Брокл не нашёл себе занятия. Плечо его больше не беспокоило; послонявшись по дому, он набросил медвежью накидку и вышел из дома.

— Куда он пошёл? — рассеянно спросил Скапти.

— Проведать лошадей. Куда же ещё?

Мунгарм точил меч оселком, который ему одолжили жители деревни. Он с интересом поглядывал на поэта, растянувшегося на лавке. Скапти держал в руке кантеле и тихонько проводил пальцами по струнам, проверяя, целы ли они и нет ли трещин в берёзовом корпусе инструмента. Потом что-то забренчал.

Джесса оторвалась от доски:

— Разучился играть?

Скапти усмехнулся:

— На празднике обычно поют песни. Даже гости. — Он посмотрел на Линну. — У вас должны быть свои поэты. Сказители у вас есть? Или старики, которые помнят прежние времена?

Она смутилась, откинула длинные чёрные волосы:

— У нас есть Вещий. Он знает наше прошлое.

— Он шаман?

Девочка кивнула. Потом быстро собрала тарелки. Скапти ещё раз провёл рукой по струнам и сказал:

— У меня есть отличная песнь, в которой выражается благодарность за гостеприимство. Мне разрешат спеть её на вашем празднике?

Девочка помедлила, прежде чем ответить:

— Я не знаю… Это не такой праздник. — Кари вопросительно взглянул на неё, но она заторопилась. — Я лучше пойду. Мама будет меня искать.

Они смотрели на неё, любуясь её яркой одеждой. Линна быстро накинула плащ и вышла из комнаты.

— Она чего-то испугалась, — сказала Джесса. — Интересно чего.

Кари передвинул фигуру:

— Песни Скапти. Как услышала, что он собирается петь, так и побежала отсюда.

Джесса рассмеялась, но задумалась над его словами.

Скальд не обратил на них внимания. Он привалился к стене, закутавшись в голубое одеяло.

— Не мешайте мне. Я буду работать. Потом закрыл глаза и замер.

Джессу это не удивило. Так Скапти сочинял свои песни; так сливал воедино слова, музыку и кеннинги; сплетал из них затейливые строфы и ритмы, вкладывая в них силу и заучивая наизусть, — процесс сложный и напряжённый. Теперь он будет часами лежать неподвижно, лишь изредка трогая струны кантеле; потом появится музыка, а за нею — слова песни.

В комнате наступила тишина. Слышалось только постукивание монет да звон оселка.

Потом появился Брокл, весь в снегу. Отряхивая сапоги, он весело сказал:

— Небо проясняется. Я купил у старика продуктов — в этой деревне живут удивительно щедрые люди. — Он бросил в угол три мешка. — Завтра сможем ехать.

Из-за занавески раздался стон Хакона.

Джесса засмеялась; она поняла причину его огорчения. Еда, тепло, отдых — всё это так хорошо. И вместо этого — пронизывающий ветер, снег в лицо, седло, с которого то и дело соскальзываешь, морозные ночи. Но нужно ехать. Нужно спасать Сигни. Джесса внезапно вспомнила тёмную комнату и спящую девушку с разбросанными по подушке волосами. И Вулфгара; как ему, должно быть, тяжело.

— Я покажу тебе, что там происходит, — раздался голос, — если хочешь.

Она бросила на Кари испуганный и сердитый взгляд:

— Не смей читать мои мысли!

Он опустил глаза:

— Извини, Джесса.

— Это очень опасно…

Он покачал головой:

— Можешь мне этого не говорить. Но иногда я просто не могу удержаться. Эта картинка Сигни в твоём сознании была такой чёткой.

Что-то в его голосе успокоило Джессу, и она буркнула:

— Ладно, покажи.

Кари убрал со стола фигурки и вылил на него немного воды из кувшина.

И в этой воде сразу появилось изображение. Джесса узнала Ярлсхольд; он был окутан тишиной и какой-то зловещей пустотой. Дым поднимался лишь из двух — нет, трёх домиков и из дома ярла, в окнах которого горел свет. Повсюду лежал нетронутый снег — на крышах, возле дверей; похоже, его никто не убирал. У берега фьорда стояли корабли. И кругом — ни одного человека.

Но вот вода просочилась сквозь доски стола, и картинка исчезла.

— Где же все люди?

— Сидят по домам. Те, кто ещё не уснул. — Кари бросил на Джессу странный взгляд. — Ты кого-нибудь видела?

— Нет. Это меня и беспокоит.

Он ответил не сразу:

— Я видел. Я видел их души, Джесса. Уже почти половина жителей Ярлсхольда. Души бродят между домами, погружённые в сон, словно в туман. Они не знают, куда идти. Они во власти её колдовства — я чувствую его даже здесь.

Джесса кивнула:

— Она знает, что мы на пути к ней?

— Конечно знает. Она ждёт нас… меня. Чем ближе мы к ней, тем сильнее я чувствую её радость. И тем сильнее боюсь.

— Почему? — тихо спросила Джесса.

— Потому что не знаю, что делать. — Кари говорил очень тихо. — Жизнь Сигни, да и ваша тоже, зависит от меня, а я не знаю, что мне для вас сделать. Я не хочу её видеть… Гудрун. Я не хочу её видеть.

Он выглядел таким несчастным, что Брокл не выдержал.

— Вот когда доберёмся, тогда и подумаем, что можно сделать, — ворчливо сказал он. — Когда я встречусь с этой ведьмой, я найду что с ней сделать.

Кари покачал головой:

— Здесь мечи бесполезны, ты же знаешь.

Днём снегопад прекратился. Джесса и Хакон походили по деревне; жители, казалось, ничего не имели против.

Небо было серо-стальным, вода в озере замёрзла. Джесса и Хакон стали кидать камешки и смотреть, как они, звонко отскакивая ото льда, улетают далеко-далеко. Солнце, мрачный красный диск, стояло низко. Над озером, гогоча, пролетела стая гусей.

— Сейчас бы хороший лук, — сказал Хакон, провожая их взглядом.

Жители деревни готовились к своему загадочному празднику. «Как старательно они охраняют своё селение», — подумала Джесса, оглядываясь по сторонам. Частокол вокруг домов был сложен из толстых брёвен и поднимался гораздо выше человеческого роста; все лодки были убраны, за исключением двух — одной из лозы, другой из кожи. Единственный выход из деревни — по мосткам — охраняли часовые.

Джесса и Хакон прошли по деревянному настилу. По болоту ходили люди, что-то собирая. В зарослях тростника они увидели шамана. Заметив их, он подошёл, улыбаясь.

— Что вы там делаете? — с любопытством спросила его Джесса.

— Готовимся к празднику. — Он показал своей палочкой на небо. — Погода улучшается. Завтра вы сможете уехать, если захотите.

— Да, — твёрдо сказала Джесса. — Вы были очень добры, спасибо. Мы так рады, что попали к вам.

Шаман бросил на неё насмешливый взгляд:

— Мы тоже очень рады, что вы к нам попали. Вас привела сама Тьма.

Он прикоснулся к губам, как делали все жители деревни, и пошёл по мосткам. Потом внезапно обернулся:

— Один вопрос. Ваш друг, тот, со светлыми волосами, он колдун?

Они посмотрели друг другу в глаза. Джесса сказала:

— Не совсем. Но он… умеет делать некоторые вещи.

Шаман, улыбаясь, кивнул:

— Я так и думал. У нас с ним есть что-то общее. У него вид человека, который знает, как разговаривать с Тьмой.

Праздник начался, когда исчез последний отблеск солнца; внезапно наступила полная темнота. Жители деревни и их гости, все без оружия, наблюдали заход солнца, собравшись на берегу озера; потом все молча пошли в общий зал. Не было слышно ни музыки, ни песен.

В зале было холодно. Все сели на скамьи вдоль стен; в холодном очаге громоздились дрова.

Все молчали.

Джесса и Брокл переглянулись — такого праздника они ещё не видели. Внезапно в тишине раздался низкий гул, и Джесса поняла, что его издают сидящие в комнате люди; гул нарастал, низкий и зловещий, и тут люди начали хлопать в ладоши, сливаясь в едином чётком ритме.

Вещий вышел вперёд. На нём была распахнутая у ворота зелёная рубашка; Джесса увидела татуировку на груди и предплечьях. Шаман сложил руки, опустился на корточки и принялся что-то шептать, раскачиваясь.

Гул достиг наивысшей точки и вдруг внезапно прекратился.

В руках шамана появился огонь, со скамей послышался благоговейный шёпот. В тишине шаман поднёс огонь к дровам, они загорелись. Люди начали петь; высокими, возбуждёнными голосами они затянули какую-то песнь, слов которой Джесса не могла понять.