Но сегодня все было по-другому. Ник явственно ощутил потребность встретиться с родителями. То ли голос матери так на него повлиял, то ли собственная усталость, но ему остро захотелось очутиться на родной кухне с чашкой горячего чая в руках в компании самых родных для него людей.

– Прости, Дэнчик, я к тебе не поеду, – бросил Ник, садясь в машину. – Хочу к родителям заехать. Давно не был.

– А я думаю, когда ты уже вспомнишь о них. – Леся сложила руки на груди и улыбнулась. – Теть Рита каждый день о тебе спрашивает.

– У тебя? – удивился Ник. – А мне ни строчки.

– Не хочет отвлекать. – Леся пожала плечами и села на пассажирское сиденье.

Как обычно.

Знакомый запах ударил в нос, едва Ник открыл дверь родительской квартиры. У каждого жилища свой аромат. И для каждого человека он самый родной. Хоть парень давно здесь и не жил, но запах отчего дома всегда вводил в ностальгию по детству.

Ник бросил свой комплект ключей на полку и не спеша прошелся по коридору. Он понял, что дома никого нет, как только вышел из лифта: его не встречали ни мать, ни отец. Это было давней семейной традицией: с самого детства Никита привык бежать к входной двери, едва услышит звук ключа в замке. Так члены семьи выражали свою заботу друг о друге. Весьма странная традиция, учитывая натянутые отношения между домочадцами, но она сохранялась на протяжении многих лет.

Можно было бы позвонить матери, узнать, где они, предупредить о своем визите, но Никита решил сделать сюрприз. Дождаться родителей дома, а заодно разобраться в своей комнате, забрать пару вещей, найти старые документы и просто поностальгировать над школьными фотографиями, которые мама заботливо оформила в рамки и расставила по комнате.

Ник зашел на кухню, налил воды в стакан и облокотился на подоконник. Как всегда, чисто. Ни пылинки. Мама до сих пор не работала, хоть отец и остался без бизнеса: его зарплаты охранника хватало на содержание семьи из двух человек – Никита давно перестал брать у родителей деньги. Поэтому Маргарита так и продолжала наслаждаться ролью домохозяйки и отрабатывала свою должность на сто процентов.

Судя по отполированному паркету и свежим цветам в вазе на кухонном столе, день для родителей был важным. По крайней мере, для мамы. Цветы появлялись дома в особенные дни – дни рождения или повышения зарплаты, поступления сына в институт или получения новой должности. Причем букеты мать всегда подбирала символично, под тему произошедшего события. В жизни Ника изменений не происходило: его повышение отпраздновали пару месяцев назад. Дней рождений в этот день тоже не было. Должно быть, у отца на работе новый этап. И, видимо, положительный.

Ник провел пальцами по желтым лепесткам. В этот раз мать превзошла саму себя. Одуванчики? Необычно. Сочная зелень под яркими бутонами едва умещалась в вазу. Что там означает желтый цвет? Поисковик выдал «расставание», и Ник задумался, точно ли цветы сегодня означают радостное событие? Его мать хорошо разбиралась в языке цветов и четко ему следовала, а потому вряд ли выбрала бы одуванчики, не уточнив их значение.

«Одуванчик – многозначный символ. В христианстве он традиционно означает горе и скорбь», – выдал поисковик, и внутренности Ника скрутило. Желание поскорее увидеть родителей смешалось с желанием оставаться в неведении. Однажды они прошли через сильный кризис, но в силу молодости выдержали. Да и Нику было всего три, что тоже повлияло на решение остаться вместе.

А сейчас…

Ник уже давно взрослый, мать активна и все еще красива. Отец… Отец любит выпить. Парень вздохнул. Если родители и решили развестись, что ж, это их выбор. И Никита решил, что примет его с любовью к каждому из них. Вот почему сюда вело предчувствие.

– Вы дома? – набрал Ник в мессенджере. Мать не была онлайн со вчерашнего вечера.

– Уже подхожу, – пришло сообщение. – Все нормально?

– Да-да. Просто решил заехать. Соскучился, – ответил Ник и посмотрел на аватарку матери. Фото было новое. Женщина улыбалась, держа в руках букет бордовых маргариток – ее любимых цветов.

– Тогда забегу куплю что-нибудь к чаю, – прислала мама и в конце поставила радующийся смайлик.

Ник невольно улыбнулся, положил телефон в карман и прошел в свою комнату. Там почти ничего не изменилось с его переезда. Та же кровать, тот же письменный стол. Шкаф, тумбочка и шторы с изображением Нью-Йорка. Никита мечтал побывать в Америке, но желание это казалось недостижимым. Какой Нью-Йорк, когда они с друзьями на природу-то выехать не могут.

Привычный интерьер разбавляли фотографии. Десятки снимков, заботливо вставленных в рамки, висели на стенах, стояли на письменном столе. Ник никогда бы не создал алтарь своего имени, а вот мама не поленились перебрать альбомы в поисках лучших, как ей казалось, фотографий сына. Детские снимки, фото школьных лет, даже из института несколько кадров. На них Никита робко обнимал Лесю за плечи и, казалось, боялся дышать.

Ник провел указательным пальцем по стеклу над лицом подруги. В то время он еще верил, что они могут быть вместе. Но надежды на счастливые отношения раз за разом разбивались о фразу «ты мне как брат», словно обшивка Титаника о ледяную глыбу. Ник давно перестал пытаться. Просто был рядом. Всегда.

Раздался звук домофона, и Никита невольно дернул рукой. Рамка полетела вниз, разбившись вдребезги о паркет. Парень начал судорожно собирать разбитое стекло: не хотелось расстраивать мать. Схватил тапок и парой резких движений смахнул остатки рамки под кровать, а фото спрятал под одеяло.

Под кроватью Ник заметил что-то странное. Раньше там этого определенно не было. Распластавшись по паркету, он дотянулся до дальнего угла и вытащил коробку. Обычную коробку из-под обуви.

Парень сел на полу, открыл крышку и в удивлении вскинул брови вверх. Еще фотографии? В коробке? Под кроватью?

Снимки казались старыми, пожелтевшими, хоть и цветными. Карточки были потертыми, словно их часто пересматривали. Но почему тогда не оформить их в альбом? Ник взял не меньше сотни фотографий в руки и стал их листать, всматриваться в лица, искать знакомых.

Входная дверь в квартире захлопнулась, на кухне послышались шорохи. Но Ник не мог оторваться от фотографий: снимки манили его, будто там было что-то важное. Что-то, покрытое тайной. Никита перебирал фото одно за другим и вскоре понял, что их связывает.

На каждом из снимков была девочка. Сначала маленькая, совсем карапуз, затем старше. Девочка пошла в детский сад, после – в школу. Побывала на море и в детских лагерях. Ник словно смотрел кинопленку чужой жизни. Светлые кудрявые волосы, розовые щечки. Он уже видел эту девочку. В своих снах.

Внимание Ника привлекла фотография, на которой он без труда узнал родителей. На обороте маминой рукой было написано: «Новиковы. 1999 год». На выцветшем снимке предки стояли на дачном участке. Отец обнимал девочку-подростка, а мать держала на руках малыша. В карапузе Никита узнал себя, а в девочке… Ник присмотрелся. Со старого снимка на него смотрела Яна. Та самая, которую он встретил у ворот лагеря. Та самая, которой он обещал помочь.

В дверном проеме появилась мама. Она приложила ладонь к губам, увидев Ника в окружении спрятанных до этого момента фотографий.

– Я не хотела, чтобы ты это видел. – Голос матери дрогнул. Женщина подошла ближе и села на край кровати.

– Кто это? – спросил Никита, указывая на девочку.

– Наша старшая дочь. – В глазах Маргариты проступили слезы. – Твоя сестра.

Яна

Прошел, наверное, уже час, а Яна продолжала сидеть на полу. Пухлые пальцы крутили необычную статуэтку, а глаза внимательно осматривали. В школе у них был кружок по мифологии, куда Новикова не просто ходила, а бежала каждый раз. Древние боги, герои, подвиги – все это будоражило сознание. А ведь по телевизору и мультфильмы показывали, и сериалы. Яна обожала смотреть про Геракла, который, казалось, смирился с существованием глупости в этом мире, а также с другом-весельчаком, который вечно попадал в неприятности, из которых они в итоге выбирались вместе. Но больше всего ей нравилась великолепная королева воинов, которая так отважно отбивалась от всех обидчиков. Даже Гераклу дала от ворот поворот.