В конце концов я окликнул Унгаха, напоминая о его обещании. Остановив лошадей, он отвязал передний нижний край покрывала, устроив для меня нечто вроде треугольного окна. Однако я не видел ничего, кроме полей фермеров. Иногда мелькали лесные посадки или Кьямос. Дорога была окаймлена широкими полосами цветов, целыми зарослями алого, лазурного, пурпурного, белого и золотого.
Когда позволял изгиб дороги, я видел впереди и позади нас фрагменты каравана. Я насчитал семнадцать повозок, включая собственную. Багардо скакал вдоль кавалькады, наблюдая за тем, все ли в порядке.
Мы проехали по дороге, по которой я прибыл в Чемнис; поднялись к плато с храмом, поскольку долина Кьямоса сужалась здесь к ущелью. Лошади медленно передвигались по крутому подъему, люди шли рядом, понукая их.
Когда мы достигли плато и миновали место, от которого уходила тропа к храму Псаана, дорога выровнялась и лошади пошли быстрее. Мы не устремились к Иру, а свернули на другую дорогу, которая огибала столицу с юга. Как объяснил Унгах, цирк уже подоил Ир, и вымя еще не успело наполниться.
Караван покрыл меньше чем половину расстояния до Эвродиума, когда на землю опустилась ночь. Бродячий цирк свернул с дороги на поляну, и семнадцать повозок образовали нечто вроде круга – для безопасности, как объяснил Унгах, на случай нападения разбойников. Палатка повара была поставлена в центр круга, и в ней уже готовился обед, но остальные палатки остались в повозках.
Мы ужинали при желтом свете лампы, стоявшей на одном из столов длинной палатки-столовой, вместе с остальными пятьюдесятью членами труппы. Унгах рассказывал о них. Половина из них были разнорабочими, в обязанности которых входили установка и разборка балагана, уход за лошадьми и тому подобное.
Половина оставшегося народа – четверть от общего числа – была игроками: за определенную плату сопровождали балаган и развлекали играми публику. В результате таких игр заключаются пари: как упадут кости, как повернется колесо счастья, под какой из трех ореховых скорлупок находится горошина – все это были тщательно продуманные хитроумные трюки.
Последние – их насчитывалось примерно шестнадцать – были теми, кто представал перед публикой. Эта группа включала в себя самого Багардо в качестве короля ринга, заклинательницу змей, укротителя льва, наездницу на неоседланной лошади, дрессировщика собак, жонглера, двух клоунов, трех акробатов, четырех музыкантов (барабанщика, трубача, скрипача и волынщика) и погонщика, который, одетый как мальванский принц, в тюрбане и стеклянных украшениях, ездил по манежу на верблюде. Были еще повар и костюмерша, одна из немногих женщин, помимо заклинательницы змей и наездницы без седла.
Но занятия этих людей были более разнообразными, чем может рассказать простое перечисление. Так, заклинательница змей помогала повару, а наездница без седла – миловидная молодая женщина по имени Дульнесса – составляла компанию костюмеру в шитье и стрижке. Некоторые разнорабочие, желающие выполнять более высокооплачиваемую работу, иногда подменяли артистов, когда последние были больны, пьяны или еще по каким-нибудь причинам не могли работать.
После ужина Унгах провел меня по балагану, представляя остальным и показывая зверинец. Там были верблюд, лев, леопард и несколько животных поменьше, вроде змей мадам Паладин.
Унгах осторожно приблизился к длинной клетке на колесах. Я ощутил запах, подобный тому, который исходил от змей мадам Паладин, но более сильный.
– Это паалуанский дракон, – сказал он. – Не подходи близко, Здим. Он может подолгу лежать как бревно, а потом, когда кто-нибудь неосторожно подходит слишком близко, – кусь! И все. Вот почему Багардо так трудно находить рабочих, согласных ухаживать за этой тварью: только в прошлом году двое угодили к нему в брюхо.
Дракон оказался большой серо-голубого цвета ящерицей не меньше двадцати футов[5] длиной. Когда мы приблизились к клетке, он поднял голову и нацелил на меня раздвоенный язык. Я остановился, надеясь, что успею отскочить, если он захочет меня цапнуть. Вместо этого дракон снова высунул язык и осторожно коснулся им моего лица. Из его пасти вырвался хриплый звук.
– Клянусь медью Вэзуса, – воскликнул Унгах, – ты ему понравился! Он решил, что твой запах похож на запах его родичей. Нужно рассказать Багардо. Может быть, ты сможешь приручить зверя и делать на нем круг по арене в конце представления. Никто не осмеливался приблизиться к нему с тех пор, как был съеден Ксион; однако черные колдуны из Паалуа таких тварей приручают.
– Чудовище слишком велико, чтобы я один мог с ним справиться, – усомнился я.
– О, этот, можно сказать, еще подросток. В Паалуа они бывают в два раза больше. – Унгах зевнул. – Пошли назад, в повозку. С меня на сегодня хватит.
Когда мы очутились в фургоне, Унгах достал пару одеял из ящика, протянул одно мне и посоветовал:
– Если пол покажется слишком жестким, солому найдешь на дне ящика.
Солнце садилось, когда на следующий день мы подъехали к Эвродиуму. Место стоянки цирка было освещено факелами и фонарями, и свет этот яркими бликами отражался в глазах публики, толпившейся вокруг.
– Здим, – крикнул Унгах, – давай помогай!
С моей помощью он стал разворачивать ткань шатра. Внутри находилась связка жердей, каждая из которых была длиннее меня. Наша задача состояла в том, чтобы вбить эти жерди в землю на одинаковом расстоянии друг от друга и натянуть на них брезент так, чтобы под ним скрылся весь балаган, став невидимым для взглядов жителей, желавших смотреть, но не платить. Унгах выбрал место на участке и воткнул в мягкую землю первую жердь. Он поставил рядом с ней маленькую стремянку и сунул мне в руку деревянный молоток.
– Влезь туда и вбей жердь! – приказал он.
Я взобрался на стремянку и ударил.
– Бей сильнее! – прикрикнул Унгах. – Это все, на что ты способен?
– Будь по твоему. – Я опустил молоток со всей силы.
Он обрушился на жердь с грохотом, расщепив ее верхнюю часть. При этом ручка молотка сломалась.
– Зеватас, Фрэнда и Ксерик! – завопил Унгах. – Я вовсе не велел тебе ее разбивать. Теперь придется взять другой молоток. Подожди здесь.
Так или иначе, мы натянули брезент. Тем временем были установлены палатки, и путаница сменилась порядком. Лошади ржали, верблюд булькал, лев ревел, прочие животные издавали присущие им звуки. Я спросил:
– Мы покажем сегодня представление?
– О боги, конечно же нет! Нужно несколько часов, для того чтобы приготовиться, а все слишком устали. Проведем утро за приготовлениями и, если не помешает дождь, дадим представление. А потом снова в путь.
– Почему мы так недолго пробудем здесь?
– Эвродиум слишком мал. К завтрашнему вечеру все зеваки с деньгами уже посмотрят представление, а любители поиграть будут выпотрошены. Более длительная остановка означает драку со «лбами». А какая в этом польза? – Прозвучал гонг. – Обед! Пошли.
Мы встали с рассветом и начали подготовку к дневному представлению. Багардо подошел ко мне.
– О Здим, – сказал он, – ты будешь в палатке чудовища…
– Прошу прощения, хозяин, но я не чудовище!
Я нормальный, здоровый…
– Неважно! У нас ты будешь чудовищем – и никаких разговоров. Твой фургон образует часть стены палатки, и «лбы» будут проходить вдоль него. Унгах будет находиться рядом с тобой. Поскольку ты занимаешь его клетку, я посажу его на цепь. Твоя задача состоит в том, чтобы пугать «лбов» ревом и воем. Ни слова на новарском. Ты должен делать вид, будто не знаешь его.
– Но, сэр, я не только говорю на нем, я еще читаю, пишу…
– Послушай, демон, чей это цирк? Будешь делать, как тебе велят, нравится тебе это или нет…
Так все и было. Жители повалили валом. Из своей клетки я слышал крики игроков, шум их причиндалов, игру музыкантов и общий гул. Багардо, пышно разодетый, приветствовал гостей витиеватой речью:
– …а первой справа от вас, дамы и господа, вы видите мадам Паладин и ее смертоносных змей, пойманных с огромным риском для жизни в полных опасностей тропических джунглях Мальваны. Самая большая из змей – это констриктор. Если бы она могла схватить кого-то из вас, обвилась бы вокруг, раздавила и задушила… Следующий, дамы и господа, демон из Двенадцатой реальности, вызванный великим колдуном Арканиусом из Фтхая. Я знавал Арканиуса… Да, это был настоящий друг! – Багардо вытер глаза носовым платком. – Но, вызывая это кровожадное чудовище, обладающее сверхъестественной силой и яростью, он оставил открытым один из углов магического пятиугольника, и голодный демон откусил ему голову.
