Сильви объясняет это так логично, что все кажется предельно понятным. Уверена, она права. Когда они думали о своих детях?

Никогда. Мои родители не обращали на нас с Йейтсом внимания, когда это было важнее всего. Почему же еще он так дерзко ко мне приставал? Он знал, что ему все сойдет с рук.

Что ж, я ему показала.

– Твой брат знает, что я здесь? – задаю я вопрос, который мучает меня с утра, надеясь, что голос звучит непринужденно.

– Нет. Да? Не уверена. Мы не говорили о тебе, и он никогда не упоминал твоего имени в моем присутствии. Хотя мы с Уитом вообще мало общаемся. Он считает меня надоедливой, – признается она, но, похоже, ее это совсем не обижает.

– Как ты так много узнала обо мне?

– Взломала школьную базу данных. – Я смотрю на нее разинув рот, и Сильви расплывается в улыбке. – Тут древняя система. Даже моя бабушка смогла бы ее взломать, а ее уже два года нет в живых.

Не могу сдержать смешок.

– А кто-нибудь знает, что ты влезаешь в школьную базу данных?

– Только несколько избранных. Теперь ты в их числе. – На губах едва заметная улыбка, глаза блестят. – Если когда-нибудь возникнут проблемы с оценками, дай знать. Я могу все поправить. – Она щелкает пальцами.

– У меня хорошие оценки, – уверяю я.

– Пока. – Улыбка не сходит с ее лица, а моя медленно угасает.

Не сомневаюсь, что она видела мое личное дело из «Биллингтона» и с едва сдерживаемым восторгом жадно вчитывалась в каждый эпизод, окончившийся отстранением от уроков. За наркотики, грубость и секс на территории кампуса. Я была сущим кошмаром. Первые два года в старшей школе дались сложно. Я вела себя импульсивно. Таков был мой крик о помощи. Я хотела внимания, причем любого.

Но никто не слушал. Хуже того, меня уже были готовы отправить куда подальше – в военную школу, словно бы это могло мне помочь.

Хотя, думаю, возможность оказаться подальше от Йейтса в самом деле все бы исправила, но я не хотела решать проблему таким путем. В одну из последних ночей, когда мы все еще были одной семьей, он дождался, когда все лягут спать, крепко прижал меня к себе и сказал, как сильно ему будет меня не хватать, когда я уеду. Тогда я поняла, что он действительно верил, будто я не хочу уезжать, чтобы не разлучаться с ним.

Но дело было вовсе не в этом. Отнюдь. Во всяком случае, не для меня.

– Ты похожа на ту, у кого много секретов, – голос Сильви вырывает меня из размышлений.

Я вновь сосредотачиваю на ней взгляд и вижу, что она смотрит на меня прищурившись.

– Я открытая книга, – лгу я.

Она ничего не говорит. Это и ни к чему.

Потому что она мне не верит. И не должна верить. У меня полно разных секретов.

И все они ужасны.

Я забегаю на урок по государственному устройству Америки прямо перед последним звонком и бросаю виноватый взгляд на учителя, сидящего за столом. Я слишком засиделась в библиотеке, наслаждаясь разговором с Сильви, хотя все время чувствовала себя виноватой из-за связи с ее братом. Я так и не упомянула об этом. А она не упомянула о нем. Только один единственный раз.

Пусть лучше так и будет.

Класс заполнен, все парты заняты, кроме двух в самом конце. Я спешу к ним, не глядя под ноги, спотыкаюсь о рюкзак и растягиваюсь на полу.

Кажется, что весь класс наблюдает за моим позорным падением и заходится смехом.

Я не спешу вставать, прижавшись щекой к холодному полу и чувствуя, как от боли пульсируют колени после жесткого приземления. Прохладный воздух касается спины и бедер, и я понимаю, что юбка задралась, демонстрируя черные шортики, и я безумно рада, что надела их вместо обычного белья.

Учитель бросается ко мне. Я слышу, как скрипят по полу его подошвы.

– Ты цела? – спрашивает он.

Мои зрители немного успокоились, но я все еще слышу смех. Стоит возмущенный шепот, все судачат обо мне. Какой-то парень спрашивает прямо:

– Кто она, на хрен, такая?

Я быстро беру себя в руки, встаю на колени и смахиваю волосы с лица. Слышу, как кто-то делает громкий вдох, словно от шока, и, бросив взгляд влево, понимаю, что буквально оказалась лицом к лицу с падшим ангелом из моих снов.

Дьяволом из моих кошмаров.

Уитом Ланкастером, который смотрит на меня, будто увидел призрака.

Крепко прижав к груди рюкзак, я встаю, отворачиваюсь и усаживаюсь на ближайший свободный стул.

Прямо за Уитом.

Черт.

Учитель окидывает всех строгим взглядом, тем самым заставляя замолчать, а потом заговаривает сам, но я понятия не имею, о чем речь. Ничего не слышу из-за бешеного стука сердца. Его биение ревет в ушах, ощущается в пульсе, и я пытаюсь задержать дыхание. Пока не сдаюсь и не выдыхаю поток воздуха, пахнущего мятой после жвачки, которую я жевала в библиотеке.

Боже, надеюсь, он не заметит.

Я опускаю взгляд на пол и морщусь. Я споткнулась о чертов рюкзак Уита. Ну конечно. Сижу, точно в трансе, все тело дрожит, а колени жжет после падения. Не свожу глаз с парты из страха, что, стоит мне поднять голову, я увижу, что он смотрит на меня. Но когда я наконец отваживаюсь поднять взгляд…

То натыкаюсь на его затылок.

Сделав еще один судорожный вдох, я достаю блокнот, тетрадь и свой любимый механический карандаш, а руки все еще дрожат. Я готова вести конспект, но учитель стоит, опершись о стол и скрестив руки на груди, и рассказывает о себе и о том, чего ожидает от нас в этом году.

Он раздает учебный план, и мое сердце грозит выскочить из груди. Уиту придется обернуться и передать его мне. Я жду, ладони вспотели, а колени стучат друг о друга, когда ученики в моем ряду начинают передавать копии плана дальше, и я вижу, как небольшая стопка доходит до Уита.

Но он не дает мне копию. Оставляет себе обе и сидит, расправив плечи и глядя на учителя. Во мне вспыхивает раздражение, и мне хочется ткнуть его карандашом в спину и потребовать мой учебный план.

Но вместо этого я поднимаю руку.

– Да? – Учитель смотрит на меня добрыми глазами. Уверена, он сочувствует из-за моего недавнего падения. – Я не получила учебный план.

Он хмурится.

– Хм, странно. Я все пересчитал. – Он берет запасную копию со стола, подходит ко мне и протягивает листок бумаги.

– Спасибо, – отвечаю я.

Весь урок учитель что-то тихо бубнит, но я не слушаю. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме того, что Уит сидит прямо передо мной и, слава богу, намеренно меня игнорирует. Я чувствую его запах. Теплый, пряный и такой мужской. Рассматриваю его волосы. Русые, почти каштановые, но все же светлее. Они аккуратно, коротко подстрижены, но на макушке длиннее. На вид они мягкие. Не сомневаюсь, что, если проведу пальцами, пряди так и будут к ним льнуть.

Наконец звенит звонок, возвещая об окончании урока – окончании всего учебного дня. Я сижу неподвижно, пока все вокруг собирают вещи и чуть ли не бегом мчатся из кабинета. В школе проводят тренировки по всем осенним видам спорта. Об этом объявили во время обеда. Я пытаюсь дождаться, когда уйдет Уит, чтобы выйти следом, но он тоже медлит.

А точнее, медленно поворачивается ко мне.

– Ты что здесь делаешь, черт возьми? – тихо спрашивает он, пристально глядя на меня.

– Учусь, – отвечаю я вполголоса.

– Да черта с два, – парирует он, отпрянув, будто подхватит от меня заразу, если пододвинется ближе.

Я ненавижу его. Правда. Но в то же время меня к нему тянет. Притяжение осязаемо, меня влечет к нему, и я задумываюсь, чувствует ли он то же самое.

– Я поступила, – объясняю ему, беру рюкзак и убираю свои вещи. – Нравится тебе это или нет.

Он смотрит на меня свирепым взглядом.

Я отвечаю ему тем же.

Уит первым нарушает молчание.

– Отлично шлепнулась. Наверняка больно свалиться прямо на колени. – Он ухмыляется. – Хотя, уверен, ты привыкла стоять на коленях.

Его оскорбления ранят меня, словно удар ножом, рассекая на части.

– Иди ты в задницу, – рявкаю я и встаю.