На обед нам подали овощной суп с курицей, шницель и компот с булочкой. Все съедобно и даже вкусно. Приготовленная таблетка ранитидина отправилась обратно в коробочку.

– Здравствуй, моя хорошая! – вдруг сказал Денис и принялся целовать впорхнувшую в зал худенькую улыбчивую девушку.

Сидевшая неподалеку девушка из Ростова-на-Дону нахмурилась, но промолчала.

Это и была Маша – наш экскурсовод по Ярославлю.

Вот родит наша земля таких людей! Веселая, добродушная, знающая, умеющая рассказать. От нее не хотелось отдаляться дальше, чем на два метра. И неважно, о чем она говорила. Ее просто хотелось слушать и тупо улыбаться. Маша влюблена в Ярославль, и это немедленно передалось всем нам, знавшим Ярославль, в основном, по тысячерублевой купюре. Приятно было увидеть и памятник основателю города Ярославу Мудрому, часовню Казанской иконы Божьей матери, храм Иоанна Предтечи. Недоверчивые сверяли увиденное с купюрой, все совпадало.

А какой парк сделали ярославцы на стрелке Волги и Которосли! Для ленивых – прекрасная короткая прогулка по высокому берегу, а если спуститься ближе к воде, то попадаешь в рай для велосипедистов и любителей пройти больше, чем сто метров.

– Это строили женщины, ожидавшие мужей с войны, – сказала Маша. – А мужчины отплатили им любовью и вот этой волшебной беседкой. Если там поцеловаться, то вы будете жить в мире и согласии. Гарантия – один год.

– А потом? – спросили мы.

– А потом есть самолеты, поезда, теплоходы… Мы всегда рады гостям, особенно влюбленным.

В беседку никто из нас не вошел, но девушки-украинки на всякий случай сфотографировали друг друга на ее фоне.

Ярославский Спасский монастырь. Его построили в 13-м веке при Константине, сыне Всеволода Большое Гнездо, но потом полностью перестроили незадолго до эпохи Ивана Грозного. Во времена Смутного времени Ярославль выполнял роль столичного города. Тут даже чеканилась монета. Она и сейчас чеканится. Во дворе монастыря стоял серьезный молодой человек с огромным молотом и за умеренную плату легким ударом превращал любую монетку в образец монеты 1612 года.

Рядом с волшебником кузнецом висели колокола, к которым подошел другой, не менее молодой человек с немного красным и умиротворенным лицом. Пока он исполнял на колоколах мелодию, я неотрывно смотрел на скромное белое здание в центре двора. Что-то меня притягивало, но я не мог понять, что.

– А тут началась династия Романовых, – сказала Маша.

– А как же Кострома, Иван Сусанин, жизнь за царя?

– В Костроме Михаила Федоровича уговорили принять государство с пустой казной, а подписал он грамоту о согласии взойти на престол именно в этом здании. Так что зря Николай Второй хотел поставить памятник 300-летию дома Романовых в Костроме. Михаил стал царем тут, в этом дворе.

Так вот в чем дело! К Романовым у меня теплое отношение. Я понимаю, что дури и жестокости и у них хватало, но все же отношение к государству у них было более ответственным. С Рюриковичами много сложнее. Только начнешь уважать какого-нибудь великого князя, как выясняется, что ему не сиделось на месте и он обязательно сжег соседний город. Или выкинул еще что-нибудь такое, что сразу переключаешься на Романовых.

По двору проехал мужчина на самокате.

– Это что? – спросили мы Машу.

– Это он спешит, чтобы спеть для вас.

Трое мужчин пели в маленькой комнатке. Мы сидели на лавке и ждали, когда это закончится. И еще вспоминали, как пела девушка с двумя парнями в Ростове. В церкви, где мелодия переливалась под сводами, смешивалась с уже отзвучавшими звуками. Обычно, когда я слушаю музыку, мне хочется что-то делать: танцевать, выпивать или, по крайней мере, вытирать пыль с книжных полок. Тогда, в Ростове мне хотелось только одного – чтобы это чудо никогда не кончалось.

– А теперь, главное! – сказал Денис, и мы поехали на ликеро-водочный завод.

На завод нас не пустили, но мы посмотрели магазин при входе. Продавщица была приветлива, с удовольствием объясняла, что тут нам не Москва, тут лучше и дешевле. Мы не спорили, кто-то стал затариваться, а я вышел на улицу и увидел Машу с братом.

– Маша, а в Костроме ты сможешь быть гидом?

– Не вопрос! Но в другой раз.

Я полюбил Ярославль. Для меня полюбить – значит хотеть тут пожить. Просто так. Бродить по улицам со старыми домами, любоваться золотыми и зелеными куполами церквей, смотреть, как течет Волга. Хорошо там! Правда хорошо!

 Кострома

В Кострому мы приехали вечером. Гостиница на окраине, рядом текла река Кострома, но видно ее не было. Для вечерней прогулки город предложил три варианта: влево по ржавым рельсам, вперед по относительно главной улице и вправо по тротуару без асфальта, но чистому и безлюдному. Достопримечательностей было две: большой магазин и маленький. Я пошел направо, в большой.

Ближе к магазину стало оживленнее. Женщины встречались озабоченные, а мужчины веселые и разговорчивые. Он не нуждались в собеседниках и даже в слушателях. Я поневоле узнал много новостей о ценах, дорогах, неизвестных мне людях и понял, что иду правильно – надо купить что-нибудь веселящего, чтобы не выделяться. В результате, вечер не был потерян.

Утром Денис объявил, что сегодня гидом будет он лично. Мы поехали по улицам, разглядывая старые купеческие дома. Половина из них была в хорошем состоянии, но и вторая половина смотрелась с интересом.

– Главное в Костроме – это лен и ювелирка, – сказал Денис.

– А какой фильм тут снимали? – поинтересовалась дама с блокнотом.

– Жестокий романс, – сказала ее соседка.

– А я так и думала! – почему-то обиженно фыркнула дама с блокнотом.

– Тут на Сковородке торговые ряды, – добавил шофер Эдик. – Там всегда чего-то снимают.

– Сковородка – это главная площадь, – пояснил Денис. – Сюда Екатерина Вторая приезжала и пришла в ужас от тупиков и кривых заулков. Так раньше строили, чтобы враг заблудился. Екатерина вышла на площадь, бросила веер на землю и сказала, чтобы немедленно прорубили проспекты так, как показывают спицы веера. Хорошо, что Ипатьевкий монастырь был на другом берегу, а то бы и ему досталось!

– Ипатьевский… – задумчиво сказала дама с блокнотом. – Это там царя убили?

В автобусе наступила минута молчания.

– Последнего Романова убили в Екатеринбурге, – как-то сдавленно сказал Денис. – В доме купца Ипатьева. А в Костроме, в Ипатьевском монастыре после Смутного времени уговорили стать царем Михаила Федоровича, первого из Романовых.

– Это же надо, какое совпадение, – сказал кто-то за моей спиной.

– Начнем с льна и бересты! – объявил Денис, и мы остановились у небольшого деревянного дома. – Тут музей с магазином, вам все расскажут.

Рассказывала нам довольно милая женщина, одетая в национальный русский костюм. Когда она замолкала, то смотрелась даже красиво. Говорила она с придыханием, надрывом и мне ужасно хотелось ее пожалеть. Но рассказ о том, как мять, чесать и прясть лен, был интересным. Только стало жалко костромских женщин, которые веками занимались этим долгими зимними вечерами. Заодно, нас научили плести из бересты лапти и лукошки. Может и пригодится, кто знает, как жизнь повернется.

Следующая остановка была у ювелирного магазина. Я зашел, ничего не понял, но успел услышать, что цены тут заметно ниже московских.

Ипатьевский монастырь красиво угнездился на слиянии Волги и реки Кострома. Зеленые купола, белые стены, украшенные незамысловатой резьбой, итальянское окна, греческие пилястры, тишина и покой, нарушаемый только бубнящей экскурсоводшей. Она рассказала нам об Ипатьевской летописи, аде, рае и соседях, выплескивающих помои прямо на улицу.