Не сомневаюсь, что он слышал все сплетни обо мне. Верит, что это правда. Думает, что может уложить меня в постель, а я покорно подчинюсь.

– Отпусти, – шепчу я, прижимая еду и напитки к груди. Надо было положить их в рюкзак перед уходом, но я слишком торопилась.

– Что это у тебя? – спрашивает он, наклоняя голову, чтобы рассмотреть, что я держу в руках. – Поздний обед? А не хочешь поделиться? Пойдем к тебе и немного пообщаемся?

– Отстань от меня. – Я вырываюсь из его рук и иду дальше, направляясь в библиотеку.

Эллиот не отстает, с такими длинными ногами ему несложно меня нагнать, и я упорно стараюсь на него не смотреть.

– Остынь, детка. Что ты так спешишь, – смеется он. Я бросаю на него взгляд: у него темные волосы и глаза, смуглая кожа и полные губы. Он такой же красивый, как Уит, но это другая красота.

Мое тело не дрожит от одного его присутствия. В этом огромная разница.

– Тебе не пора на урок? – небрежно спрашиваю я, поворачивая налево. Библиотека уже видна вдалеке.

– Я прогуляю его ради тебя. – Эллиот тянется, хватает меня за руку и заставляет остановиться. – Давай проведем немного времени вместе. Познакомимся поближе.

– Не могу. Мне нужно на урок. – Можно подумать, это единственная причина, почему я не хочу проводить с ним время.

Он довольно улыбается.

– Нет, не нужно. У тебя сейчас окно. И у меня тоже. Давай устроимся в библиотеке. Я знаю тихое местечко между стеллажей, где нам никто не помешает.

Я пытаюсь вырваться, но он крепче сжимает мою руку.

– Нет.

– Ой, да брось. – Эллиот подходит ближе, его тело касается моего. – Я знаю, что ты спишь с Уитом. Он говорит, что секс с тобой – самое яркое впечатление его жизни. Дай и мне попробовать.

От его слов разум застилает раскаленная добела ярость, и я, не раздумывая, поднимаю колено, целясь Эллиоту прямо в яйца.

И попадаю точно в цель.

– Гребаная шлюха! – орет он и отпускает меня, обхватывая промежность руками и падая на землю.

Я срываюсь на бег, по-прежнему держа в руках еду и напитки, а двойные двери библиотеки все ближе и ближе. Чувствую, как щеки становятся мокрыми слез, а я даже не осознавала, что плачу.

Я больше не могу это выносить. Не могу. Издевательства. Подлость. Насилие. Боль. Ложь. Уит рассказывает всем, что мы занимаемся сексом?

Господи, вот размечтался. Высокомерный придурок. Ненавижу его. Ненавижу их всех.

Меня тошнит оттого, что они не дают мне ни единого шанса. Оттого, что учителя и сотрудники стоят в стороне и никак этому не препятствуют. Они видят, что происходит, но боятся пойти против своего бесстрашного лидера.

А он не бесстрашный лидер. Он восемнадцатилетний парень, который ведет себя как вампир. Будто за миллион жизней повидал и сделал все на свете, и теперь ему все до смерти наскучило.

Терпеть его не могу.

А что во всем этом самое сложное?

Когда меня игнорируют. Делают вид, будто меня нет. Я всю жизнь терпела такое отношение. Можно подумать, что уже успела к нему привыкнуть. Но нет.

И сомневаюсь, что когда-нибудь привыкну.

Одна из дверей открывается, и за ней показывается Уит с натянутой улыбкой и пристально смотрит только на меня. Будто все это время ждал, чтобы встретить меня на пороге. Он переводит взгляд на своего друга, который все еще лежит, согнувшись от боли, и корчится на полу у меня за спиной. Я резко останавливаюсь, тяжело дыша, а слезы все текут по лицу.

– Ты покалечила Эллиота? – в неверии спрашивает Уит.

– Врезала ему по яйцам, – с удовольствием отвечаю я, надеясь, что Уит подумает, что с ним я могу сделать то же самое. Я расправляю плечи и чувствую, как слезы высыхают. Кажется, что я приказала им остановиться, и это тут же случилось.

– И я слышал, ты обозвала Лейси Атертон дрянью? – Уит приподнимает брови.

– Она и есть дрянь. – Я вздергиваю подбородок, испытывая неловкость оттого, что все еще держу в руках свой обед. Чувствую себя глупо.

Уязвимо.

– Ты права, – соглашается он. – Просто никто никогда так ее не называет.

– Ну а я назвала. – Я свирепо смотрю на него.

Он не сводит с меня глаз.

– Перестань говорить всем, что мы трахаемся, – накидываюсь на него я.

На миг в его взгляде мелькает удивление, а потом выражение его лица снова становится спокойным.

– Я вообще о тебе не говорю.

– Лгун, – зло бросаю я.

– И кто сказал, что я так говорю?

– Твой друг с отбитыми яйцами. – Я киваю в сторону Эллиота.

Уит приподнимает уголок губ.

– Он врет.

– Конечно. – Я не верю Уиту. Этот засранец уговорил всех отвернуться от меня. В его руках сосредоточена власть над кампусом, и все перед ним преклоняются. Даже взрослые. Они в особенности. Наверное, боятся, что лишатся работы, если не подчинятся ему.

– Ты мне не веришь? – спрашивает Уит.

Я мотаю головой.

– Ты умнее, чем я думал, – говорит он так тихо, что я едва его слышу.

Но я услышала. Он, должно быть, думает, что я беспросветная тупица, если верю ему на слово.

Хватит с меня. Я хочу немного покоя. У меня час до государственного устройства Америки, а этот урок – настоящая пытка, потому что Уит тоже на него ходит. Не знаю, зачем я вообще впустую трачу кислород на придурка, который одержим идеей уничтожить меня.

С меня довольно.

– Дай пройти, – рычу я и шагаю вперед, изо всех сил стараясь протиснуться мимо него.

Уит останавливает меня, опустив руку мне на бедро, и его прикосновение обжигает до костей. Я замираю, сосредоточившись на том крошечном участке, где его пальцы касаются меня. Я ощущаю его даже через плотную шерстяную ткань юбки и хлопок заправленной в нее рубашки. Словно он только что оставил на мне шрам, клеймо, горячее и вечное. По коже бегут мурашки, дыхание сбивается. Изменяется.

Знакомая тупая боль зарождается внизу живота.

Еще ниже.

Мы стоим слишком близко. Будто парочка, которая собралась выйти на танцпол и станцевать под романтическую песню. Я еще никогда не видела Уита в библиотеке в это время дня, и это стало для меня шоком.

А его прикосновение стало шоком для моего тела.

Я не поднимаю головы, глядя на пряжку его ремня. На перед темно-синих брюк его формы. Внезапно меня пронзает искушение протянуть руку и прижать к нему ладонь. Почувствовать, как его член медленно возбуждается из-за меня, пока не становится твердым как камень. Я знаю, что он хочет меня. Почти ощущаю, как желание волнами исходит от него и проникает в меня.

Но я не делаю этого. Не могу к нему прикоснуться. Я презираю его. Правда.

Вместо этого я стою и жду.

– У тебя есть тайны, Сэвадж. Я чувствую, как они прячутся под твоей кожей. Жаждут вырваться на свободу, – он наклоняет голову и прижимается губами к моему виску. – Когда ты поделишься ими со мной?

– Никогда, – резко шепчу я. – Уж лучше умру.

Уит издает смешок, а другой рукой касается моего лица. Проводит указательным пальцем по щеке. Обводит линию челюсти легчайшим прикосновением. Точно и не делает этого вовсе. По мне пробегает дрожь, что становится для него очевидным, и мне претит тот стыд, который охватывает меня потому, что я не могу контролировать собственное тело, когда он рядом.

– Думаю, тебе бы понравилось, если бы я схватил тебя за горло и задушил. Тебе было бы приятно знать, что мое лицо станет последним, которое ты увидишь в жизни.

Его слова должны бы вселить в меня парализующий страх. Но этого не происходит. Желание захлестывает меня, несмотря на злость, и я говорю первое, что приходит на ум.

– Я слышала, что тебе это нравится. Душить девушек.

Едва я произношу эти слова, то тут же презираю саму себя за то, что сказала. Не хочу, чтобы он думал, будто живет в моей голове, в моих мыслях, в моих мечтах и кошмарах, ведь это так. Уит преследует меня везде, куда бы я ни пошла. Фамилия Ланкастер слышна по всему богом забытому кампусу, а он единственный Ланкастер, который по-настоящему меня интересует. Напоминания о нем повсюду. Мне не убежать от них.