– Господа Сен-Жермен, – директриса Бальзак обращалась к тете и дяде, хотя ее взгляд был прикован ко мне. – Вы должны отозвать документы ваших дочери и племянницы из Академии Ковенант. Сегодня же вечером.

Тетя Эстер широко открыла рот, готовая запротестовать, но директриса продолжила:

– Они исключены, но мы можем сделать вид, что это было их личным решением. В противном случае, если они этого не сделают, нам придется публично объявить об их исключении со всеми вытекающими последствиями… в частности, и для их семьи.

– Исключены? – повторил дядя Гораций в ярости.

Кейт бросила на меня испуганный взгляд, и я незаметно просунула руку под нашими юбками и нежно сжала ее запястье. Она дрожала, и совсем не от холода.

За всю историю существования Академии Ковенант, с момента ее основания, а это более пятисот лет назад, они исключили только одного ученика за то, что, как справедливо заметила директриса Бальзак, он поставил под угрозу безопасность остальных представителей Черных кровей. Его звали Алистер Вейл, он был лучшим другом моих родителей. Тот самый мужчина, который спустя много лет убил их.

Жестокая ирония судьбы заключалась в том, что их единственную дочь постигла та же участь исключения.

Тринадцатый мяукнул из своего угла, услышав мои мысли. Я не знала, было ли это смехом или стоном. С демонами сложно было сказать наверняка.

– Вы же это не всерьез, – прошипела тетя Эстер. Она впилась ногтями в узкие плечи своей дочери. – Вы не можете их выгнать.

– Я предлагаю вам самим забрать их из Академии, – поправила директриса; она поочередно разглядывала нас. – Мисс Кейтлер, хоть и не сдала итоговые экзамены, все же продолжила обучение. А что касается мисс Сен-Жермен, она могла бы выучиться на гувернантку. Я знакома с несколькими надежными людьми, если вас это заинтересует.

Я знала, что для тети Эстер, так привыкшей к тому, что люди и Черных, и Красных кровей целуют землю, по которой она ступает, это было большим ударом. Почти оскорблением. Сен-Жермен были одной из самых известных семей во всей Англии. Лирой, их первенец, старший брат Кейт и мой лучший друг, стал одним из лучших учеников Академии и окончил ее с отличием. Сам Ковен интересовался им так же, как интересовался моими родителями. Тетя обладала большой силой, а ее сестра, моя мама, была самой многообещающей Черной кровью во всем их поколении. Кейт тоже не отставала, став самой выдающейся ученицей на всем курсе.

В этом маленьком пространстве содержалось слишком много магии и эмоций. Книги покачивались на полках, странный ветер трепал пряди моих темных волос и путал их, пламя свечей колебалось. Золотая люстра, которая свисала с потолка, раскачивалась из стороны в сторону. Стражи были точным отражением своих хозяев. Сова директрисы Бальзак подняла крылья, а летучая мышь тети Эстер оскалила свои маленькие, но острые клыки.

Единственным, кто, казалось, наслаждался зрелищем, был Тринадцатый. Разнообразия ради.

– Я понимаю, как вам важны приличия и манеры, мадам Сен-Жермен, – спокойно добавила директриса, хотя, казалось, все вокруг нее вибрировало. – Вы знаете, чем может обернуться скандал для такой семьи, как ваша.

Разумеется, она знала. Мы все это знали, и, уверена, тетя Эстер не допустила бы этого.

Ее руки оторвались от плеч Кейт, и та слегка скривилась от боли, в то время как ее мать подняла подбородок, не сводя глаз с директрисы.

– Собирайте вещи. Мы уезжаем прямо сейчас.

Кейт практически вскочила со стула. Дядя Гораций испустил долгий вздох, встал и поклонился директрисе и профессору Мур. Тетя Эстер, конечно же, даже глазом не повела в их сторону.

Я поднялась и последовала за своей семьей, поспешно покидающей кабинет.

– Элиза.

Я замерла на месте. Не знаю, прошептала ли директриса какое-то заклинание на мое тело, чтобы парализовать, или то, что я почувствовала, было напрямую связано с удивлением, которое испытала, услышав свое имя. Учителя никогда не обращались к ученикам по именам.

– Похоже, ты добилась чего хотела, – медленно произнесла она. Я никогда не слышала, чтобы она обращалась к кому-то на «ты».

Я попыталась пошевелиться, но тело не отвечало мне. Тетя, дядя и Кейт уже вышли из кабинета. Остались только мы с Тринадцатым. Он навострил уши, насторожившись, когда учуял магию директрисы.

– Я поняла, что это место не для тебя, в тот самый день, когда твои тетя и дядя привели тебя в мой кабинет. Академия научила тебя всему, чему могла. Жаль только, что ты утащила за собой кого-то, кому действительно нужно было узнать гораздо больше, – добавила она, скользнув взглядом по спине Кейт, которая удалялась по коридору.

Я не разжимала губ, и не потому, что ее магия мешала мне. Директриса наблюдала за мной еще мгновение, а затем вздохнула. Едва заметно качнула головой, отпуская меня.

Я резко выдохнула, даже не осознавая, что задержала дыхание. Сделав быстрый неуклюжий поклон, я поспешно вышла из кабинета, направляясь в спальню, которую делила с Кейт, чтобы упаковать вещи и никогда больше не возвращаться.

Когда я уходила и Тринадцатый следовал за мной по пятам, услышала, как вздохнула профессор Мур:

– Клянусь Семью кругами Ада, она совсем не похожа на своих родителей.

Я была знаменитой еще до того, как родилась.

Ребенок Маркуса Кейтлера и Сибил Сен-Жермен был бы таким в любом случае. Не важно, даже родись он светловолосым мальчиком, хотя нашему обществу они приходились не по душе. Было принято считать, что такие дети слишком напоминали ангелов. Порой это приносило неудачу.

Акушерки Черных кровей боролись за то, чтобы моя мама была ближе к их родильным домам. Они хотели своими руками привести в мир того, кого многие уже окрестили «будущим магии».

К сожалению, я была разочарованием с самого начала. После сложных родов я появилась на свет слишком маленькой и слабой, и моим родителям пришлось нанять сиделок следить за мной днем и ночью почти на целый месяц. Когда наконец опасность вроде бы миновала и мир встретил меня, я все еще не была той, кем меня ожидали видеть. От чар, алхимических зелий и мазей, которые наносили мне на тельце, на моей коже появлялись синие пятна, а волоски, с которыми я родилась, полностью выпали. Я даже не улыбалась. По-видимому, все время, когда не спала, я лишь безудержно плакала, а кричала так пронзительно, что распугивала всех гостей. Они и чашку чая не успевали допить. Всем было немного не по себе. Казалось, дочери героев должны быть красивыми и соблюдать определенные нормы приличия, даже если пока что умели только лепетать.

Со временем пятна на моей коже исчезли и у меня снова отросли волосы, но я все еще была трудным ребенком. В пять лет я впервые услышала фразу, которая повторялась на протяжении всей моей жизни и которую мне в конечном счете надоело слышать: «Она совсем не похожа на своих родителей».

Они были правы, бессмысленно это отрицать.

Я не походила на них внешне. Мне не досталось ни прекрасных рыжих волос моей матери, густых и вьющихся, ни отцовских черных и прямых, блестевших каждый раз, когда лучи солнца попадали на них. С точностью до наоборот, мои длинные каштановые волосы были прямыми и тусклыми и не отражали ни единого блика, даже в самые ясные дни. Глаза у родителей были светлые серо-зеленые, но мои оказались карими и настолько темными, что радужка и зрачок были едва различимы, и выглядела я странновато.

И не стоит забывать о магии.

Мир считал, что даже если я не была той красивой и хорошенькой девочкой, какой должна была быть, то все равно бы стала настоящим гением. Многие думали, что Откровение, пробуждение Черной крови, состоится у меня еще в младенчестве.

В конце концов, у отца оно появилось прямо в день его рождения. Одним движением пальцев он превратил деревянную колыбель в золото. Маму нельзя было назвать развитой не по годам, и тем не менее у нее тоже оказалось одно из самых ранних зафиксированных Откровений. В день, когда ей исполнился один год, она появилась в гостиной моих бабушки и дедушки и в слезах тащила за собой старого плюшевого мишку, который стал жестким и тяжелым из-за толстого слоя золота.