— Я ни в чем не виновата.

Катя нащупала под одеялом припасенное оружие и сжала его рукоять.

Существо закаркало. Засмеялось?

— Его силы крепнут. Еще немного и твои кошмары обретут плоть. Тебе недолго осталось. Месть близка.

Иносторонняя сущность взмахнула ладонью, кидая в инкнессу одного из своих пауков. Катерина вскрикнула и наугад взмахнула ножом. Животное истаяло, не долетев до цели.

Когда вдова перевела взгляд на угол комнаты, там уже никого не было.

* * *

Михаил постучал еще раз. То ли в спальне никого не было, то ли с ним не желали разговаривать. Понимая состояние Екатерины, мужчина с тяжелым вздохом отошел от чужой спальни.

Стон.

Юрист вернулся и прислушался.

В комнате Николая происходила какая-то возня. Испугавшись, что юноше могло стать хуже, Климский толкнул прикрытую дверь и вбежал внутрь.

Наследник лежал на полу с закрытыми глазами. Тело его подергивалось. Одна рука сжимала ножку пустого бокала из-под вина, на большом пальце другой запеклась кровь.

— Николай?

Юноша не ответил. На рукаве кристально-белой рубашки застыли алые кляксы. Михаил шагнул вперед, чтобы потрепать Мережского за плечо или облить водой, дабы привести его в сознание, но тут из смежной комнаты появилась Аглая и с видом грозным и крайне недовольным спросила:

— Вы что тут делаете?

Тон ее был не столько удивленным, сколько злым.

Михаил опустился на колени рядом с больным, взял его кисть, нащупывая пульс.

— Что с ним?

— Последствия яда, — сухо сообщила экономка, устроившись рядом с телом и отодвигая юриста плечом. — Коля! Коля, очнись!

Юноша тут же открыл глаза.

— Что случ…он тут зачем? Да еще в такой момент???

Михаил попытался помочь наследнику встать, но тот демонстративно оперся на руку Аглаи.

— Зачем ты его пустила?

— Я сам вошел, услышав шум, — поспешил прояснить ситуацию Михаил. — Хотел узнать, все ли у вас в порядке.

Злая улыбка Мережского была похожа на оскал.

— Выйдете отсюда, — потребовал он слабым голосом.

Климский убедился, что пасынок Екатерины стоит практически без чужой помощи, а щеки его порозовели от гнева, и вышел.

Аглая подошла к двери и заперла ее на ключ.

* * *

«Считай часы.»

Катя скомкала записку и бросила на соседний стул. Милый десерт. Завтракала она этим утром в столовой в гордом одиночестве. Если, конечно, не считать бегающую с подносом Дуню.

Михаил, наскоро перекусив бутербродом на кухне, засел в кабинете с приобретенными книгами. Катя об этом знала и на контакт с ним идти не желала, намерено обходя кабинет стороной. Михаил ее отстраненность категорически не устраивала и меньше чем через час он не выдержал и вышел в коридор.

Катерина нашлась в библиотеке. Медитировала над какой-то книжкой. Медитировала — потому что книгу держала вверх тормашками.

— Давайте поговорим.

Вдова вздрогнула, отвлеклась от печальных мыслей и устало посмотрела на вошедшего мужчину. Отвечать ему не пожелала и демонстративно уставилась в том. Переворачивать не стала, видимо, из принципа. Или хотела таким образом ясно дать понять гостю, что ему здесь не рады.

Климский подошел к дивану и сел рядом. Девушка напряглась.

— Далинский?

Вопрос был настолько неожиданным, что Катя, растерявшись, честно ответила:

— Не знаю…

Поняла, что опростоволосилась, и покраснела.

Михаил посмотрел на упрямо сжатые губы и вынул книжку из ее пальцев.

— Отпустите бедного поэта. Вы все равно не читаете.

Катерина сцепила руки в замок и положила их на колени.

— Я знаю все, что вы скажете, — предупредила она мрачно.

— Не знаете, — юрист накрыл ее ладони своей. — Или, по крайней мере, не все.

— И не хочу знать.

— Отчего же?

— Вы мне солгали.

Михаил наклонился к бледному лицу собеседницы.

— Вы мне тоже.

Губы его коснулись ее шеи, и Катя рвано выдохнула.

Вопреки всему на свете, ей хотелось, чтоб он ее касался…

Это было странно. Никогда не были ей прикосновения Евстафия в радость. В какой-то момент (кажется, на второй год замужества) Катя пришла к закономерному выводу, что удел женщины — терпеть, а мифические бабочки в животе и обоюдное желание — пустые, практически сказочные домыслы старых кумушек или слишком юных, не знавших реальной жизни, дев. Однако теперь эта теория рушилась. Прикосновения Михаила не были ей противны, наоборот, тепло его рук ее успокаивало, ей не хотелось отстраниться от его тела, нет, все ее существо тянулось к нечаянной ласке, желало обнять этого мужчину, но…

Но это было против всех правил приличий и элементарных законов нравственности.

Инкнесса вырвала у Михаила свою руку и выбежала из комнаты, тяжело дыша.

Климский улыбнулся.

* * *

Всю оставшуюся часть дня Катерина пробыла в хозяйственных помещениях. Переговорила с конюхом и Аглаей, почитала сказки внучке кухарки, обсудила запасы продовольствия с ее бабушкой. Нашла время погладить толстого рыжего кота и понаблюдать, как готовиться слоеное тесто для рыбного пирога. Когда время приблизилось к полуночи, и большинство слуг уже закончили работу, вдова наконец покинула хозяйственную территорию. Николай, насколько она знала, еще не вернулся домой, и от этого подниматься в свою спальню Кате было еще страшнее. Когда в комнате напротив горел свет, она тешила себя надеждой, что в случае опасности успеет выскочить в дверь и пересечь узкий коридор, дабы призвать пасынка на помощь. Коля не любил ее и показывал ей это всеми возможными способами, но Катерина была уверена, что юноша не способен отказать в защите женщине, жизни которой что-то угрожает. Он ведь по натуре не злой мальчик, просто недолюбленный и тоже одинокий. Но Николай в очередной раз остался кутить с друзьями, и теперь Катерине было не на что надеяться. Доверять служанкам она больше не желала, а комната Михаила находилась через две от ее — близко и очень далеко одновременно.

Не желая подниматься на второй этаж, Катерина по обыкновению отправилась в библиотеку. Проходя мимо кабинета, она заметила, что свет в нем не горит, и испытала разочарование от этого наблюдения. Встречи со своим юристом она боялась и по причине чувств, что вызывал в ней этот мужчина, и из-за возникших между ними разногласий по поводу ее душевного состояния. Но одновременно с этим Катя неистово желала увидеть Климского снова. Особенно сейчас, когда тьма притаилась в углах плохо освещенного коридора, а часы зловеще били двенадцать раз, нарушая вязкую тишину засыпающего дома.

Одна. Посреди сонного царства, застывшего в неподвижности. Ни шороха мышиного, ни шага человеческого не слышно. Только воет ветер в каминных трубах.

Катя шагнула к библиотеке.

Нет, не ветер. Волки.

Тоскливый, протяжный волчий вой разнесся по…

Где она? Тьма клубилась вокруг Мережской, не давая ей возможности не то чтобы рассмотреть окружающее пространство, но даже чтобы узреть подол собственной юбки. На подсвечнике из трех свечей гореть осталась одна, самая короткая, и света ее было мало, чтобы полноценно оглядеться. Катя попробовала наугад шагнуть вперед.

Красные глаза загорелись в паре шагов от нее. Катерина явственно ощутила запах гниющей плоти. Взвизгнув, она отступила назад.

И упала на пол. Самый обычный пол, украшенный бересской деревянной мозаикой. Катя поспешила встать на ноги и осмотреться, но ничего зловещего не увидела. Она находилась в коридоре второго этажа собственного дома. Вот только не понятно, как она сюда попала.

— Катя?

Михаил, вышедший на шум, с сонным недоумением посмотрел на обхватившую себя руками девушку. Погасший подсвечник валялся в двух шагах от ее ног. Благо канделябры, стоящие в специальных нишах на втором этаже, давали достаточно света, чтобы беспрепятственно передвигаться по коридору.