– Тут нет выхода, – потешается агент Прайс. – Только в пустоту.

– Зато есть вход, – подхватываю его шутливый тон. – В туалет. Мне можно им пользоваться?

– Можно, – сухо отзывается агент Грин, не поднимая взгляда от планшета.

Агент Прайс уже было открыл рот, чтобы ответить, но закрывает его и просто кивает в подтверждение слов коллеги.

Умываясь, смотрю на себя в зеркало. Макияж ожидаемо поплыл и черными корочками засох на коже. Щека до сих пор красная от ударов, но синяка нет, что радует. Волосы всклокочены, помада съедена. Кое-как привожу себя в порядок, смывая макияж и приглаживая волосы. Поправляю полы блузки. Правый рукав практически оторван и болтается на честном слове. Подумываю оборвать оба, но потом решаю оставить, потому что если не получится, мне придется просить кого-то из этих двоих. То ли мистера Сухаря, то ли мистера Наглеца. А я не хочу попадать в зависимое положение ни от одного из них.

Упершись руками в раковину, смотрю себе в глаза.

ФБР значит…

Это хоть знакомое и понятное зло. С властями я уже имела дело. Ага, с Джонсоном не имела, но вон как все обернулось. По крайней мере, я хоть чуть-чуть понимаю, куда меня везут и зачем.

Нет. Вздыхаю. Ни черта я не понимаю.

А что, если они везут меня как раз к Джонсону?

Может, сначала меня похитили люди шейха, а теперь – люди сенатора?

Чтоб тебя черти разодрали, Лиана! Когда ты уже перестанешь лезть в опасности?

Ну почему нельзя было спокойно трахаться с богачами, получать за ночь свои несколько тысяч и жить, припеваючи? Плавать в бассейне, откисать в джакузи, потягивая коктейли? Нет, надо обязательно всегда ходить по краю лезвия.

Моргнув, снова всматриваюсь в собственное отражение и обещаю себе, что это был последний раз. Больше ни-ни. Не стану лезть в опасности, даже если захочется.

С этой мыслью покидаю туалет и занимаю свое место в салоне под пронзительным взглядом агента Прайса. Грин, как и прежде, что-то читает в планшете. Зато этот следит за каждым моим движением.

Сначала я расслабленно откидываюсь на спинку, а потом меня осеняет.

– Там девушка осталась, – обращаюсь к Грину, и тот, не поднимая головы, переводит взгляд с экрана на меня. Смотрит исподлобья в ожидании того, что я скажу дальше. – Брук. Я не знаю фамилии. Но она сидела со мной в одной камере, и ее выводили вместе со мной. – Он по-прежнему молчит, а мне хочется зарядить ему ногой в колено. Тугодум! – Ее освободили?

– Никого не освободили, – коротко отвечает он и снова смотрит в планшет.

– В каком смысле? А я? Меня ведь вы освободили?

Смотрю на агента Прайса с надеждой услышать, что да, теперь я свободна, и меня везут домой. Но он… медленно качает головой, даже без наглой улыбки.

Лиана

 Наш перелет заканчивается… в Лос-Анджелесе. Когда я выхожу из самолета, при виде знакомого аэропорта сердце начинает колотиться чаще. Может, есть хоть малейший шанс, что меня отпустят? Бросаю взгляд на агента Прайса и не узнаю его. Из ироничного симпатяги он перевоплотился в серьезного, сурового агента ФБР, и вот тут я понимаю, что присматриваюсь к нему внимательнее. А не надо бы. Эти агенты – потенциальные враги. Возможно, они будут меня пытать, и совсем не в том смысле, в каком пытают людей в закрытых клубах. Вряд ли я получу от процесса удовольствие.

Или, например, они могут передать меня Джонсону. Это на публику он улыбается и расточает елей. Кто знает, что он делает с женщинами за закрытыми дверями? К тому же, с женщинами, владеющими информацией, которую власть имущий сукин сын предпочел бы держать при себе.

Я покорно следую к черному автомобилю, в который меня бережно усаживает агент Прайс и занимает место рядом. Справа тут же оказывается агент Грин, и опять эти два здоровяка зажимают меня между собой. Чувствую себя котлетой в бургере. С губ срывается нервный смешок, и оба агента вопросительно смотрят на меня. Я прикусываю нижнюю губу и качаю головой. Это во мне опять поднимается истерика.

Ненавижу неизвестность!

Меня везут по ночным улицам любимого города, и кажется, что до дома буквально рукой подать. Что я могу просто выйти из этой машины и забыть кошмар последних нескольких суток. Из-за этого внутренние реакции становятся ярче, и мне хочется кричать.

На середине пути мне завязывают глаза. Сердце пускается в галоп, руки начинают трястись, но их тут же накрывает большая теплая ладонь, а левое ухо обдает горячим дыханием.

– Перестань трястись, Лиана. Никто не сделает тебе ничего плохого. Только если сама не попросишь.

Пока говорит это, агент Прайс слегка задевает ушную раковину губами, и по телу проносится волна дрожи. Чертово возбуждение, которое на адреналиновой волне буквально врывается в мое тело, словно серфингист – в океан. Сжав зубы, напоминаю себе, что вот этот низкий, манкий голос принадлежит агенту ФБР, который везет меня черт знает куда, чтобы делать нечто… возможно, страшное. Это немного помогает. Для пущего эффекта я стряхиваю его руку, и слышу тихий смешок слева. Лягнуть бы его хорошенько, но неудобно, да и вряд ли мои похитители это оценят.

Наконец машина останавливается. Меня выводят из нее и ведут по какому-то большому и, судя по всему, пустому помещению. Шаги отдаются эхом от стен. Потом мы поднимаемся на лифте, дальше снова идем, но под ногами на этот раз, судя по всему, ковролин, потому что звук шагов приглушен. Я представляю себе, что машина остановилась на подземном паркинге, после чего мы поднялись на лифте куда-то в офис, и теперь идем по коридору.

Меня заводят в комнату, усаживают на стул, после этого снимают повязку. Я щурюсь от света, хоть он и неяркий. Осматриваюсь. Небольшая комната. Я сижу за столом, напротив агент Грин, слева, оседлав стул, устроился Прайс. Он практически скрыт в тени, я могу видеть только его силуэт. Но исходящие от него магнетические волны не оставляют сомнений, что это он.

Агент Грин кладет на стол небольшой диктофон и откидывается на спинку стула. Впервые он сверлит меня взглядом напрямую, прожигая им до самых костей.

– Лиана Мур, – говорит он. – Двадцать девять лет. Дочь официантки в забегаловке “Сладкий пончик”. Отец погиб в перестрелке. Отчим – торговец подержанными автомобилями Сэла. – Меня передергивает, когда Грин упоминает этого подонка и мою суку-мамашу. – Бывшая порно-актриса.

– Я бы даже сказал порно-звезда, – вклинивается Прайс, и Грин бросает на него нечитаемый взгляд.

– Замужем за продюсером порно-фильмов, Джошем Барклеем. Эскортница. Жонглер информацией.

– И просто красивая женщина, – снова добавляет Прайс, но на этот раз Грин никак не реагирует на его слова.

Я тоже не могу отреагировать, потому что все мое тело натянуто как струна. Они слишком много знают обо мне, и это отвратительно.

– Настоящее имя Донна Холл.

– Оно не настоящее, оно уже несуществующее, – поправляю его. – В моих документах написано “Лиана Мур”. Предпочитаю, чтобы меня так и называли.

– Несомненно, миссис Мур, – кивает Грин, удивляя меня. Я думала, он станет упорствовать. – Итак, расскажите мне, что вы делали на яхте шейха Ихсана ибн Аль-Джалила в ночь на пятнадцатое апреля?

– Развлекалась. Работала, если хотите. Вы же знаете, что работа эскорта заключается в сопровождении клиентов? Шейх нанял меня для сопровождения.

– На собственную яхту? – вопрос вроде содержит иронию, но Грин даже не улыбается. Продолжает сверлить меня своими голубыми глазами, а я на секунду зависаю, только сейчас оценивая этого мужчину.

Резкая линия челюсти, чувственные губы, открытый взгляд. Но острый. Такой пронизывающий. Словно заглядывает в самую душу. И самое ужасное, кажется, будто он ее видит. А я не хочу показывать ее никому. Там уже давно нет ничего привлекательного.

– На вечеринку, – наконец отвечаю я.

– Что там делал сенатор Джонсон? – задает Грин новый вопрос.

– Кто? Сенатор? Я не видела там сенаторов.