тут же съехало обратно, и нога повисла над пропастью…
Наклон песчаной полосы между вертикалью скалы и горизонталью поляны, что располагалась буквально в двух метрах, был небольшой, но взобраться по нему, не рискуя скатиться и рухнуть вниз, казалось невозможным.
Кое-как нащупав выступ, Вовка испытал облегчение почище оргазма и застыл, щекой, руками и грудью прижавшись к горячему песку. Поднимать ногу, да что там, и пошевелиться было чертовски опасно. Съедешь по насыпи как по льду и… И всё. Каюк. Лететь метров двадцать.
Тем временем солнце продолжало пригревать по-особому ласково. И весело кружили в небе ласточки. Таком безоблачном, что на синеву больно смотреть. Вовка зажмурился, медленно-медленно вытер пот со лба и подумал о том, что ему чертовски хочется жить.
Животный, отвратительно вязкий, как масло, страх был тут как тут. Инстинкт подсказывал, что надо принять какое-то решение. Срочно. Пока испуг не превратился в панику.
Пересилив себя, он попытался снова перекинуть ногу наверх и медленно двинуться по склону. Золотистые искорки песка поехали-потекли струйками навстречу, и Вовка почувствовал, как съезжает. Ещё раз. То же самое… Катушка.
Над обрывом.
Он попробовал разгребать песок, но тот упорно сыпался сверху.
Вовка вновь замер. И мысли оцепенели, а голова опустела. Не думалось вообще. Только шершавый и холодный язык страха уверенно лизал затылок. Как пёс.
«Ползти — нет. Спрыгнуть — нет! Влево, вправо — нет» — начали вдруг лихорадочно, как чёртики из табакерки выскакивать никчёмные варианты спасения. Рубаха прилипла к спине. А ведь ещё пять минут назад всё казалось беззаботным. И вот.
Он высвободил плечо из лямки пакета и отпустил поклажу. Звука падения слышно не было. Где-то там, у самой воды неотвратимо ждала россыпь острых обломков…
Теперь внимание заметалось неуправляемо, не подчиняясь страху. Песок! Единственный выход — ползти. Так медленно, как только получится. А если… Ну и хрен с ним.
Вовка ещё и ещё раз оглядывал песчаную полосу и, наконец, остановил взгляд на чахлом зелёном ростке с двумя хилыми листиками. Вытянув руку, как смог, нащупал сначала эти листья, потом корешок. Зацепка. Какой-никакой, а шанс.
Следующие пятнадцать минут, а может и больше, он подтягивался на этом корешке. Полностью перекинув ноги через край скалы на покатую поверхность песка. Теперь… если понесёт вниз…
Надежда Вовку не обманула. Чуть выше нашёлся ещё один крохотный кустик травы, за который можно было ухватиться. Почуяв спасение, сердце, только что замиравшее чуть не до полной остановки, теперь забилось и понеслось вскачь. Да так, что казалось пробьёт стенку груди.
Вовка, фактически повиснув на двух травинках, и еле-еле сдерживая дыхание, постепенно продвигался вверх и всё дальше от края, за которым таился смертельный обрыв.
На то, чтобы добраться до следующей травинки ушла ещё куча времени. Но эта была и крупнее и толще. А рядом ещё одна. И ещё. Глубоко запустив пальцы в песок и перехватывая траву, понял наконец, что оказался у края поляны. Всё так же, распластавшись, осторожно подтягивая одно колено за другим, выполз на ровную поверхность.
Вставать не хотелось. Сердце продолжало колотиться бешено. А в руках разлилась такая слабость, будто они окончательно онемели.
«Привычка доживать до завтра… — мелькнуло в мозгу. — Всего лишь дурацкая привычка».
Выдохнул, встал на четвереньки, перевернулся, сел.
«И почему ж я в филологи не подался?»
Вовка пришёл в себя, глянул по сторонам. Как на зло, песчаный откос спускался к краю только одной, выбранной им скалы. В других местах — вылез себе, встал и топай.
Просто не повезло.
Ботаник сплюнул, присмотрел пару выступов неподалёку и пошёл спускаться, размышляя: «До обеда успею ещё пару раз взобраться. Глядишь, и коллекция готова. А вечером рвану в город за мороженым».
ПРЕДУПРЕЖДАЮ!
Хочу предупредить вас. Да, да! Об опасности, которая может подстерегать в самый приятный момент.
Дело вот в чём. Случилось мне как-то впервые посетить один старинный город Франции. Поговаривали, что он удивительно мил. Оказалось, так и есть. Угадали?
Да, верно… Париж.
Трудно ошибиться. Мало найдется городов, о которых знаешь так много, еще не повидав. Сами судите, только приехал — сразу вспомнил, что читал и слышал: Сена, Нотр-Дам, книжные развалы, Лувр, Тюильри, Монмартр, Булонский лес… всё оживает в памяти. Многие, очень многие, от Дюма-батюшки до Франсуазы Саган, хорошо потрудились, чтобы лишить нас новизны восприятия и сделать каждое здание, каждую улицу, площадь, переулок знакомыми до мелочей. Первый раз тут, а чувствую себя как дома на кухне.
