ЛЮСИЯ. Ну почему же, она хорошенькая.
ЖЕНЕВЬЕВА. А я, мама, никогда не выйду замуж — всегда буду рядом с тобой, в нашем доме, как будто жизнь — это один долгий счастливый рождественский обед.
ЛЮСИЯ. Дитя мое, ты не должна так говорить!
ЖЕНЕВЬЕВА. Ты не хочешь, чтобы я была с тобой? Чтоб я всегда была с тобой, да?
Люсия заливается слезами.
ЖЕНЕВЬЕВА. Ну что ты, мама, какая ты глупая! Ну что здесь такого печального? Ничего печального здесь нет!
ЛЮСИЯ (вытирая глаза). Прости меня. Мне просто немного не по себе… вот и все.
Чарльз идет к двери и вводит Леонору Бэннинг.
ЛЕОНОРА (целует Люсию в висок). Доброе утро, матушка Байярд. Доброе утро всем вам. Сегодня поистине великолепное рождественское утро.
ЧАРЛЬЗ. Немного белого мяса? Женевьева, матушка, Леонора?
ЛЕОНОРА. Какая красота сегодня! На деревьях все веточки обледенели. Такое не часто увидишь.
ЧАРЛЬЗ (громко). Дядюшка Брэндон, еще одну? — Роджерс, налейте дядюшке вина.
ЛЮСИЯ (Чарльзу). Помнишь, как обычно делал твой отец? Кузену Брэндону будет приятно. Знаешь — (как будто подняв бокал) — «Дядюшка Брэндон, бокал вина…»
ЧАРЛЬЗ (приподнимаясь). Дядюшка Брэндон, бокал вина с вами, сэр.
БРЭНДОН. Бокал вина с вами, сэр. За дам, благослови их всех, Господь.
ДАМЫ. Благодарим вас, джентльмены!
ЖЕНЕВЬЕВА. И если я поеду заниматься музыкой в Германию, то обещаю, что вернусь к Рождеству. Этого дня я не пропущу.
ЛЮСИЯ. Страшно даже подумать, как там ты будешь совсем одна, среди чужих.
ЖЕНЕВЬЕВА. Но, мамочка, время пролетит так быстро — ты и не заметишь, что я уехала. Оглянуться не успеешь, как я уже вернусь.
Появляется няня с коляской. Зеленые ленты.
ЛЕОНОРА. О, какой ангел! Такого малыша на всем свете нет. Дайте же я его возьму, няня.
Но няня, пройдя через всю сцену, решительно выкатывает коляску в черную дверь.
ЛЕОНОРА. О, я так любила его!
Люсия подходит к ней, обнимает за плечи, и они, говоря что-то друг другу шепотом, медленно идут по комнате. Потом Люсия передает ее Чарльзу, который ведет ее снова по тому же кругу.
ЖЕНЕВЬЕВА (когда ее мать садится, мягко). Я могу чем-нибудь помочь?
ЛЮСИЯ (приподняв брови, печально). Нет, моя дорогая. Только время, только течение времени может помочь в этом.
Чарльз и Леонора возвращаются к столу.
ЛЮСИЯ. Как вы думаете, может, нам позвать кузину Эменгарду, чтобы она жила с нами? Места здесь хватит на всех, и ей совсем незачем вечно учить первоклассников. Она ведь нам не помешает, правда, Чарльз?
ЧАРЛЬЗ. Конечно, нет. Даже наоборот. Кому еще картошки? И соуса? Мама, хочешь еще индейки?
Брэндон поднимается и медленно направляется к черному порталу. Люсия встает и мгновение стоит, закрыв лицо руками.
БРЭНДОН (бормочет). В те времена на Аляске было здорово…
ЖЕНЕВЬЕВА (приподнявшись, в испуге смотрит на мать). Мама!
ЛЮСИЯ (поспешно). Тише, моя дорогая. Это пройдет. Не бросай свою музыку, слышишь. (Женевьева пытается двинуться за ней.) Нет-нет. Мне хочется побыть немного одной. (Она поворачивается и направляется вслед за кузеном Брэндоном.)
ЧАРЛЬЗ. Если бы республиканцы объединили все свои голоса, вместо того чтобы ругаться между собой, они могли бы помешать его избранию на второй срок.
ЖЕНЕВЬЕВА. Чарльз, матушка ничего нам не говорит, но последнее время ей нездоровится.
ЧАРЛЬЗ. Что ты, мама, мы же собирались на пару недель во Флориду.
Брэндон выходит.
ЛЮСИЯ (улыбаясь Женевьеве, делает ей знак рукой). Не глупи. Не горюйте.
Она сжимает руками горло, губы ее что-то шепчут, и она безмятежно и тихо уходит. Женевьева неподвижна, глядит ей вслед. В этот же момент слева появляется няня с коляской. Бледно-желтые ленты. Леонора бросается коляске.
ЛЕОНОРА. Мои дорогие двойняшки… Чарльз, они восхитительны, правда же! Посмотри на них. Нет, ты только посмотри на них!
ЖЕНЕВЬЕВА (опускается на стул, закрыв лицо руками). А что делать мне? Что мне остается!
ЧАРЛЬЗ (наклоняясь над коляской). Кто из них кто?
ЛЕОНОРА. Мне кажется, будто до меня ни у кого не было близнецов. Вы только поглядите на них! И почему господь не дал матушке Байярд увидеть их!
ЖЕНЕВЬЕВА (обезумев от горя, резко встает, громко). Я больше не могу. Я этого не вынесу.
ЧАРЛЬЗ (быстро подходит к ней. Они садятся. Он горячо шепчет, взяв ее руки в свои). Но Женевьева, Женевьева! Как ужаснулась бы мама, при одной мысли, что… Женевьева!
ЖЕНЕВЬЕВА (сотрясаясь от горя). Я никогда не говорила ей, какая она была замечательная. Мы все обращались с ней так, будто она была гостьей в доме. Мне казалось, она вечно будет здесь.
ЛЕОНОРА (робко). Женевьева, дорогая моя, пойди сюда на минутку. Мы назовем девочку Люсией в честь бабушки — тебе это будет приятно? Ты только посмотри, какие у них ручки!
Женевьева берет себя в руки и идет к коляске. Она вымученно улыбается.
ЖЕНЕВЬЕВА. Они прелестны, Леонора.
ЛЕОНОРА. Дай ему палец, дорогая. Пусть он за него подержится.
ЧАРЛЬЗ. А мальчика мы назовем Сэмюэлем. — Ну, а теперь давайте продолжим наш обед. Не уроните их, няня. По крайней мере не уроните мальчика. Он нужен нам для фирмы.
ЛЕОНОРА (она смотрит, как няня увозит коляску в холл). Когда-нибудь они вырастут. Подумать только! Они войдут и скажут: «Здравствуй, мама!» (Ее распирает от счастья.)
ЧАРЛЬЗ. Ну что же, давайте выпьем. Леонора, Женевьева? В вине много железа. Эдуардо, наполните бокалы дам. Сегодня такое ясное морозное утро. В такие дни мы с отцом катались на коньках. А мама приходила из церкви и говорила…
ЖЕНЕВЬЕВА (задумчиво). Да-да, она говорила: «Такая замечательная проповедь. Я плакала от начала до конца».
ЛЕОНОРА. А почему она плакала?
ЖЕНЕВЬЕВА. То поколение всегда плакало на проповеди. Так уж они были устроены.
ЛЕОНОРА. Странно…
ЖЕНЕВЬЕВА. Они ходили в церковь с детства, и я думаю, что проповедь напоминала им об отцах и матерях, так же, как рождественский обед напоминает нам. Особенно в таком старом доме.
ЛЕОНОРА. Он действительно очень старый, Чарльз. И такой уродливый со всеми этими железными решетками и жутким куполом.
ЖЕНЕВЬЕВА. Чарльз! Ты что, собираешься переезжать?
ЧАРЛЬЗ. Нет-нет. Я не уеду отсюда. Но боже мой, дому уже полсотни лет. Весной мы уберем купол и построим новый флигель у теннисного корта.
С этого момента Женевьева начинает меняться. Она сидит прямее, уголки ее губ застывают. Она становится прямолинейной и слегка разочарованной старой девой. Чарльз превращается в обыкновенного, немного напыщенного бизнесмена.
ЛЕОНОРА. Может быть, мы все-таки позовем вашу кузину Эменгарду, чтобы она жила с нами? Она такая заботливая.
ЧАРЛЬЗ. Ну так напишите ей. Вытащите ее наконец из этой школы.
ЖЕНЕВЬЕВА. Кажется, мы вспоминаем о ней только под Рождество, когда приходит ее поздравительная открытка.
Снова появляется няня с коляской. Голубые ленты.
ЛЕОНОРА. Мальчик! Еще один мальчик! Вот наконец вам и Родерик!
ЧАРЛЬЗ. Родерик Брэндон Байярд. Настоящий мужчина.
ЛЕОНОРА. До свидания, мой мальчик. Не расти слишком быстро. Да-да-да. Агу-агу-агу. Оставайся таким же. Спасибо, няня.
ЖЕНЕВЬЕВА (которая не выходила из-за стола, сухо повторяет). Оставайся таким же.
Няня с коляской уходит. Остальные возвращаются на свои места.
