Многие слышали слова Маяковского: «Нигде кроме, как в Моссельпроме!»

Но не все знают, что это здание сохранилось. Его можно увидеть в начале Нового Арбата – надо подойти к месту, где кончается Воздвиженка и повернуть голову направо. Я не буду занудно описывать – кто строил, кто перестраивал. Скажу только, что строили русские. Никаких итальянцев не было.

Когда там располагался Моссельпром, то весь дом был в рекламе. Слоган Маяковского был самым известным. А еще там висела реклама папирос «Герцоговина Флор». Их курил Сталин. Великий и ужасный. Убивший миллионы, но создавший тяжелую промышленность и советскую техническую науку.

Я не пишу про политику, но иногда хочется. Сейчас я хотел написать про промышленность и науку, но вовремя себя одернул. Я лучше напишу, что на здании Моссельпрома еще рекламировали пиво «Друг желудка». Для меня «Друг желудка» является другом только в путешествиях.

В обычной жизни мы не дружим. Странная у нас дружба.

 Симеоновская церковь

Это чудо было и в советские времена. Маленькая красавица стояла около серых уродин Нового Арбата, сверкала голубыми куполами. Ее окружал ярко-зеленый газон, и фотографы приезжали ее увековечивать. Типа, старое (церковь) и новое (панельные кошмарища на заднем плане). Кресты у Симеоновской церкви были спилены, а внутри было что-то вроде живого уголка. Воняло от этого уголка ужасно.

Пришел капитализм, кресты вернули, купола покрасили в зеленый цвет. Из последних событий – тут в 2005 году, на 30 году семейной жизни, венчался Николай Карачевцев.

А мне важно знать, что священник этой церкви причащал умирающего Гоголя и слышал его последние слова про лестницу, которую надо подать. Если идти дальше и перед кинотеатром «Октябрь» свернуть в тихий переулок, то через сотню метров вы увидите памятник Марине Цветаевой. Она приложила руки ко лбу и о чем-то думает. А рядом ее квартира, где она прожила до 1922 года.

 Квартира Марины

Странный музей Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке.

Это квартира, где она жила с 1914 по 1922 годы. Из нее она уехала в Прагу, в этой квартире родилась и умерла ее вторая дочка, тут в ужасные зимы после революции она рубила мебель и жгла ее в печке-буржуйке, установленной в камине.

Несколько лет в этой квартире мысли Марины были о Софии Парнок. И тут ее мысли снова вернулись к мужу Сергею Эфрону. Все прощавшему Сергею.

Ее муж… Красивый мальчик с темными глазами и пухлыми губами. Таким мальчикам утром надо говорить, чем он будет сегодня заниматься и проверять, как он укутал шею шарфом, выходя на улицу. Я не буду писать про его странную жизнь в эмиграции, про его связь с НКВД. Я верю, что его завербовали в Париже. Таких вербуют легко. Мне только жаль, что этого большого ребенка «кинули» и на всякий случай расстреляли в 1941 году.

А Марина тянула жуткую ношу. Дети, муж, как еще один ребенок, безденежье до слез, до отчаяния. Возвращение на родину с пониманием, что там ничего хорошего не будет. Абсолютное отсутствие звездности. Она была готова работать посудомойкой, чтобы прокормить семью. Перед Мариной надо преклонить голову.

Обычно в музеях сидят зловредины, которые тщательно контролируют все твои движения. В этом музее я входил в комнаты, и смотрительницы оттуда исчезали, чтобы мне не мешать. За рабочим столом Марины две женщины собрались попить чайку. Я хотел щелкнуть эту идиллию, но они мгновенно исчезли, как тени в ночи.

Мне удалось поймать одну из них и спросить, где находилась спальня Марины и Сергея. Смотрительница оглянулась, зачем-то внимательно посмотрела в зеркало и прошептала мне в ухо.

– Вы знаете, что раньше муж и жена спали в разных комнатах?

Я с умным видом кивнул и приготовился узнать страшную тайну.

– Так вот, – продолжила смотрительница. – Они спали каждый в своем кабинете! И иногда…

Тут она еще раз оглянулась и опять скосила глаза на зеркало.

– … и иногда они ходили друг к другу в гости!

Тайна появления маленькой Иришки была открыта.

 Стихи Марины

Я не фанат стихов Марины Цветаевой. Мне нравятся только некоторые: «Август – астры», «Вот опять окно», «Мне нравится, что вы больны не мной»…

Но есть у нее одно стихотворение, которое направляло мою жизнь довольно долгое время.

 Вчера еще в глаза глядел

А нынче – всё косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел, —

Всё жаворонки нынче – вороны!

Память у меня ужасная, что-то помню, но всегда с ошибками. А это стихотворение врезалось. Я прочитал его два раза и понял, что выучил его наизусть. Целый день ходил и бормотал строчки «Спрошу я стул, спрошу кровать…». И решил, что никогда не буду расставаться с женщинами. Встречаться буду, а расставаться – нет. Пусть сами уходят.

Тайна этого стихотворения мне не дает покоя. Оно написано в 1920 году, когда Сергей был на фронте. В 1920 году Марина встретила 63-летнего князя Сергея Волконского. Она его обожала, но вряд ли это стихотворение было про него.

Впрочем, какая разница. Чудесные строки, режущие душу. Пусть они будут просто строчками, которые заставляют думать.

 Капитан

Не хватает времени ни на что.

И с Капитаном надо было встретиться не на ходу, а посидеть на берегу моря, смотря на закат и не спеша перебрасываясь фразами.

Сейчас нет времени, потом не будет сил, потом не будет нас.

В мире нет совершенства. И не предвидится. Поэтому надо радоваться, что удалось побыть с другом хотя бы полдня.

С Капитаном у нас всегда есть культурная программа. На этот раз было посещение музея под «Рабочим и Колхозницей». Много лет назад постамент был маленький, сзади была дверь, ведущая в пустое помещение. Там жили первые московские бомжи. Теперь тут музей в три этажа. На первом этаже история скульптуры «Рабочего и Колхозницы» и история «Дома Советов». И еще кафе «Париж».

На других этажах выставки. В этот день были выставки елочных игрушек.

Это не для нас. У Капитана в глазах тоска по морским просторам, а у меня красные круги после прогулок по Питеру и бессонной ночи в поезде, когда мы с попутчиком говорили о любви и Всемирном Разуме.

Я говорю об этом Капитану. К любви Капитан относится философски. Он говорит, что такое состояние надо использовать для блага человечества. Влюбился – выдавай «на гора» продукцию. Хоть стихи, хоть прозу, хоть дров наруби.

К другим жизненным проблемам Капитан относится тоже философски. Его принцип: «Вперед и быстрее!» Это стратегия. Он шел с ней по жизни как с компасом. Я знаю одно дополнение к его стратегии, но он о ней не говорит. Это принцип «Не делай зла и помогай, если можешь».

Вот с тактикой у него сложнее. Он прямолинеен, это мешает ему жить. Но иногда помогает. Если ему не нравится цена за билет в музей, то он об этом говорит. И его слушают. В Одессе слушали Беню Крика, в Москве слушают Капитана. И нам продают билеты для студентов. Мы очень похожи на студентов. Так решают все сотрудники музея. Они сразу влюбляются в Капитана. Я не против студенческих билетов. Я вечный студент – учу и забываю, учу и забываю… Капитан тут впереди меня. Он забывает не уча!

Куда бы ни пришел Капитан, вокруг вырастает облако обожания. Мы вошли в музей, и нам включили кино про Мухину. Все смотрительницы чего-то ждали от нас. Может мыслей каких о прошлом и настоящем. Может надеялись на внимание капитана. Но нам с Капитаном было не до кино. Капитан показывал, какой он красивый после диеты. Он встал в фас и в профиль одновременно. Под свитером у него перекатывались мускулы, а в глазах горело желание как следует подкрепиться.