«Дурак!» — промелькнуло в голове ещё до того, как он опустил ноги на пол. Вторая мысль пришла, как только уставился на своё отражение в зеркале: «Сам виноват!»
От этого внезапного заключения стало немного полегче: «Получил вчера обиду вместо трёпки!»
Начал чистить зубы и… вдруг ударила новая идея: «Приготовлю-ка ей свои фирменные гренки с сыром! Может растолкует наконец, почему не занял первое место?»
Пока жена досыпала утренний сон, на кухне кипела работа. Сергей тщательно взбил яйца с молоком, утопил в них пару кусков хлеба и обжарил в масле до хрустящей корочки. Сверху насыпал тёртый сыр, мелко порезанный укроп и бросил пару крупинок соли с перцем. Омлет довёл под крышкой до нежности цыплячьего пуха и выложил аккуратно на тарелку, капнул бальзам — и вуаля! — никто так не сумеет! — заварил кофе.
Рецепта приготовления бодрящего напитка у него никогда не было. Серёга импровизировал. Но получалось здорово. Всё проделал молча, сосредоточенно и заявился в спальню с полным подносом, в халате и счастливый.
— Маш, — прошептал он, прошуршав тапками по паркету. — Машунь! Доброе утро.
Жена, не открывая глаз, сладко потянулась и зевнула в ладошку.
— А чем это пахнет чудесно?
— Кушать подано! — гордо объявил муж.
Он широко улыбнулся, уже хотел было сделать шаг вперёд, вытянул руки, но тапок зацепился за коврик…
Масляным гренкам и чашке кофе, как назло, хватило и этой малости. Первые мигом скользнули с тарелки, а вторая перевернулась.
— Ай-й!
Весь завтрак с негромким «хлоп!» шлёпнулся на пол. И кофейный кипяток разбежался коричневыми ароматными ручейками…
Маша вскрикнула. Серёга замер.
— Ставь всё на тумбочку скорее и иди ко мне! — скомандовала жена.
Обняла.
— Дурачок ты мой, дурачок, — она гладила Серёгу по голове, а тот молчал и чувствовал себя именно так, как сказано.
Ночные сомнения и горькие думы уже готовы были вернуться с новой силой, накинуться печалью, но тут:
— Спасибо тебе, хороший мой, — воскликнула Маша. — Спасибо тебе, дорогой мой, любимый! — она гладила его и продолжала приговаривать: — Как же я тебя люблю!
Серёга опешил:
— Да ведь я ж твой завтрак…
— Ох, Серёжа, какой же ты у меня дурак, — глаза жены искрились нежностью. — Как я тебя люблю.
Она потянула его к себе, но Серёга успел пробурчать:
— А сама говорила, что я только второе место займу… Почему?
— Да потому, что я тебя люблю! Потому, что ты у меня единственный и неповторимый… Самый-самый.
Муж так ничего и не понял. Да и кто тут разберёт. Но мысли про «дурака» мигом отступили куда-то и пропали. Словно не было.
Подумаешь, дурак!
КРАХ ВЕЛИКОГО ЗАМЫСЛА
Из цикла: «Пираты детского сада»
Терять нам было уже нечего. Ни одному из нас. Хромой Джо лишился наследства после того, как его противный дядя отписал миллион своей внучке. Дырявый Билл профукал последний талер на скачках. Крошка Ганс окончательно распрощался с надеждой вырасти хоть на дюйм выше спинки собственной кровати. А я, Красавчик Сэм, имел такую кличку, что со стыда можно под землю провалиться. Стало ясно, морской разбой — наш единственный выбор. Мы ударили по рукам, облизали ложки, и вместо клятвы стали тыкать ими друг другу в глаз, чтобы заделаться настоящими пиратами. Всё бы вышло тип-топ, если бы не Кира Семёновна. Воспитательница выгнала нас из столовой и отправила на тихий час.
ПОЛУНДРА!
Из цикла: «Пираты детского сада»
Едва удерживая на гребне волны утлое судёнышко, я краем глаза заметил утопающих. Первым у самого борта вынырнул Крошка Ганс и натужно прохрипел: «Помоги!» Моя жилистая капитанская рука тут же потянулась ему на помощь и скоро на борту нас было двое. Ганс, — крепкий орешек! — по самые уши замотанный в простыню, выхватил детскую лопатку и принялся грести как очумелый. Скоро, стуча по дну коленками, подплыли Хромой Джо с Дырявым Биллом. Не успели поднять парус, как через корму перевалилась Катька… ну, эта… Катька Золотая ручка и писклявым голосом напросилась с нами. Девчонка на корабле — к беде. Но мы-то по молодости решили, что на пиратском это не работает и сжалились. Зря. Через минуту со всех окрестных лодчонок потянулся ушлый народец. Прикидываясь Смитами, Анжеликами, Жизелями и одноногими Сильверами, так и попёрли гурьбой. Ганс и Хромой Джо стали кричать, что хватит, проваливайте и нечего лезть в пираты всяким сухопутным крысам. Завязалась потасовка. А тут ещё Катьке на ухо наступили, и она взвыла громче сирены…
Только шум битвы достиг вражьих берегов, заявился сам Гектор Барбосса, по виду один в один Кира Семёновна, и зычным голосом заорал:
«Полундра! А ну, чертенята, все по койкам!»
Объяснять владельцу магического заклятия, что мы никакие не чертенята, а закоренелые, проверенные в отчаянных битвах флибустьеры, никто не осмелился. Молча расползлись по островам и прикинулись спящими робинзонами…
А всё из-за Катьки. Как бы там ни вышло, девчонок на борт больше не берём. Намучались. Хватит.
НУ ЕГО, ЭТОГО МЮНХГАУЗЕНА!
Из цикла: «Пираты детского сада»
Собирать осенние листики в букеты — это унизительно для настоящих пиратов. Вот ещё! Девчачьи шалости.
Потихонечку отстав от группы, мы рванули на детскую площадку. С нападением на торговый флот и грабежами купеческих баркасов там особо не разгуляешься, зато можно с горки прокатиться. Толкаясь, с криком: «Дорогу корсарам её величества!» — первым ринулся Дырявый Билл, за ним я, за мной Хромой Джо. И только внизу выяснилось, что Крошка Ганс куда-то запропастился.
Поиски быстро дали результат. Наш приятель, оказывается, смылся раньше всех и теперь стоял один одинёшенек посреди огромной лужи. И ладно бы это. На окрик: «Ганс, ты что тут делаешь?» старина Ганс вдруг заявил, что он вообще больше никакой не Ганс, а барон Мюнхгаузен. И сейчас собственнолично поднимет себя из воды и перенесёт на берег. Ничего себе фортель! Ясное дело, каждый позавидовал, что не ему первому пришла в голову такая замечательная идея.
Под наше дружное улюлюканье новоиспечённый барон приступил к делу. Он ухватил себя за шиворот и потянул вверх. Да так сильно, что покраснел, как морковка. Тянул, пыхтел, краснел ещё сильнее, но с места не двигался.
— Слабо? — заботливо справился Билл.
— Мало каши ел, — констатировал Джо.
— Сам ты мало ел, — огрызнулся барон и стал тянуть ещё усердней.
Только ничего не вышло. Минут через пять он сдался. Хотя неудачу объяснил толково:
— У Мюнхгаузена косичка была. Он за неё тянул.
Не подкопаешься. Наш-то был стрижен матерью в прошлый вторник под ноль. Что тут возразить!
— Айда на горку, — предложил я.
— Вылезайте, ваше величество! — ухмыльнулся Джо.
Барон тяжело вздохнул и попытался шагнуть, но ничего не вышло. Чуть не шлёпнулся. Точно. В эту лужу и раньше никто не совался. Там дно — сплошная глина.
— Давай ещё разок! Давай! — закричали мы.
Но он был бессилен. Сапоги влипли намертво — не то что рукой, краном не выдернуть. Выручать никто не решился. А как? Ну застрянут в луже ещё три Мюнхгаузена — толку-то.
Не сговариваясь, мы кинулись за воспитательницей.
Хорошо, что Кире Семёновне долго объяснять не надо. Через минуту, окружённая толпой ребятни, она уже стояла на берегу лужи. И озадаченно разглядывала торчащую из воды пару пустых сапог. Их владельца след простыл. Ну, то есть, не простыл ещё. Ушёл владелец. Цепочка грязных следов тянулась с противоположной стороны, через тротуар и за угол здания…
Злополучный барон, поджимая под себя мокрые ноги в перепачканных носках, сидел на ступенях и… горько-горько плакал. Джо успел похлопать его по плечу:
